В 1786 году благодаря заступничеству А.А. Безбородко и А.Р. Воронцова Г.Р. Державин получает новое назначение – губернатором в Тамбов. Гавриил Романович стал пятым по счету губернатором Тамбовской губернии с момента открытия наместничества в 1779 году. В Тамбов семья Державиных перебралась в марте 1786 года. Дом, в который они въехали, был удобным и просторным. И даже с непосредственным начальством Гавриил Романович, кажется, поладил. Генерал-губернатор Тамбовской и Рязанской губерний Иван Васильевич Гудович, отставной боевой офицер, оценил расторопность и энергию нового губернатора. Державину же, в свою очередь, нравилась в новом начальнике «умеренность в изъяснениях, предоставление должной власти наместническому правлению». Одним словом, у Гавриила Романовича были все поводы смотреть в будущее с оптимизмом. Его не насторожил тот факт, что в Тамбове за шесть лет уже сменились четыре губернатора.

Но работы предстояло много. Вот, краевед И.И. Дубасов пишет, что Тамбов второй половины XVIII века «…походил на большое черноземное село. Присутственные места развалились без ремонта, частные здания строились как попало… Почти все дома его крыты были соломою, а болотистые улицы выложены фашинником, изрыты ямами и пересечены сорными буграми… на главной улице весной и осенью протекал широкий тенистый ручей, на западных окраинах города стояли болота, поросшие лесом и кустарником, богатым дичью, на базарной площади расстилалось большое озеро, в котором в летнюю пору тамбовские обыватели купались».

Прибыв на место, Гавриил Романович развернул бурную деятельность: предпринял ряд мер для улучшения судоходства по рекам Цне, Воронежу и Хопру, наблюдал за регулярной застройкой улиц по эскизам, составленным для губернских городов под непосредственным контролем Екатерины II, каменным мощением улиц и их освещением.

Разумеется, Державин как «профессиональный правдоискатель» большое значение придавал «четвертой власти». Он открыл первую в городе типографию, поначалу лишь для удобства канцелярской работы. «Ежели усмотрю я выгоду, – писал он, – что дешевле один стан, нежели множество пустокормов подьячих содержать, я бы решился единственно для канцелярского дела производства завесть здесь типографию». И тут же стал прикидывать и советоваться с друзьями, нельзя ли в этой типографии издавать книги и журналы. И, действительно, вскоре в Тамбовской типографии «довольное число печаталось книг, переведенных тамошним дворянством».

Затем начала выходить губернская газета «Тамбовские известия» – первая провинциальная газета в России. (Вторая такая газета начала выходить на родине Державина, в Казани, только в 1811 г.). В записках среди прочих своих заслуг он не без гордости упоминает «губернские ведомости о ценах хлеба, чем обуздывалось своевольство и злоупотребление провиантских комиссионеров, и о прочем к сведению обывателей нужном».

Первый номер «Тамбовских известий» открывался сообщениями о праздновании в Тамбове Нового года, прошедшей литургии, иллюминации города и состоявшемся в губернаторском доме представлении драмы «Взятие острова Святой Лукии» (День поминовения Святой Лючии протестанты и католики отмечали 26 декабря по юлианскому календарю, он был связан с факельными шествиями и подготовкой к Рождеству). Позже здесь публиковались сенаторские указы, предписания наместнического правления, известия из разных городов и мест губернии, объявления о заседаниях городских дум и дворянского собрания, о прохождении воинских команд, об общегородских праздниках и чрезвычайных происшествиях. В газету подавали объявление о продаже и покупке, о поиске работников, а также сравнить цены на продукты в Тамбовской и соседних губерниях. Здесь публиковались сведения о торжественных обедах, ужинах и балах, спектаклях и концертах, о родившихся, сочетавшихся браком и умерших, списки приехавших в губернский центр и выехавших из него чиновников, а также стихи местных поэтов.

