– И что, что косой? Ты на него не гляди. Ты на дом его гляди, да на трех коров, да на лошадей, да на поле вспаханное. Косой! Тоже мне. Муж, он для чего нужен? – Яков разошелся не на шутку. Стукнул кулаком по столу и навалился на него всем телом. – Чтоб смотреть на него, что ли?! Чтобы пользу извлекать! Самая богатая девка на селе будешь. Мы с Тимохиным отцом уж все оговорили. Дам за тебя птицу домашнюю. Они ведь тоже про косоглазие-то смекают. Так сильно много и не просят. А мы с тобой люди умные, все кумекаем, где да что нам в прибыль упадет.

– Бать, да ты что говоришь-то такое? – Тайка сидела супротив отца вся красная, как свекла. – Это ж ты мне жизнь такую сейчас написать хочешь?!

– Я тебе, Тайка, хорошую и безбедную жизнь сейчас рисую, – отец повысил голос. – И цыц у меня. Парень с руками и с ногами. Не хромает. А то, что смотрит вбок немного, так это привыкнешь.

Таисия вскочила и опрометью кинулась вон из избы.

Из сеней подала голос мать:

– Старый, может, нечего девку-то насиловать. Не люб он ей совсем. Может, и ни к чему. Как жить-то с нелюбимым? Да детей от него рожать.

– Молчи, дур-р-ра! – взбеленился отец. – Много ты понимаешь. Скажи, какой у Тайки выбор? Из зажиточных одни Субботины и остались. Или этих нам посоветуешь, из новых? – Яков выскочил из-за стола и начал бегать по горнице в одном исподнем, грозно размахивая руками. – Это давай. Это нам пожалуйста. Слыхала, вон у Пришвиных? Пока тестя дома не было, зятек сам пришел и все добро в колхоз и отнес. А стала теща за добро свое заступаться, так еще ее поленом по спине отходил. Этого захотела?

– Тоже, нашел, чего вспомнить. Пьяный он в стелюгу был, вот и полез драться, и добро все по дороге растерял, до колхозу и не донес ничего. Ой, Яша, Яша.

– Вот то-то, Настена! Пьяный. А Тимоха и не выпивает совсем. Я приметил. И у людей расспросил. И за девками не бегает.

– Вот и чего не бегает? – Настена встала супротив мужа. – Годков-то ему скоро тридцать? Может, не в порядке что с ним? Поэтому и вбок смотрит, что стесняется. А, Яш?

– Все, Настька, цыц, говорю. Девку лучше свою найди да научи ее, что да как. От бабы тоже многое зависит.

Настена было открыла рот, да поняла – бесполезно. С другой стороны, Яков не самодур, может, и впрямь все продумал. Любит он Таисию, ой как любит. Не пошлет дочь на погибель. Только Тае-то как объяснишь?

Сама Настена тоже выходила замуж не по любви. Просватали в 16 лет, и бывай здорова. Даже на танцы с девками побегать и то не успела.

Но, правда, Яков понравился ей сразу. Здоровый, черноволосый, каждый кулак что ее голова. Боялась его сначала, аж страшно. Понимала, один раз такой кулак ей на бо́шку опустит – останется от нее мокрое место. Но Яков себе такого никогда не позволял, или, видать, понимал все про свою силушку. За косы ее, понятное дело, таскал, как лишнюю рюмку пропустит. Это понятно. Кто ж за это мужика осудит? Должен же он и характер показать, и главенство свое в доме упрочить.

И потом, рожала же Настена одних девок. За что ее по головке-то гладить? Виновата кругом перед мужем. Живет в полном достатке. И скот, и птица, и огород приличный. Работай да радуйся. В доме полная чаша. А она что? Девка за девкой. А потом и вовсе дети перестали получаться. Может, тяжестей больше, чем надо, таскала, может, зимой в проруби ледяной белье полоскала. А только у других баб вон по десять детей. А у нее пятеро дочерей, и все тут.

