Ученица 1

По-настоящему получаться у меня начало лишь к следующему лету. До этого я, как новичок, продолжала использовать силу-сырец. Трансформация ее в направленные потоки, разделение и структурирование все еще давались мне с трудом. Я и не предполагала, что магия – это так сложно. Казалось, вытолкнул силы – и вот оно, волшебство. Выяснилось, что это вообще не так.

Учитель объяснял доходчиво:

– Вот ты достала из скалы кусок железной руды. Он в принципе уже очень хорош. Его можно скинуть кому-нибудь на голову, и человек скорее всего отъедет в мир теней. Но если руду переплавить, то из нее можно сделать топор. Топором уже не только чудесно рубятся головы, но и заготавливаются дрова на зиму. Когда умений и знаний больше, из того же куска руды создаются спицы для телеги, фортификационные ворота, посуду и даже обручальные кольца.

– Обручальные кольца делают из золота, – заметила я.

– Да? – удивился учитель. – Ну вот, Фимка, такой пример испортила своим всезнайством!

Этим странным почти собачьим прозвищем он наградил меня почти сразу. Сперва я боялась что-то возразить, а потом привыкла. Он мог этим именем ругать, журить, насмехаться и даже хвалить.

Учитель был странным, и я редко его понимала, но научилась не обращать на это внимания. Он существовал так, словно в его голове всегда играл оркестр. И там звучал то марш, то деревенский пляс, то похоронка. Угадать, что именно сейчас на уме у Басбарри Грома было очень сложно, но если попадаешь не в такт, то можешь огрести ни за что. А попал – будет тебе счастье.

Условия обучения он мне озвучил сразу же. Их было всего три:

– Беспрекословное подчинение, как бы странно ни звучал приказ. Слезы, сопли и жалобы за пределами дома. Если я сказал, за мной не ходить – значит, не ходить.

Они были понятными и выполнимыми.

Первым я нарушила самое последнее.

Зря Гром его вообще придумал. Если бы он просто уходил раз в месяц, я бы, возможно, и не обратила на это внимания. Но связанная запретом, я просто умирала от любопытства.

Для своего секретного дела Басбарри Гром всегда выбирал самые мрачные вечера: когда непогодилось, хлестал дождь, а то и вовсе гроза. Он возвращался почти под утро обычно уставшый, весь промокший до нитки, но очень довольный.

Когда это случилось в первый раз, я была, пожалуй, больше удивлена. На второй – встревожена. А на третий вся извелась от разных, зачастую противоположных эмоций. Мне было и волнительно за него, и страшно за себя – если с ним что-то произойдет, куда податься мне? К тому же, было жутко интересно, что же это за секрет. Богатое воображение подбрасывало такие варианты, что впору садиться за книгу.

Когда учитель вернулся, уже светало.

Я все еще не спала и к этому моменту нашла, как мне показалось, идеальную лазейку в запрете. Мне нельзя было следовать за ним. Но спрашивать-то было можно. Я решилась:

– Господин Гром, а куда вы ходили?

– К шлюхам, – отрезал он.

 Я тут же спряталась назад в свою пристройку, не найдя слов.

Теоретически, это могло быть правдой. Басбарри Гром был еще не настолько стар, чтобы не интересоваться женщинами. Я точно не знала, сколько ему лет, он был как раз где-то на уровне «уже скоро дети начнут дарить внуков». Если бы те у него были.

И то, что он возвращается такой довольный, тоже выступало за подобную версию. Но почему он выбирает для этого настолько неприятные ночи?

Я протерпела еще два похода, но на третий сломалась. Тогда как раз минуло полгода моего пребывания у черного отшельника. Я смирилась с его дурным и противоречивым характером, научилась ловко обходить все его странности и придурь. Добилась первых успехов на магическом поприще. И поэтому решила, что имею право знать. Во всяком случае, если погляжу одним глазком, ничего страшного не случится.

Поэтому, когда Гром отправился в свою секретную прогулку, я выскользнула за ним.

К этому моменту я была уже в очень хорошей физической форме – такой, которой никогда не имела раньше, даже в самом розовом юношестве. Об этом позаботилась магия и Басбарри Гром. Он натаскивал мою выносливость не меньше, чем прокачивал волшбу. Мы и начали с того, что возводили пристройку для меня. Ну как «возводили». Учитель руководил, а я ворочала камни, обтесывала их, ходила по горам и выбирала деревья для опор. Где-то действовала магией, но чаще все же приходилось напрягать мышцы. И уносить слезы усталости и боли подальше от дома. Так велело правило номер два.

Но зато теперь я была стройной, сильной и гибкой и могла преследовать учителя, не опасаясь быть замеченной.

