Клеменс пару дней провел в постели, а затем еще неделю вынужден был сидеть дома. Эсбен и Кайса навещали его через день. Они приносили ему угощения – булочки с начинкой из марципана и взбитых сливок в хрустящей фольге или вафли с ежевичным сиропом, пересказывали последние школьные новости и помогали делать задание на дом. Янссоны вели себя очень гостеприимно. Улла приглашала Эсбена и Кайсу к столу, чтобы накормить ужином, а Йорген рассказывал забавные истории или просто шутил. Даже Мартен был настроен миролюбиво. Несколько раз он звал Эсбена на улицу, чтобы вместе выгулять Руне. В такие вечера они бродили по окрестностям Раттвика, разговаривали, пряча озябшие носы в хомуты шарфов на шеях. Поначалу Мартен держался слегка высокомерно, но это быстро прошло, когда мальчишки нащупали общие темы для разговоров – «Звездный путь» и хоккей. Такие прогулки не сделали их друзьями, но все же отчасти сблизили. Во всяком случае, они вполне могли поспособствовать тому, что одним воскресным днем, когда Клеменсу уже стало намного лучше, он присоединился к нему, Эсбену и Кайсе за игрой в старенькую «Монополию».
Ноябрь подходил к концу, и пусть холода давно пришли в Раттвик, многие с нетерпением ждали зиму, чтобы приблизить новогодние праздники. В силу того, что Раттвик был маленьким городом, его жители в канун Рождества объединялись, чтобы украсить к праздникам рыночную площадь, школу и набережную.
– Вам понравится Рождественская ночь, – пообещала София племянникам, когда они прогуливались вдоль озера. – Надо признать, что Раттвик превращается в настоящую волшебную страну.
– Это почему? – спросил Эсбен.
– Повсюду фонари и гирлянды, очень много света. Соседи ходят от дома к дому, поют песни, приносят угощения.
– Ого, – удивилась Кайса, – в Стокгольме такого не было, – она не помнила, чтобы к ним забредали соседи или какие-то чужие люди. Рождество считалось семейным праздником. Они отмечали его лишь вчетвером в своей квартире. И это было хорошо.
– Здесь много одиноких людей. Много стариков, которые живут совсем одни. Отсюда и появилась такая традиция. В ночь на Рождество они чувствуют себя менее покинутыми.
– Это же здорово! – воскликнула Кайса. – Мы тоже будем по соседям ходить? К Янссонам зайдем?
София улыбнулась.
– Отчего же не зайти. Вы здорово сдружились с мальчиками, да?
– С Клеменсом, – сказала Кайса.
– Он славный.
Эсбен скривился. Почему-то взрослые всегда говорили «он славный» или «она славная» или «они славные» не только, когда имели в виду, что человек хороший, а еще и в том случае, если не знали, что еще можно сказать.
По льду туда-сюда сновали люди на коньках. Они смеялись, держались за руки, бегали наперегонки. Эсбену вдруг отчаянно захотелось вновь опробовать новенькие коньки, которые София и Кайса подарили ему на день рождения в начале ноября, но при всех ему этого делать не хотелось. Не то чтобы он стеснялся, нет. Просто при свидетелях чувствовал некоторую скованность.
– О чем задумался? – Кайса коснулась его руки.
– Да так. Ничего.
– Знаешь, о чем сейчас думаю я?
– Нет. О чем?
Кайса перешла на шепот:
– О маме. И о папе. Представляю, что они сейчас идут рядом с нами. Мне бы очень этого хотелось. Знаешь, мне все кажется, что они просто куда-то уехали. В какой-то долгий отпуск или по работе что-то. Я не знаю. У тебя тоже так?
Эсбен уткнулся взглядом в рыхлый снег.
– Тоже.
София, которая шла позади племянников, слышала все до последнего слова. Она хотела ускорить шаг, обхватить детей за плечи, но решила предоставить им возможность поддержать друг друга без своего вмешательства. Они должны запомнить, что всегда могут положиться друг на друга. Жизнь преподносит много уроков, но самый ценный из них нужно выучить перво-наперво: нужно дорожить теми, кто рядом с тобой.
