Роня с благодарностью смотрела на мужа. Она тоже уставала, конечно, не так, как муж. Тут даже говорить нечего. На нем такая ответственность. А она что, простая наборщица. Только нужно быть очень внимательной. Правда, еще вела хозяйство, смотрела за детьми. И обязательно что-то организовывала – то самодеятельность в школе, то стенгазету рисовала для вечера в редакции.

Алексей относился к жене с огромным уважением и нежностью. И вечернюю домашнюю работу незаметно брал на себя. Ему хотелось, чтобы Роня просто посидела рядом. А он бы любовался на свою красавицу. Ни у кого нет такой жены, такой затейницы, такой мастерицы!

– Ну, Томочка, неси книжку и очки. Ронь, а что это у тебя за материал такой красивый, к Первому мая готовишься? Тебе пойдет.

– Да нет, то, да не то! Лидухе платье шью, а то она хотела купить платье такое невидное. Я ее отговорила. Вот теперь мастерим ей из этого отреза. Да уж почти все сделала. Осталась только вышивка. Посмотри, какой рисунок придумала.

– Умница ты моя, – Алексей обнял жену, – только ты бы лучше для себя что придумала. На прошлой неделе что-то сиреневое у тебя в руках видел. Оказалось, для Томочки. Теперь для Лиды. А сама-то как же?

– И за меня тебе стыдно не будет. Вот увидишь. Новое, правда, времени пошить нет, это точно. Но чем-то, да, удивлю.

– Роня, да ты у меня и так самая лучшая. Стыдно… Скажешь тоже. – Алексей взял очки. – Ну все, давайте, слушайте. Гарриет Бичер-Стоу. «Хижина дяди Тома».

Роня вышивала темно-синим ярко-голубую ткань, Боря возил кораблик по столу, Тамара рисовала пальцем на скатерти, но все, затаив дыхание, слушали ровный голос отца.

= 4 =

Наконец наступил долгожданный праздник Первомай.

– Алеша, ну как, нравится? – Роня с улыбкой смотрела на мужа.

– Ронька, ты, как всегда, королева! Когда ты успела сотворить такое чудо? – Роня действительно была хороша. Маленькое черное платье без рукавов, очень строгое и простое, украшал красивый цветок на плече. Даже не просто цветок, а шикарная хризантема в гипюровой розетке, расшитая стеклярусом и перьями. Яркая деталь, и видавшее виды платье смотрелось как новое.

– Я же обещала, что удивлю тебя. Ну вот, я готова! Можем идти, – Роня повернулась на каблучках, грациозно прошлась перед мужем туда-сюда, чтобы он еще раз мог оценить ее красоту, и взяла его под руку. – Эх, росту бы мне. Все равно я рядом с тобой – пигалица.

– А я люблю пигалиц!

– И что, многих ли? – Роня смешно встала в воинственную позу.

– Нет, у меня жена строгая, многих любить не позволит. Только одну-единственную люблю, свою Роню.

– Да, да! Там на вечере, Алексей Палыч, не забывайтесь! Ваша жена не только строгая, но и ревнивая!

Как всегда, сначала – торжественная часть. В актовом зале редакции расставлялись стулья, на сцене президиум. Графин с водой для докладчика.

В своей приветственной речи Илья Рыбалко отметил достоинства и недостатки последнего периода работы газеты.

– Правильным курсом идем, товарищи. В это радостное время еще важнее стала роль прессы для советского народа!

Потом, как водится, слово предоставили представителю городской власти. Тот прошелся и по недостаткам редакции.

– Не забываем про бдительность, товарищи! Враг не дремлет. К сожалению, и в Иркутске участилось внедрение шпионов в нашу действительность. Они разрушают и подрывают нашу жизнь. Внимательность и энтузиазм не позволят проникнуть врагам народа в редакцию газеты «Иркутский рабочий». А если таковой факт свершится, мы безжалостно избавимся от этих недостойных граждан.

Выступление партийца было особенно горячо встречено работниками редакции. Алексей хлопал в президиуме, Роня воодушевленно поддерживала из зала.

Так же живо прошло награждение лучших сотрудников. Не был обойден вниманием и Алексей Семашко. Получил грамоту за энтузиазм в работе и правильный идейный подход. Роня радовалась за мужа. Ей с разных мест кивали их с Алешей общие друзья. Ведь и года нет, как они в Иркутске. А сколько друзей. Причем не каких-то там шапочных приятелей. Нет, друзей настоящих, к которым и за солью можно прийти, и в трудную минуту обратиться.