К моему удивлению, он пошел не вниз, в долину, к людям. А свернул наверх, в сторону горного хребта. Я видела впереди его обманчиво тощую фигуру на фоне стремительно сгущающихся туч. Становилось заметно холоднее, на вершинах уже лежал снег. Я старалась идти лишь по каменистым участкам, чтобы не оставлять следов. Прятаться было все сложнее: зубцов на хребте было маловато, и я вынуждена была отпускать его подальше, чтобы перебежать от одного укрытия к другому как можно более скрытно.

Пару раз я его почти потеряла из виду. Я догоняла, обмирая от страха – казалось, что он сейчас выпрыгнет из-за очередного уступа с криком: «Я поймал тебя, Фимка!» Или в этот момент он не станет уже называть меня домашним именем, а выберет полное, потому что рассердится?

Но, слава богам, все обошлось.

Я в очередной раз увидела его заранее и успела замереть, согнувшись за крупным острым камнем.

Басбарри Гром стоял, выпрямившись и застыв, как памятник. Он словно ждал чего-то или кого-то. Но шансов встретить тут живую душу был минимальным. Да и с мертвыми здесь был полный провал.

Я успела замерзнуть, да и ноги затекли, а он все не двигался. Я уже решила, что это какая-то дурацкая медитация, но тут Гром поднял вверх руки.

У меня по позвоночнику прошла пугающая колючая волна, а все волоски на теле тут же встали дыбом, когда с рук учителя прямо в небо ударила молния. Настоящая, ломкая стрела, доставшая до самой нижней тучи. Я не верила глазам, пыталась сморгнуть это видение, хоть чем-то объяснить, почему вдруг световая вспышка летела не вниз с неба, а вверх, от земли. Ну не способен человек породить такое, просто не способен.

Максимум, что могли самые сильные маги, – создать огненный шар или копье. Но не молнию. Это еще сложнее, чем летать – теперь-то я знала точно. Это сила-сырец, но такой мощи, которой обладали только боги, и то если верить легендам.

А учитель тем временем повторил свой невозможный трюк, и мне в голову пришла неуместная мысль: “Гром пускает молнии, какая ирония”. И правда, обычных звуков, которые обязательно сопровождали бы это явление в природе не было. Я слышала потрескивание разрядов, шум ветра, гул потревоженных туч, но никакого грома.

Затем была третья, четвертая и пятая молния. Еще и еще. Я уже сбилась со счета, а он все кидал и кидал вверх разряды. В ушах шумело, горло сжималось спазмами, но я не могла отвести глаза от действа, творившегося на самой вершине.

Постепенно промежутки между молниями стали увеличиваться. Басбарри Гром все реже поднимал руки. Словно он устал. Словно боги могли уставать.

Вот он в очередной раз воздел руку вверх, но вспышки не последовало. Он замер, тяжело дыша. А потом резким, рубящим движением полоснул воздух. И молния полетела прямо в меня.

Ученица 2

Шансов успеть хоть что-то сделать у меня не было. Даже вскинуть руку я не успела, лишь зажмурилась. Раздался грохот, и что-то острое рассекло мне щеку. Боль полоснула бритвой, но она была в сотню раз меньше ожидаемой. Вокруг что-то летело, падало и тяжело гремело, а я не решалась открыть глаза. Руки мелко тряслись, в животе копился тревожный узел, при этом я явно была цела. Сжавшись в дрожащий комок, я ожидала, когда это все так или иначе закончится.

Когда я отважилась посмотреть, увидела, что  кусок скалы, за которым я пряталась, просто перестал существовать. Похоже, именно в него и пришелся удар Басбарри Грома.

А сам маг стоял не дальше чем в пяти шагах от меня, сурово скрестив руки на груди. Теперь молнии бросали уже его глаза. Пусть и фигурально, но почему-то от этого стало только страшнее. Его тонкие волосы наэлектризовались и торчали вокруг головы странным ореолом. Нижняя челюсть обрисовалась так четко, словно ее поправили острым ножом. Между бровей залегла глубокая складка.

Я боялась пошевелиться. Возможно, мне нужно было падать на колени и умолять о прощении. Или разворачиваться и пытаться сбежать. Но ничего из этого сделать не получалось. Я просто замерла, ожидая первого слова от учителя. Оно было коротким и резким:

– Домой!

Я отмерла, повернулась к нему спиной и шустро начала спускаться по краю хребта вниз. Я не боялась того, что он ударит со спины: было очевидно, что он уничтожил камень передо мной лишь потому, что хотел попасть именно туда. Вместо этого на меня напали другие страхи. Что же я наделала и чем мне это грозит? Я узнала его страшную тайну и должна за это поплатиться. Но чем? Какое за подобный проступок может быть наказание? Я готова была на все что угодно: дополнительные работы, любая повинность, даже физическое наказание. Но я отчетливо помнила, что он говорил: нарушение любого пункта из трех запрещенных влечет за собой мое моментальное изгнание.

Шагая по каменным уступам, уже не обращая внимание, есть на них снег или нет, я осознавала главное: это будет конец.

Я только вкусила кайф от владения своими силами, только начала разбираться в сложных законах магии. Уйти сейчас – это полный провал. Надо будет все начинать заново.