Вечером того же дня Эсбен затолкал коньки в старый рюкзак, некогда принадлежавший Эрику, и осторожно припрятал его на крыльце. Вернулся в дом и объявил, что ненадолго отлучится к Клеменсу, чтобы помочь ему с каким-то школьным заданием.
– Я тоже пойду с тобой, – сказала Кайса. – Через полчаса давай?
Они с Софией были заняты тем, что пытались ушить какое-то старенькое платье. Не то чтобы оно вдруг сильно приглянулось кому-то из них. Просто София поставила перед собой цель научить племянницу чему-то полезному. Кайса сидела на полу и пыталась ровно распределить портновские булавки вдоль швов по бокам.
– Милая моя, нам понадобится больше получаса, – усмехнулась София.
Кайса вздохнула и обреченно посмотрела на брата.
– Ладно. Иди без меня. Передавай привет.
Эсбен еле сдержал улыбку.
– Обязательно!
К Клеменсу он не пошел. Эсбен выскользнул из дома, взвалил на плечо рюкзак и направился к озеру, тихо насвистывая себе под нос. Ничего же страшного. Он покатается немного, а затем вернется. Всего полчаса. Может, сорок минут, но никак не больше! Путь до озера показался ему короче, чем днем, словно какая-то невидимая сила подгоняла его вперед, тянула к себе. Эсбен не так хорошо стоял на коньках, делал лишь попытки, но его так сильно влекло ко льду, что у него не оставалось сомнений: хоккей – это его. Нужно лишь немного – много – потренироваться.
На озере почти не осталось людей. Эсбен быстро переобулся, ступил на лед и сделал несколько скользящих шагов вперед. Замахал руками и чуть не упал. Наскоро осмотрелся. Никто на него не смотрел. Испытав облегчение, Эсбен вновь покатился вперед. У него было не так много времени. Было страшно предположить, что сделает София, если узнает, что он отправился на лед в одиночестве…
«Перестань думать об этом!» – скомандовал самому себе Эсбен и попытался при скольжении поднимать ноги выше, но на этот раз не удержался и распластался по льду. В это же мгновение он услышал девчачий смех. Подняться быстро ему мешала боль в колене. Эсбен рывком заставил себя сесть и повернул голову на звук.
На льду стояла девчонка. Какая-то совсем мелкая, глаза ее смеялись, щеки заливал румянец, из-под зеленой шапки выбивались рыжие волосы. Она стояла на коньках, уперевшись руками в бока.
Эсбен зло зыркнул на нее, но девчонка не струсила, а только вновь рассмеялась.
– Чего смешного?
Она перестала смеяться, оттолкнулась и плавно заскользила по льду.
– Ты смешной!
Эсбен поджал губы и присмотрелся. Девчонка была младше него на несколько лет. Может, даже в школу еще не ходила. Она была маленькая и нескладная, ее щеки усыпали веснушки, а когда девочка улыбалась, то в ее улыбке не досчитывалось двух передних зубов.
– Ничего не смешной, – огрызнулся он и поднялся на ноги.
– А вот и да! А вот и да!
«Вот же прицепилась!» – Эсбен попытался отъехать в сторону, но девочка последовала за ним. Он сжал кулаки и застыл. На щеках проявились пунцовые пятна.
– А вот и да! А вот и да! – не унималась она.
– Дура!
Обычно Эсбен не обзывал девчонок – его с пеленок учили так не делать, но в этой ситуации было слишком трудно удерживать язык за зубами.
– Ой, а где? – девчонка наигранно завертела головой, будто пытаясь что-то рассмотреть.
Эсбен сжал зубы, чтобы не обругать ее вновь. С каждой секундой ему было все сложнее контролировать себя.
– Сив! Вот ты где! – по льду им навстречу направлялся высокий рыжеволосый мужчина в пуховой спортивной куртке. В его руках была хоккейная клюшка. – Я уже тебя потерял! Мы же договорились, что ты не будешь уезжать далеко, – сказал он, останавливаясь напротив девочки.
Она прочертила лезвием линию у себя под ногами, но было невооруженным глазом видно, что ей не стыдно ни капли.
– Наверно.