После торжественной части мужчины быстро составили стулья к стенкам, и заиграл патефон. Буфетчица Вера выкатила стол с напитками и бутербродами, коллектив редакции тут же разбился на кучки по интересам. Веселые лица, счастливый смех. Глазами Роня встретилась с Алексеем.

– Поговорю с начальством, – показал ей муж одними губами.

– Хорошо, – кивнула жена в ответ и побежала искать Лиду.

Лида в новом голубом платье была неподражаема.

– Ронька, золотко, спасибо тебе! – шепнула она подруге. – Ой, а ты-то как хороша, все-таки успела себе смастерить обнову. А то я себя так корила!

– Лидусь, неужели не видно, это ж мое старенькое с Нового года. Брошь сделала да кантик пустила по запа́ху.

– Ронька! – ахнула Лида. – Ну ты даешь!

– Девушки, можно вас пригласить? Надеемся, ваши мужья не против и из редакции нас не уволят?

– А главное, не понизят нам зарплату.

Рядом с девушками стояли два молодых спецкора. Известные балагуры, они всегда входили в компанию друзей.

– А если понизят, то что, и не пригласите? – с вызовом спросила Роня.

– Роня, смотришь в самый корень, и все равно пригласим, – продекламировал Матвей.

– Присоединяюсь к другу, главное, чтобы не записали во враги народа, – подхватил Антон.

– Уж и шуточки у вас, пошли лучше танцевать. – Лида первая шагнула навстречу Матвею, сделав выбор за всех четверых.

Веселье шло своим чередом. Вальс сменялся фокстротом. Усталые и довольные танцоры периодически подбегали выпить по фужеру шампанского и опять летели в круг.

Илья с Алексеем не торопились к танцующим, все обсуждали речь приглашенного гостя из горкома.

– Илья, ты чувствуешь, эти разговоры о врагах народа крутятся постоянно.

– Да, меня тоже очень насторожило это выступление. Ты слышал, забрали директора Дома культуры?

– Слышал. Кому мог помешать этот божий одуванчик? И в больнице уже побывали.

– Алексей, мы должны быть начеку. Центральная газета – это очень ответственно. На самом деле, сам уже ночью вздрагиваю.

– Думаешь, нас это тоже может коснуться, Илюш?

Илья взял друга за плечо.

– Ошибки тоже случаются, Алексей. И врагов мы можем не сразу заметить. Уж как сложится. Работаем дальше.

Вечер закончился далеко за полночь. Роня с Алексеем старались не шуметь в коридоре, и все равно Томочка выбежала навстречу родителям.

– Эт-то что такое?! – с напускной строгостью спросил отец. – Почему не в кровати? Разве хорошие девочки бегают по ночам? Ну-ка быстро спать.

Тамара насупилась и готова была расплакаться.

– Ну, ладно, ладно, не обижайся, – отец взял дочку на руки. – Что случилось, почему ты не спишь?

– Я боюсь!

– Это что еще за новости? Ты же храбрая девочка. И в нашей стране все тихо и спокойно.

– А вы почему все время шепчетесь по ночам? Я же слышу. Про какие-то аресты говорите, которые в городе начались.

Роня и Алексей переглянулись. Что толку говорить, что дочери это показалось. Они действительно последнее время обсуждали между собой эту тему. Только они не думали, что их маленькая Тамара воспринимала эти разговоры всерьез. И у них-то таких страхов не было. Действительно, арестовали несколько человек. Но, может, и в самом деле была в городе какая-то инородная организация. Город большой, центральный. Серьезные, неприятные мысли, пожалуй, возникли после сегодняшнего заседания. А дочь, оказывается, волнуется уже давно. Странно.

– Томочка, деточка, с нами ничего не случится.

– Обещаешь? – Девочка еще крепче прижалась к отцу.

– Обещаю, а ты мне тоже обещай, что перестанешь бояться и будешь спать крепко-крепко. Как Борис.

= 5 =

Ночь ареста Роня помнила как в тумане. Как, почему? Вот только прошел первомайский праздник, и все были счастливы.

Алексея забрали в ночь с 3-го на 4 мая.

– Ронечка, прости меня, родная. Забирай детей, и поезжайте к моим родителям. Спаси детей, Роня.

Алексей все повторял и повторял эти слова, пока совершенно чужие люди ходили по их дому, открывали шкафы, заглядывали в ящики.

Слова Алексея все крутились и крутились у нее в голове и мешали думать, и принять решение, и понять, что же делать дальше. Куда бежать, откуда взять помощь?

Проснулись ребята.

– Мама… Что случилось? – оба, притихшие, поняли все и сразу. Больше вопросов не задавали, боялись произнести эти слова вслух.