Настена вздохнула и пошла искать дочь.

= 4 =

– Фекла, подь ко мне, – Таисия нашла Феклу на скотном дворе, та убирала за поросятами.

– Тайка, стряслось что? На тебе лица нет.

– Ой, сеструха, стряслось. Батька меня просватать хочет.

– Батюшки-светы, – Фекла отерла руки о подол фартука. – Да пойдем в дом, расскажешь подробно.

– Да чего там рассказывать. Да если бы еще за кого! За Тимоху Субботина!

– Да уж! Не первый красавец, – Фекла покачала головой. – Тайка, – хлопнула она сестрицу по плечу. – А может, и ничего! Зато делай что хочешь, он все равно все время в другую сторону смотрит. – И Фекла начала хохотать без удержу.

– Че зашлась? Тоже, нашла смешное. Твой Андрей, поди, смотрит куда надо.

– Ну и достается мне на орехи почем зря. Вчерась опять слегка поучил меня. Степка приобнять пытался, – Фекла опять прыснула. – А он, знаешь, парень горячий. Короче, я особо не сопротивлялась. А тут и Андрей нарисовался, будь ему неладно. Степка-то убег. А мне досталось. – Фекла спустила кофту с плеча, и Тайка увидела огромный синяк.

– Ой, мамочки, – ахнула она.

– Никакие не мамочки. Обычная семейная жизнь, Тайка. Поэтому главное, чтоб мужик был с достатком, дом тебе предоставил, чтоб с голоду ни ты, ни ребятишки твои не пухли. А там разберешься. Найдешь для счастья и не косого, не рябого. Закоулков в деревне достаточно, – подмигнула Фекла сестре.

– Ой, и когда ты все успеваешь? Ты все время на сносях, пузом все углы сшибаешь.

– А это мне, сеструха, вообще никогда не мешало. Погоди, в подпол залезу, молока достану, да попьем с хлебом. Я свежий испекла.

Сестры смачно ели еще теплый, вкусно пахнущий хлеб и запивали молоком.

– Фекла, че я пришла-то: убегу я. Меня Сергей Ковалев позвал.

– Это Дуськи-прачки сын, че ли? Ну ты дала! Отец проклянет!

– Думаешь?

– Уверена.

– А и ладно, и так проживем.

– Так они, Ковалевы-то, сами у родни живут. Сергей твой спит под полатями. В избу только ночевать приходит. И ты, что ль, туда же? Под полати? А среди дня где бегать станешь? – Фекла откусила большой кусок хлеба. – Отец ведь, если осерчает, на порог тебя не пустит. Ты ж его знаешь. Тем более если он Субботиным уже обещание дал. Ой, девка, понаделаешь ты дел.

Фекла серьезно посмотрела на сестру.

– Благословения тебе своего не дам. Не по нутру мне твои решения. Обидишь стариков наших. Да хуже того – опозоришь.

– Фекла, родненькая, – Тайка заплакала, – не люб мне этот Тимоха постылый! Ты-то меня пойми.

– А Сергей твой чем лучше, объясни ты мне?! – Фекла в сердцах вскочила и разлила молоко. – Тьфу ты, мать честная! Только что не косой, а так и росточка небольшенького, и носяра – о какой. Поди, и дети такими народятся.

– Носаты не косаты.

– А и то правда, – легко согласилась Фекла.

– Перед отцом иди повинись. Хоть расскажи ему про свое, про то, что на сердце. Может, поймет. Хоть сватовство отменит.

– Нет, так убегу!

– Не дури, девка, не позорь семью. Не наживай врагов ни себе, ни семье нашей. Все пострадаем. Ради чего, скажи ты мне?

– Я по любви замуж пойду. И к Степке, как некоторые, бегать не стану, – с вызовом посмотрела на сестру Таисия.