Переносицу начало ломить, и тогда я осознала, как сильно напрягла ее. Я не хочу уходить, но я справлюсь. Теперь-то точно знаю это. Выгонит – значит так тому и быть. Буду искать варианты. В конце концов, Басбарри Гром не единственный черный отшельник на всю страну. Найду другого. Или, в конце концов, выучусь в академии инкогнито. Не пропаду.

К сожалению, это решение не принесло ни облегчения, ни уверенности. Но я могла их изобразить.

Когда мы зашли в дом, я уже распрямила плечи и оторвала подбородок от груди. Я была готова к любому исходу. Но обернуться заставила себя, лишь когда за учителем закрылась входная дверь.

Он посмотрел на меня и усмехнулся моему воинственному виду. Злился, сразу было видно, но долгое путешествие до дома разбавило и его острые эмоции.

– Садись, – приказал он коротко, повернулся к печке и спустил в ее жерло язычок пламени. Дрова тут же занялись. Затем он подвинул ближе к огню черный от копоти чайник. Выпить чего-то горячего сейчас было на редкость отличной идеей.

Лишь затем он повернулся ко мне лицом и сел на стул напротив.

– Что, по-твоему, ты видела? – спросил он прямо.

– Вы – бог? – я сразу решила уточнить этот момент.

– Нет. – Он не фыркнул насмешливо, хотя я и ждала чего-то подобного. Версия, конечно, была дурацкая: предположить, что бог мог учиться в академии, а потом еще лет десять в ней преподавать, была мало реалистичной. Но чем еще объяснить небывалое могущество учителя, я не знала.

– Тогда кто?

– Я всего лишь черный отшельник.

– То есть… вы все так можете? – Я разинула рот от изумления, забыв на мгновение, что мне нужно бояться за собственное будущее.

Басбарри Гром немного грустно вздохнул и начал говорить:

– Я расскажу тебе кое-что, но эта информация не для общего пользования, так сказать. Но сперва ответь на вопрос: почему черные отшельники уходят из мира жить в такие глухие места, типа моего перевала?

– Ну, у них немножко едет крыша, – брякнула я и тут же прикусила губу: а вдруг обидится? Но он не обиделся.

– И это тоже. Но дело в том, что сильные маги перестают контролировать собственную мощь. Ее становится столько, что не хватает сил удерживать. И единственный шанс избежать случайного выброса с жуткими последствиями для всех окружающих – это уйти туда, где минимум людей. Когда-нибудь я окончательно сойду с ума, и здесь произойдёт землетрясение, извержение вулкана или что-то еще похожее. Пока же мне удается сбрасывать силу тем самым способом, что ты видела сегодня.

Я молча переваривала услышанное. Это было невероятно и ужасающе. Количество мыслей в моей голове превышало все допустимые нормы. Я обдумывала миллион вещей, переворачивая свои знания об этой части мира с фундамента на крышу.

– Но, господин Гром, почему бы не рассказать об этом? Как минимум для того, чтобы вас оставили в покое?

– И как скоро, на твой взгляд, к моему порогу пожалуют люди с вилами, которые придут убивать чокнутого мага, не дожидаясь кризиса? Я не настолько больной, прости.

– Но… и как вы… Вы знаете, сколько у вас есть времени?

– Не представляю даже, – равнодушно сказал Гром. Я поразилась этому безразличию к собственной судьбе. Я бы, наверное, рыдала ночи напролет. А потом, возможно, и с собой покончила, не дожидаясь прихода худшего.

– Но вы же чувствуете, что силы прибывают?

– Разумеется. Но я понятия не имею, где мой предел. Пока мне удается сбрасывать все лишнее.

– Это… – Мне стало его очень жалко. – Это ужасно, учитель.

– Кстати, об этом. Ты все еще уверена, что я твой учитель?

Меня как кипятком ошпарило: за новыми данными я успела забыть, как сильно проштрафилась сегодня. И что наказание никто не отменял, несмотря на то, что буквально минуту назад я чувствовала какую-то новую, особую связь с сидящим напротив человеком. Я хватанула ртом воздух, сердце забилось часто-часто, и ладони моментально вспотели.

– Господин Гром, я прошу прощения! Знаю, что любопытство не является извинением для моего проступка, но я правда сожалею и…

– Эффимия, это все бесполезно, – сурово сказал он, нахмурившись, и я похолодела. Он не звал меня полным именем с самого первого дня, я всегда была Фимкой. И вот теперь… – Ты нарушила одно из главных правил, которые я установил. Их было всего три, и ты согласилась с ними.

– Я… пожалуйста, учитель, не выгоняйте меня! – с жаром заговорила я. – Я готова понести любое наказание, хотите, я забор построю из камней? Хотите, готовить всегда я буду? Я готова заниматься вдвое… втрое больше обычного. Только пожалуйста, не выгоняйте!