– Мамочка, это же неправда.

– Конечно, дети, это неправда. Разберутся, и мы снова будем вместе.

– Когда, завтра? – Боря настойчиво тянул Роню за рукав и заглядывал в глаза.

А Роня все смотрела на постановление, которое лежало на столе как напоминание о ночном кошмаре. «В трехдневный срок освободить ведомственную квартиру и выехать из города».

Как она сможет выехать из города? А деньги? Да нет, деньги-то как раз есть, на билеты, во всяком случае, хватит. Куда? Алеша что-то говорил про родителей. Роня видела их один раз в жизни. Хорошие старики, колхозники, и свое хозяйство имеется. Только это совсем не ее жизнь. Она городская до мозга костей. И дети ходят в хорошую школу. Господи, что за мысли, о чем она думает? Роня никак не могла сосредоточиться.

«Разберутся, образуется», – крутилось в голове как спасательный круг. И потом – освободить квартиру, собрать вещи. Как можно их собрать? Немыслимо. Столько книг!

– Мам, не сиди просто так. Тебе же на работу, – рядом стояла Тамара. Роня всегда поражалась разумности дочери. Бориска, он всегда жил своей жизнью, особо не вникая в проблемы семьи. Тома была другой. Любое облачко, проносившееся между родителями, с болью отзывалось в ее сердце. Она была совестью семьи. Вот тебе и младшая. – И разве мы не пойдем в школу?

Роня растерялась.

– В школу? Я не знаю.

– Мама, а кто знает. Что это за бумажка? – Тамара прочитала постановление. – Нам нужно собирать вещи, – в отличие от Рони, девочка не плакала. – Три дня – это совсем мало времени, мы просто можем не успеть.

От спокойного голоса дочери Роня очнулась.

– Томочка, родная, подожди. Действительно, что же я сижу, надо же кому рассказать. Нужно же, чтобы люди начали разыскивать папу. Ребята, одевайтесь.

Она накинула на голову платок, сунула ноги в боты и начала натягивать пальто на ребятишек, приговаривая:

– Ничего страшного, ничего. Разберутся.

Через минуту Роня с ребятами стояли под дверью квартиры Рыбалко. Не открывали долго. Наконец вышла заплаканная Лида. Что это? Она не распахнула дверь, как обычно, нет, вышла сама и плотно затворила за собой створку.

– Роня, все знаю. Прости, но только ты уходи.

– Лид, ты что?! – Роня поднесла руку ко рту, чтобы не закричать.

– Роня, у меня тоже дети, я боюсь. Прошу тебя, уходи. И прощай, – Лида быстро повернулась и захлопнула за собой дверь. Роня с детьми остались стоять на лестничной клетке.

Молодая женщина от ужаса не могла двинуться с места, она вцепилась в детские руки, ища в них спасение и тепло, понимая, что если от них отвернулись Рыбалко, то не поможет уже никто. Что делать?

– Мам, пошли, что мы тут стоим, – заплакал Борис. И от этих слез мальчика Роне стало особенно нехорошо. Она вдруг четко поняла – никакой это не сон. И все это действительно произошло с ней. И плакать, и раскисать времени уже нет. «Спаси детей», – просил Алеша. Она постарается.

Около подъезда стояла служебная эмка Алексея. Машина была положена Семашко по должности. На эмке он ездил по районам, когда вызывали в администрацию города. Роня с детьми пулей взлетели вверх по лестнице. «А вдруг?» – пронеслось у них в голове.

У дверей квартиры их ждал водитель Алексея – Егор.

– Роня, здравствуй. Я узнал, что произошло. Давайте зайдем в квартиру, не хочу говорить на лестничной клетке.

Роня непослушными руками повернула ключ в замке.

– Входи, Егор.

Плотно закрыв за собой дверь, парень продолжил:

– Я всегда очень уважал Алексея Павловича. Мне очень жаль, что так вышло. И я понимаю, что сейчас вам помощи ждать неоткуда. Все боятся за себя, за семьи. Роня, я вам помогу. Давай сядем и подумаем, с чего начать.

Роня опять расплакалась. Как же так, люди, в которых она верила, которых считала своими не то чтобы друзьями, ближе самых любимых родственников, захлопнули перед ней двери. А простой деревенский парнишка единственный не испугался и предложил свою помощь.

– Вам есть куда ехать? – он сразу взял деловой тон. – Где живут родители Алексея Павловича? Сейчас едем на вокзал. Постараемся купить билеты на завтра, пока будете ехать, я отобью телеграмму. Потом вернемся, начнем паковать вещи. Денег я с собой взял.