Мужчина скрестил руки на груди. Он был рослый и широкоплечий, с бодрым лицом, легкой теплой улыбкой и лучистыми глазами. Его насмешливый взгляд был направлен на девочку.
– Наверно? Ах, наверно? – он выпустил клюшку из рук, подхватил девчонку, прижал к себе и попытался защекотать ее сквозь плотную куртку.
– Папа, перестань! Перестань! Ну! – она снова смеялась, пытаясь выскользнуть из могучих объятий.
Эсбен прикипел взглядом к хоккейной клюшке. Она была длинная, с глубоким изгибом лезвия и красной рукояткой. Пока отец кружил смеющуюся дочь, Эсбен будто бы невзначай подъехал ближе к клюшке и осторожно коснулся ее пальцами.
– Играешь? – приветливо спросил мужчина, выглядывая из-за плеча дочери, которая продолжала дергаться и заливаться звонким смехом.
Эсбен в смущении отдернул руку.
– Нет.
– Он и кататься не умеет! – тут же вставила девчонка.
Мужчина опустил дочь на лед и с укором посмотрел на нее.
– Сив…
– Правду говорю!
– Он же учится, а это уже хорошо. Ты тоже постоянно падала, когда училась ходить, но никто над тобой не смеялся, – мужчина улыбнулся Эсбену. – Меня зовут Нильс, а это моя дочь Сив. А как тебя зовут?
– Эсбен.
Нильс пожал ему руку. Его ладонь оказалась теплой и шершавой.
– Будем знакомы. Ты здесь один?
Эсбен потер шею.
– Да, но моя тетя живет недалеко.
– А кто твоя тетя?
– София Лундквист.
В верхней части Раттвика не осталось ни одного человека, который бы не слышал о том, что София Лундквист приняла к себе двух осиротевших племянников. Нильс Сандберг не был исключением. Он знал печальную историю детей и сочувствовал им от всего сердца.
– Понятно. У нас здесь не особо много занятий, да? – дружелюбно поинтересовался Нильс.
– Не особо, – подтвердил Эсбен.
– Но ты пришел кататься. Знаешь, что у нас есть стадион?
– Видел. Мне друг показывал.
– Там гораздо удобнее и безопаснее, – продолжал Нильс.
Сив повисла у него на руке, как обезьянка.
– Угу.
– Ты вообще никогда не играл в хоккей?
Родители учили Эсбена и Кайсу не разговаривать с незнакомцами, но Эсбен уже привык, что в Раттвике все было… несколько иначе. Взрослые проявляли поразительное участие, когда узнавали, кто они с сестрой такие. Одни хлопали по плечам и улыбались, другие смотрели сочувственно, третьи – самые раздражающие – начинали тараторить слова утешения. Но Нильс был каким-то другим. Подкупала его задорная улыбка.
– Никогда. Только по телевизору смотрел. Почему вы спрашиваете?
– А хотел бы научиться?
Эсбен несмело посмотрел на него.
– Конечно.
– Я тренирую ребят на стадионе. Поговори с тетей, спроси ее, что она думает по этому поводу. Если София будет не против, то можешь начать со следующей недели. Занятия проходят во вторник, четверг и пятницу.
Эсбен ощутил резкое покалывание где-то в груди, быстро облизал пересохшие губы.
– Правда?
– Конечно. Если захочешь заниматься, пусть София позвонит мне, и я скажу, что тебе нужно будет взять с собой. Мой номер у нее есть. Запомнил, как меня зовут? Нильс. Нильс Сандберг. Да это и необязательно. Просто скажешь, чтобы набрала номер тренера. Все понял?
Эсбен с трудом нашелся, чтобы ответить.
– Нильс Сандберг, – повторил он. – Я запомнил. Спасибо. Спасибо вам большое!
Нильс рассмеялся.
– Папа, но он даже не умеет кататься, – вновь повторила Сив. – Чему ты собрался его учить?
– Кататься. По всей видимости.
– А много к вам ребят ходит? – спросил Эсбен. Ему вдруг стало боязно выставить себя неумехой перед другими мальчишками и девчонками, если они тоже посещают занятия.