– Ой, девка, не зарекайся. Жизнь, она знаешь какая. И Сергей твой кто? Что мы про него знаем? Только то, что в ногу со временем идет. Это дело. Тут ничего сказать не могу. Так бы сама пошла, родителям рассказала. А так, все ж на механизатора выучился, на МТС работает. Глядишь, и нам какая скидка от него достанется.

– И здесь выгоду нашла.

– Да для тебя, глупая, выгоду смотрю! Пытаюсь хоть какое-никакое оправдание тебе придумать, – Фекла покачала головой. – Ко мне родня-то прибежит, спрашивать станет. Что скажу, чем успокою? Ой, Тайка, подумать страшно. Хоть бы уж отец от гнева дом не порушил.

– Не порушит. Он свое бережет.

– Мать бы не убил, – тихо добавила Фекла и в упор посмотрела на сестру.

Таисия молчала. В душе и она боялась за мать, понимала, ей удар на себя принимать. Первой достанется Настене. Но решимость не ушла.

– Пойду Сергея искать. Он как раз на станции должен быть, трактора к страде готовит.

= 5 =

Отец простил дочь только через год, после рождения ребенка. И то не сам пришел, не позвал. Нет, обида была уж больно сильна. Но послал щедрые дары. Телку, козу да двух гусей. А Настена сшила мальцу пуховое одеяльце да думку.

По-хорошему, Тайка с ребенком да с мужем тут же должна была бежать бегом в отчий дом, кланяться, руки целовать, прощения просить. И сделала бы точно так. Если бы ребенок был здоров.

Колька родился слабеньким, орал что есть мочи круглые сутки.

– Не выживет, ой, не выживет, – причитала над ним Таисия.

Фекла крутилась рядом, как могла помогала сестре. Но и она видела: не жилец. Сама она похоронила к этому времени троих детей. Такая беда была обычной для деревни того времени. Но ее дети умирали от болезней в детском возрасте. Чтобы вот такими слабенькими рождались, такого у сестры не случалось. На свет нарождались крепышами, любо-дорого смотреть.

Почему Колька родился таким слабеньким? Или недоедала Таисия, или мерзла в худой баньке, кто его знает. Может, и тосковала по родительскому дому. Только получили то, что получили.

– В церкву поедем. Окрестить его нужно, – подытожила Фекла, еще раз рассматривая орущего Кольку на вытянутых руках.

– Обалдела, – с замиранием сердца ответила перепуганная Таисия. – Февраль на дворе, мороз лютует. Не довезем.

– Значит, на то божья воля. А если довезем да окрестим, все изменится. Кроме как на Бога, не на кого нам теперь уповать.

Фекла пригнала лошадь с дровнями. Закутали как могли ребенка в новое пуховое одеяльце, и бабы поехали за десять верст в ближайший приход.

Пурга мела, ни зги не видно. Таисия несколько раз и сама с жизнью прощалась, да и сомнения ее брали, а дышит ли ребеночек, но до прихода добрались.

Отец Ферапонт совершил обряд, прочитал молитвы, положенные по этому поводу.

– На все воля Божья, дочери мои. Молитесь, и снизойдет к вам Господне благословение.

Уже по дороге домой вдруг выглянуло солнце. И Колька не орал как оглашенный, а тихо сопел в одеяльце.

– Че, Тайка, живой? – окликнула Фекла.

– Спит, – с теплой улыбкой ответила сестра.

С этого дня ребенок начал и есть хорошо, и тельце налилось. Правда, неспокойным все ж остался. Да это уж и ничего. Главное, на поправку пошел.

– Сергей, к родителям моим, что ли, пойдем?

– Так и я предложить хотел. Что бы без телки-то сейчас делали? Подспорье-то немалое.

Таисия нарядилась сама, достала вышитую собственноручно рубашку для Сергея, еще раз оглядела свою семью.

– Ну что, с богом.

Мелеховы новую семью увидели издалека.

– Отец, гляди-к, никак Тайка со своим семейством! – закричала на всю избу Настена.