При деятельном участии нового губернатора в Тамбове открылось Первое народное училище. Тамбовские мещане не спешили послать туда своих детей, и Державину приходилось поручать полиции собирать школьников по домам. Так как дворяне также неохотно отдавали детей в «казенное училище», Державин организовал подобие частного пансиона прямо в губернаторском доме, давая возможность учителям заработать прибавку к своему жалованию. «Не только одни увеселения, но и самые классы для молодого юношества были учреждены поденно в доме губернатора, – писал он. – Таким образом, чтобы преподавать, учение дешевле стоило и способнее, и заманчивее было для молодых людей…». Здесь также могли учиться дворянские дочери, так как в городе «считалось за непристойное брать уроки девицам в публичной школе. Дети и учителя были обласканы, довольствованы всякий раз чаем и всем нужным, что их чрезвычайно утешало и ободряло соревнованием друг против друга». Позже Державин открыл малые народные училища в уездных городах Лебедяни, Козлове, Елатьме, так же открыли класс итальянского пения на радость тамбовским купцам, ценителям красивого пения в церквях.

По вечерам Гавриил Романович и Екатерина Яковлевна устраивали балы и праздники для тамбовской молодежи. «Но они не токмо служили к одному увеселению, – вспоминает Державин, – но и к образованию общества, а особливо дворянства, которое, можно сказать, так было грубо и необходительно, что ни одеться, ни войти, ни обращаться, как до́лжно благородному человеку, не умели, или редкие из них, которые жили только в столицах». Державины специально выписали из Петербурга танцмейстера и открыли в своем доме танцевальный класс.

А еще в доме губернатора вскоре организовали небольшой театр, «на котором, – пишет в мемуарах Державин, – юноши и девицы представляли разные нравоучительные драмы и комедии». Тексты представлений зачастую сочинял сам Гавриил Романович. А Екатерина Яковлевна помогала организации представлений. Она организовала «актерские курсы», некоторые выпускницы которых позже стали профессиональными актрисами, а одна из воспитанниц губернаторши – Мария Орлова-Маслова – уже после отъезда Державиных из Тамбова сама ставила пьесы в Тамбовском театре.

«Сие все было дело губернаторши, которая была как в обращении, так и во всем в том великая искусница и сама их обучала. Сие делало всякий день людство в доме губернатора и так привязало к губернаторше все общество, а особливо детей, что они почитали за чрезвычайное себе наказание, ежели когда кого из них не возьмут родители к губернатору», – рассказывает гордый муж в своих «Записках».

28 июня 1786 года в доме Державина был дан спектакль в честь восшествия на престол Екатерины II, который посетил генерал-губернатор Иван Васильевич Гудович. В честь праздника поставлена пьеса-аллегория, сочиненная самим Державиным. Гудовичу постановка понравилась, и он поручил Державину построить в городе постоянный театр и нанять профессиональную труппу.

Первые театральные представления состоялись в конце 1786 года. В репертуаре театра входили пьесы русских драматургов («Недоросль» Д.И. Фонвизина, трагедии А.П. Сумарокова), французские оперы и комедии. Ставил Державин также собственные сочинения, как прежде, соединяя по своему обыкновению панегирики с едкой сатирой, бичуя:

 
Обманщиков, лжецов, ханжей и пустословов,
Хулителей, льстецов, язвителей, злословов,
Кокеток, игроков, неправедных судей,
И в прозе, и в стихах безграмотных вралей,
Безмозглых стихотворцев,
Бесчестных крючкотворцев,
Кащеев, гордецов,
И пьяниц, и мотов,
Господ немилосердных…
 

И превознося тех:

 
Кто будет нравами благими удивлять,
Себе и обществу окажется полезен —
Будь барин, будь слуга, но будет мне любезен.
 

Но при такой бурной деятельности конфликты неизбежны. Уже в мае 1786 года епископ Феодосий, как раз строивший свою резиденцию в Тамбове, сообщал в письме к Гудовичу, что желал бы занять весь городской квартал, в котором находилась резиденция с садами и огородами. Гудович согласился и дал распоряжение Державину. Но тот ответил, что эта земля принадлежит городу и отнимать ее у горожан никто не имеет права, и предложил предоставить епископу другое место. Епископ возражал, доказывая, что горожане самовольно стали строиться на территории, примыкавшей к его резиденции, и теперь он опасается пожара. Неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы епископ не умер в декабре того же года. Но Гудович понял, что новый, слишком активный и принципиальный губернатор может вовлечь в неприятности не только себя, но и его.