– Егор, спасибо, деньги есть, – Роня опять начала натягивать платок. – А с этим как быть? – Роня подвела Егора к книжным полкам.

Егор вздохнул.

– Вы ничего не сможете увезти. Я не знаю. Давайте по дороге заскочим в нашу библиотеку, попросим, может, они книги примут. Я на машине все перевезу.

Билеты на поезд удалось купить на 5 мая, по дороге Егор договорился с библиотекой, заехал к себе домой, взял большой рулон бечевки.

Целый день Роня с детьми перевязывали книги, а Егор отвозил их в библиотеку. Потом собирали свои вещи.

– Берите самое необходимое. Роня, все продумайте, неизвестно, сможете ли сразу устроиться на работу. Зимнее возьмите, детям.

К вечеру появился животный страх. А вдруг ночью придут за ней, что станет с ребятишками? Только бы дожить до утра. Скорее уже на вокзал и вон из города.

Легли спать одетыми, прислушиваясь к каждому шороху.

Утром Егор посадил перепуганную семью в поезд.

– Спасибо тебе, Егор, – на перроне Роня обняла и расцеловала парня. – Надеюсь, что не причинили тебе вреда. Но если бы не ты, сама бы не смогла собраться с мыслями. Ничего бы не смогла.

– Берегите себя, Роня. Детей берегите. Я не говорю, что все будет хорошо. Будет уже по-другому. Но у вас дети. Нужно жить. Хотя бы ради них.

– Женщина, заходите в вагон, отправляемся! – проводница начала поторапливать Роню.

Роня еще долго махала идущему по перрону вслед за поездом Егору. Потом дошла до своего купе, села на нижнюю полку, и опять слезы потекли у нее по лицу. С двух сторон к ней прижимались ее ребятишки. Прав Егор, нужно жить дальше. И не просто жить, а теперь вечно оглядываясь и в постоянном страхе и напряжении. Но хотя бы дети рядом с ней. И она никому не даст отнять их у себя. Она будет делать все, что нужно. Работать день и ночь, прятаться, выкручиваться. Но с детьми ее никто не разлучит, и на хлеб им она заработает. Она вытерла слезы и еще крепче прижала к себе детей.

– Запомните. С папой мы развелись, где он, вы не знаете. Не помните. Это все. И говорите как можно меньше. Это единственное, что нас может спасти. Вы уже большие, сами все понимаете. Мы едем к дедушке и бабушке. Это родные нам люди, они помогут.

– А если тоже не пустят, как тетя Лида? – не мигая, спросила Тамара.

– Пустят, – не очень твердо ответила Роня. – А если нет, я напишу своей сестре Фриде, она приедет за нами. Она очень хорошая. Но вы не волнуйтесь. Я что-нибудь придумаю в любом случае.

Ехали тяжело. В вагоне душно, воды не было. Измучились и Роня, и дети.

Стоянка поезда в Бражном была всего две минуты. Выгружаться помогала проводница.

– Быстрее, быстрее, тюков понабрали. С ума сошли. А это что за камни?

– Да машинка швейная.

– Ты б еще пулемет с собой потащила! Грыжу с вами наживешь! Выкидывайте вещи, выкидывайте. Мамаш, детей не забудь!

И поезд тронулся.

– Фу, слава богу, успели. Бориска, Томуня, ничего не забыли? Тюки пересчитали?

– Да, мамочка, все в порядке.

Роня наконец оглянулась. Навстречу ей по перрону бежали два человека. Она их узнала сразу. Коренастый старик – Павел, отец Алексея, и старший брат мужа Иван.

Павел подошел первым, внимательно взглянул на невестку. Роня не знала, что говорить. Просто смотрела полными боли и горя глазами, надеясь на этого старика как на единственное возможное сейчас чудо.

Старик обо всем догадался сам. Время было непростое, а сын занимал такую должность.

– Здравствуй, Роня, с приездом. Молодец, что про нас вспомнила. Мы и тебя не обидим, и ребятишек твоих.

Роня шла по перрону, глотая слезы. Оплакивала ли она свою прошлую счастливую жизнь или то были слезы радости? Кто знает. Только прав был Егор, прошлая жизнь закончилась. И надо как-то жить дальше.

Впереди твердым шагом шел дед Павел с ее швейной машинкой наперевес. Иван уже расспрашивал Бориса о школьных успехах. Томочка изо всех сил сжимала Ронину руку, пытаясь успокоить маму. А слезы все текли по Рониному лицу, и та ничего не могла с собой поделать.