Яков поначалу растерялся. Год не виделся и не разговаривал с дочерью. Сильно он осерчал на нее, обиду затаил. Но в душе все равно оправдывал.

– Ничего, жилистая, вытянет. Главное, решение сама приняла и не жалуется, не бежит обратно к матери плакаться.

Время от времени спрашивал за ужином у Настены:

– Как эта-то?

Настена сразу же понимала, о ком речь.

– Я почем тебе знаю, – для виду отвечала по первости она.

– Цыц, тебе говорю. Еще ваньку тут валять мне будешь. Говори, чего знаешь.

Настене становилось обидно. И она скучала по дочери, и повидаться охота было, и сердце болело. Но поперек мужа пойти она не могла. Решение принято, и оно для всей семьи. Жена должна мужа поддерживать во всем. И раз он решил так – закон.

С Тайкой общалась только Фекла. Она уже жила отдельно и прямого отношения к семье не имела.

– А мне что, – говорила боевая сестра, – вы ее вычеркнули, вы с ней и не общайтесь. А мне она сеструха. Негоже родни сторониться, сами учили.

Аксинья и Устинья со своими мужьями жили далеко. А Серафима (они с Тайкой были погодками) также ослушаться родителей не смела.

– Фекла что сказывает? – повышал голос отец.

Мать, насупившись, отвечала:

– А че, ничего. Живут. Он на МТС. Куда пошлют, на своем тракторе и прется. От зари до зари. Вроде на какое пропитание зарабатывает. А Тайка огородишко разбила, да Фекла вроде курей ей подбросила, чтобы та с голодухи-то не опухла. Евдокия, свекруха, подсобляет, ежели че с мальцом. Только какой с нее прок? Болеет она. Так только просто придет да за мальцом поглядит, пока Тайке куда отбежать. Свекруха, она не мать, – с горечью закончила Настена.

– Тайка, Тайка. Надега наша. Чего учудила!

– Чего учудила. Может, Бог ее сберег, – Настена впервые произнесла то, что крутилось в голове и у Якова, да и у всей семьи.

Отец Тимохи Субботина, Михаил, не выдержал пришедшей вдруг в деревню коллективизации. Не нашел общего языка с новой властью да подался с сынами в леса. Там, как люди сказывали, организовал банду да начал лютовать. Оно и его понять можно. Только что бы с Таисией сталось при таком-то раскладе? Вопрос.

Не просчитал что-то в этой жизни Яков. А как тут просчитаешь? Власть новая то один указ напишет, то другой. То дружит она с кулаками, то их истребляет. То за советом идет, то в лагеря высылает. Разве что тут поймешь? Проблема. Да и сам Яков запутался. Может, и правильно Тайка убегла. К ей теперь не прицепишься. Муж – механизатор. Курсы закончил, еще вроде, люди сказывают, и руки золотые. Оно, глядишь, и для Мелеховых когда послабление выйдет. Все ж таки зять из самых что ни на есть бедняков. Может когда и Евдокию-прачку к себе в гости позвать да стопочку с ней распить. Нужно Настене-то подсказать.

– Симка, накрывай на стол, вроде сеструха твоя со всем выводком про родителей вспомнила.

Тайка шла в родительский дом, а ноги-то подкашивались, и руки, которыми прижимала к себе закутанного Кольку, тряслись все сильнее. Как-то примут ее родители? Крутой нрав отца знала дочь хорошо. И могло сейчас случиться что угодно. И сапогом мог запульнуть, и харкнуть вдогонку. И всякими словами ее мужа обложить. Как-то поведет себя Сергей? Ой, страшно, страшно. Может, уж и назад повернуть? А ноги топали вперед. Под руку поддерживал ее Сергей.

– Тайка, не свались. Дай мне сверток с ребенком. А то еще перевернешься.

– Сам скорее перевернешься, забыл, как трактор свой перевернул? – огрызнулась беззлобно Тайка.