Затем Державин попытался вывести на чистую воду купца Бородина, беззастенчиво присваивающего казенные деньги. Бородин пользовался покровительством Гудовича, и тот в споре встал не на его сторону. Державин составил доклад о мошенничестве Бородина и подал его в Сенат летом 1788 года, но Гудович в ответ тоже обвинил Державина и наместническое правление – они-де проявили пассивность и на смогли расследовать это дело вовремя.

В ноябре 1786 года по поручению Гудовича Державин организовал закупку и поставку хлеба в столицу. На казенные деньги в сумме 100 000 рублей, присланные от Санкт-Петербургского вице-губернатора Н.Н. Новосильцева, Державин приобрел 25 тысяч четвертей хлеба (сэкономив при этом 29 255 руб.) и поручил купцу Наставину с товарищами доставить его в столицу водным путем. Для охраны хлеба он снарядил вместе с купцами военный конвой. Но путешествие было не из легких: судно несколько раз ломалось, часть хлеба утонула, часть оказалась подмочена, его пришлось сушить и пересыпать. В итоге караван остановился в Твери, и купцы попросту распродали оставшийся хлеб, так и не довезя его до Петербурга. В срыве поставок и убытках обвинили Державина, на его имение наложили арест. В донесении Сенату Гавриил Романович сообщал, что эту аферу подстроили недоброжелатели в отместку за то, что он ранее донес в Сенат о хищениях казенных денег. Разбирательство продолжалось в Гражданской палате Тамбовского суда до 1794 года. Державину пришлось ехать в Петербург и «хлопотать». Так он спас свое имение от ареста, но это стоило семье много времени, денег и нервов. Гудович потребовал у Державина, чтобы «все известия, какие печататься будут, доставлялись бы впредь ко мне в копиях для сведения», а вскоре газета и вовсе была закрыта.

Тем временем Россия вступила в войну с Турцией, где впервые блеснул гений Суворова. Казалось бы, Тамбов отделяют от театра военных действий тысячи миль, но война состоит не только из осад, атак и побед, но и из поставок армии обмундирования и продовольствия.

В 1788 году главнокомандующий Потемкин потребовал от губернских властей, чтобы изыскать деньги для оплаты закупленного хлеба для действующей армии. Державин, выслушав заявление казначеев о нехватке денег в губернской казне, хотел обратиться к генерал-губернатору и председателю Казенной палаты, но их не оказалось на месте. Тогда Гавриил Романович, не дожидаясь возвращения начальства, начал сам проводить ревизию губернской Казенной палаты. И не только нашел достаточно средств для закупки, но и вскрыл многочисленные злоупотребления и хищения государственных денег на «знатную сумму». В апреле 1788 года он доложил в Сенат, что «открыты были в содержании казны беспорядки, упущения, утайки и самыя похищения казны». Приходно-расходные книги велись без шнура, печатей и подписей, они пестрели исправлениями и подчистками, казенные деньги хранились в помещениях без замка и охраны, их могли выдавать частным лицам без расписок. Общая сумма хищений казенных денег, по подсчетам Державина, составила почти 400 000 рублей.

Однако Гудович был не только опытным военным, знающим как вести боевые действия, но и опытным чиновником. Ему удалось очиститься от обвинений. Он объявил, что деньги, которые Державин посчитал украденными, просто не записали вовремя в расходную книгу, и обвинил во всем губернского и уездного казначеев. Суд счел, что злого умысла в действиях казначеев нет, а были лишь «упущения», и оштрафовал… на полкопейки. Державин пытался обжаловать это решение у самой императрицы, но его жалоба осталась без ответа. В итоге Державина обвинили в превышении власти и неуважении к генерал-губернатору. Избежать судебного преследования ему удалось только благодаря заступничеству Потемкина. Но место Гавриил Романович, разумеется, потерял.

Екатерина Яковлевна вовсе не была «ангелом кротости и всепрощения». Она уже знала себе цену, знала цену своему мужу и не стеснялась встать на его защиту. Так первый биограф Державина, В.Я. Грот, рассказывает об одном эпизоде «тамбовский эпопеи»: «В мае месяце (1788 г.) Катерина Яковлевна, принимавшая, как известно, самое горячее участие в делах и отношениях своего мужа, имела в чужом доме прискорбное столкновение с другою дамой, которое окончательно испортило положение Гаврилы Романовича в Тамбове». Пленира даже то ли задела, то ли ударила свою оппонентку веером, что усилило скандальность ситуации, и спустя без малого 75 лет тамбовские жительницы все еще весьма страстно рассказывали об этом столкновении Гроту.