– Достаточно. Ты не переживай. Многие из них только учатся стоять на коньках. Сив просто любит воображать.
Сив надула губы и хмуро посмотрела сначала на отца, потом на Эсбена.
– Я не воображаю.
Эсбену ужасно захотелось показать ей язык, но он сдержался. Ему ведь не пять лет, а целых девять. Совсем уже взрослый.
Нильс поднял голову вверх, посмотрел на темнеющее небо. На улице становилось совсем зябко, ледяной ветер пробирал до костей.
– Идем, Эсбен, мы проводим тебя домой. Ты не возражаешь? Скоро совсем стемнеет, а ты здесь совсем один.
Эсбен кивнул и понадеялся, что Нильс и Сив не станут доводить его до самого крыльца. Это грозило его легенде о том, что он пошел помогать Клеменсу, с треском провалиться. Софии не стоило знать, что он в одиночку отправился на озеро. Да еще и нацепил коньки, на которых едва мог проехать дальше пары метров.
Все трое переобулись и вышли на тропу. Нильс нес спортивную сумку, где лежали их с дочерью коньки, клюшку он зажал под мышкой. Он было потянулся, чтобы взять рюкзак Эсбена, но тот вежливо отказался.
– Спасибо. Он легкий. Я справлюсь сам.
По дороге Нильс рассказывал о занятиях, о своих подопечных. Он старался заинтересовать Эсбена, потому что знал, что в состоянии тоски и скорби просто необходимо найти какое-то занятие, ухватиться за нечто такое, что позволит держаться на поверхности. Нильсу было хорошо знакомо это чувство. Однажды хоккей спас его самого. Спасает каждый день до сих пор. За его плечами было тяжелое расставание, в его груди покоилось разбитое сердце. Ребекка. Женщина, которую он так любил. Женщина, которую он так ненавидел.
Они распрощались у дорожки, ведущей к дому Софии.
– Можно вас попросить… – неловко начал Эсбен.
– О чем?
– Не говорите тете, что я был на озере один, ладно? Мне влетит.
Нильс усмехнулся.
– Тогда пообещай, что впредь не будешь так делать. У нас безопасный город. Все друг друга знают, но всякое может быть. Чего стоят эти проклятые Мышиные норы… – Нильс поморщился, но через секунду лицо его вновь прояснилось. – Мы друг друга поняли?
– Поняли! – отозвался Эсбен.
– Отлично. Буду ждать звонка.
По выражению лица Сив было ясно, что ей не терпелось ляпнуть какую-нибудь гадость, но они с Нильсом ушли раньше, чем ей удалось придумать что-то более-менее остроумное.
Эсбен направился к дому с улыбкой на лице.
ГЛАВА 6
КОЧЕВНИКИ
май, 2019 год
«Однажды Улле приснился сон, где ей явился Клеменс.
Он говорил, что очень хочет вернуться домой, но не может.
Улла проснулась среди ночи и проплакала до самого рассвета».
– из книги Йоргена Янссона «Мы спасены в надежде»
Мартен аккуратно разложил бумаги по папкам. Взял несколько стикеров, приклеил их на корки и написал для себя короткие заметки по текущим делам. Папки сдвинул на край стола и откинулся на спинку кресла. Мартену нравилась работа в полицейском участке. Только подумать – всего несколько лет назад он был просто мальчишкой, мыл полы в кафетерии и выгуливал соседских собак, а теперь носит звание детектива полиции. В участке он самый младший – единственный, кому еще нет тридцати. Поначалу коллеги опускали шутки по этому поводу, но Мартен быстро проявил себя с самой лучшей стороны, поэтому подколы живо сошли на нет. Он работал с завидным упорством, часто приходил в офис еще до рассвета и любил уходить позже всех. В связи с чем начальник участка Бьерн Алленг часто спрашивал Мартена, какого черта он столько времени проводит на работе. «Подробнее знакомлюсь с делами», – всякий раз отвечал Мартен. «С какими делами? Здесь ничего не происходит. Это же, мать его, не Мальме, а всего лишь Раттвик! Иди домой, Янссон. И заведи себе подружку!», – распылялся Алленг.
О проекте
О подписке