Осталось лишь утешать себя стихами.

 
Меня ж ничто вредить не может:
Я злобу твердостью сотру,
Врагов моих червь кости сгложет,
А я пиит – и не умру.
 

12

Екатерина Яковлевна стала не только соратницей, но и ангелом хранителем, для этого не самого простого в общении человека: одновременно бескомпромиссного идеалиста, едкого критика, неутомимого правдоискателя, и весьма тщеславного поэта – убийственное сочетание. Хоть ей не всегда удавалось спасти мужа от очередного падения с «колеса Фортуны», но она, как могла, смягчала удар и поддерживала в новых попытках справиться с судьбой.

Однако места для Державина снова нет, сильные мира сего хоть и ласкают его, но не говорят ничего определенного. В этих, по словам самого Державина, «мудреных обстоятельствах» он и решает купить усадьбу на Фонтанке. Она была приобретена 31 июля 1791 года на имя Екатерины Яковлевны. Поскольку большой каменный дом на момент покупки не имел еще не только внутренней отделки, но даже междуэтажных перекрытий и самой крыши, жить Державиным поначалу пришлось в другом деревянном доме, стоявшем на противоположном конце участка. Работами по строительству каменного дома, по всей видимости, руководил друг Державина – талантливый архитектор и поэт Николай Александрович Львов.

Хозяйственная Екатерина Яковлевна тут же завела «Книгу об издержках денежных для каменного дома с августа 1791 года», куда заносила все многочисленные расходы на строительство двух флигелей «кухонного» и «конюшенного», на то, чтобы провести по участку дренажные трубы, выровнять, засыпать песком и облицевать плиткой парадный двор, а также «защебенить мостовую», выстроить деревянные сараи, ледники и коровник, купить 9000 кирпичей и сложить в доме «изращатые печи», 591 рубль на оконные стекла и так далее, и так далее. «Катерина Яковлевна в превеликих хлопотах о строении дома, который мы купили», – пишет Державин Капнисту 7 августа 1791 года. Самой же Екатерине Яковлевне он посвятил известное нам с детства стихотворение «Ласточка».

 
О домовитая ласточка!
О милосизая птичка!
Грудь красно-бела, касаточка,
Летняя гостья, певичка!
Ты часто по кровлям щебечешь,
Над гнездышком сидя, поешь,
Крылышками движешь, трепещешь,
Колокольчиком в горлышке бьешь.
 

Екатерина Яковлевна входит буквально во все мелочи. Она аккуратно записывает в своем журнале, что заплатила 1 рубль священнику за молебен при закладке, на вино для угощения рабочим было потрачено 30 копеек, а на то, чтобы «посеребрить артели», 2 рубля, и это не крохоборство – дом «пожирает» огромные суммы, и Державиным опять не хватает денег.

Достройка каменного дома занимает приблизительно два года. И за эти два года в положении Державина происходят значительные перемены.

13

Три года Гавриил Романович мыкался по двум столицам, пытаясь очиститься от обвинений. Казалось, он так и утонет в судебной волоките. Но в 1791 году Фелица вновь вспомнила о своем верном мурзе. Но это происходит отнюдь не по мановению волшебной палочки, и Державин честно рассказывает в мемуарах, как, помыкавшись без места, без должности и без жалования, обратился к новому фавориту императрицы – Платону Зубову, преподнес ему оду «Изображение Фелицы», «и к 22-му числу сентября, то есть ко дню коронования императрицы, передал чрез Эмина, который в Олонецкой губернии был при нем экзекутором и был как-то Зубову знаком. Государыня, прочетши оную, приказала любимцу своему на другой день пригласить автора к нему ужинать и всегда принимать его в свою беседу». Хлопотала за него и княгиня Дашкова, но поскольку ее положение при Дворе было весьма шатко (и тоже из-за неуживчивого характера), то она скорее навредила, чем помогла своему протеже.