Я с легкостью встала, достала из сумочки портативный музфон, включила плавную музыку и начала раздеваться в танце. Сначала полетело платье, потом я распустила волосы, и они волной спустились ниже плеч. Глаза Джеймса загорелись знакомым мне огоньком. Я призывно улыбнулась и расстегнула застежку бюстгальтера. На мне оставались только кремовые трусики и чулки, когда он подорвался ко мне и, сжав в объятьях, прильнул в поцелуе. Господи, а я так надеялась, что не будет так противно! Зря надеялась. Может, дальше будет лучше? Глазами поискала что-нибудь мягкое в этой комнате и увидела кушетку недалеко от Джеймса. Буквально опрокинула его туда и уселась верхом. С отчаяньем прильнула к его губам сама.

Грохот я услышала все еще сидя на Джеймсе. А потом в комнату ворвался разъярённый Марок. Мне казалось, у меня глаза из орбит повылазят. При виде запыхавшегося Сержа за спиной моего мужчины у меня вообще приключился культурный шок. Меня грубо стянули с мистера Мачо и отдали в руки Сержа.

Мистер Дарин наконец-то очнулся и при виде грозного Марока заверещал как девка:

– Изибнисец!

Вот это да! Налет бесстрашного героя мигом слетел и превратился в ничто.

– Заткнись! – прошипел Марок, – Убью.

Он поднял мое платье с пола и бросил его мне.

– Оденься! – приказал он.

Я быстро натянула платье и взяла в руки сумочку. Марок, не церемонясь, схватил меня за руку и двинулся к выходу, бледный Серж – за нами. Почти на самом выходе мой мужчина обернулся и в бешенстве посмотрел на дрожащего Джеймса.

– Не вздумай посылать за нами своих людей, иначе я вернусь и убью всю твою семью.

Бедолага Джеймс закивал, все еще оставаясь в лежачем положении на кушетке.

Всю дорогу к перелетной станции он не проронил ни слова, и только когда мы зашли в его каюту, я по-настоящему испугалась. Глаза горели огнем, он вцепился в мои руки железной хваткой, наверняка синяки останутся.

– А если бы я не успел!? – заорал он.

Я стиснула зубы, стучащие от страха, и ответила:

– И чего ты добился своей ревностью? Совет никогда не разрешит нам пожениться, а на год я не согласна!

– Совет вынужден был согласиться, слышала меня? – прорычал он и схватил меня в охапку, – Ты моя, Эва. Обряд состоится через неделю. И будь уверена, что я буду единственным мужчиной, который когда-либо тебя коснется!

От его слов я онемела и как рыба открыла рот.

– Что значит «был вынужден, согласится»? Что ты сделал Марок?

Он через силу мне улыбнулся и покачал головой.

– Это уже не важно. Важно, что теперь мы вместе.

Дверь исчезла и на пороге появился все еще бледный шеф и посмотрел на нас, будто мы совершили великое преступление.

– Марок, я же просил вас, действовать культурно, цивилизованно, а не устраивать бесплатный концерт. Вы хоть понимаете, что Джеймс Дарин – мировая известность и то, что мы выбрались оттуда живыми и здоровыми, явно…

– Моя заслуга, – перебил его грозный Марок, – Этот членистоногий ещё дёшево отделался! Хотя бы прислушаться к моим словам, на это ума у него хватило.

– Серж, вини себя, – вмешалась я в спор, – Насколько я понимаю, незабываемую встречу Марока с Джеймсом устроил ты?

– Я же не знал, что он так себя поведет! Видела бы ты, что он в доме устроил, когда ты уехала! Сомневаюсь, что хоть что-то выжило в его комнате!

– Может, хватит меня обсуждать? – рявкнул Марок и Серж исчез из виду. Марок следом за ним подошел к двери, нажал какие-то кнопочки и дверь закрылась. «Выход заблокирован» – металлическим голосом известил автоинформатор. Когда он обернулся ко мне, стало не по себе – суровые черты заострились, придавая лицу хищный вид, глаза то и дело меняли свой цвет с зеленого на карий и наоборот. Видно пытается успокоиться, да никак не может. Он твердым шагом подошел к шкафу возле стены, нажал кнопочки, и дверцы отъехали в сторону. Перед глазами появился бар, с неимоверным количеством спиртного и какой-то мути в бутылках. Он достал бокалы, налил мне красное вино, а себе зеленоватую жидкость и подошел ко мне.

– Пей, – протянул мне бокал.

– Я не хоч…

– Выпей, Эва! – снова рявкнул, и я поспешно взяла бокал из его рук, понимая, что сейчас с ним лучше не спорить. Только после того, как я осушила свой бокал, он большими глотками выпил своё.

– Кажется, это вино вы пили с…

– Марок, не надо…

– Что не надо? – он со стуком поставил свой бокал на стол, – Ты предпочла решить все сама, вместо того, чтобы посоветоваться со мной!

Мне стало обидно, настолько обидно, что слезы навернулись от злости. Нет, вы подумайте, я тут страдаю из-за его дурацких законов, и он же ставит мне это в вину! Закусила губ со всей силы, лишь бы не разревется, но предательские слезинки уже потекли по моим щекам.

– Эва, милая…

Проморгала непрошенные слезы и наткнулась на его растерянный взгляд.

– Налей ещё! – протянула ему свой бокал, Марок без слов сделал то, о чем просила. Вот сейчас напьюсь и все ему скажу!

Выпила, поставила бокал на стол и почувствовала его нежные руки, обнимающие меня.

– Эва, неужели ты бы это сделала?

– Да. Потому что хочу быть с тобой. Потому что люблю тебя.

Он замер, а я поняла, что язык развязался. Почувствовала, что прижал еще сильнее и уткнулся лицом в мои волосы.

– Господи, почему ж все так сложно? – кажется, сказала это вслух.

Он увлек меня на кровать, сел рядом и погладил по лицу.

– Тяжело тебе со мной будет, – через какое-то время сказал он.

– Ну, мы же справимся? – все-таки я безнадежная оптимистка.

Марок улыбнулся и коснулся моих губ легким поцелуем. Не знаю, чего он там замышлял, я же задумала гораздо больше, чем поцелуй. Рывком расстегнула его рубашку и обвила его руками, прижавшись всем телом. Его хватило ненадолго, дыхание участилось и он, не лучше, чем я, просто сорвал платье с меня и выкинул, как ненужную тряпку. Похоже, из каюты я выйду в простыне. Я потянулась к его брюкам, но руки, как назло, не хотели меня слушаться. Марок оторвался от меня на секунду, и брюки полетели в другой конец комнаты, а я замерла. Когда я фантазировала, какой он будет без одежды, я сильно преуменьшала. Очень сильно. Как под гипнозом я видела, как он медленно стягивает с меня трусики.

Фееричная сказка, по-другому то, что он делал с моим телом, назвать было нельзя. Я плавилась как воск на огне, стонала и извивалась. Когда обвила его бедра ногами, боли совсем не почувствовала. Зато он почему-то остановился. Я беспокойно заерзала под ним, но результат был тот же – он замер и с беспокойством вглядывался в мое лицо.

– Марок, пожалуйста! – простонала я и была вознаграждена.

Взрыв, который потряс меня через какое-то время, заставил закричать.

– Моя, – прошептал Марок.

Я лежала с совершенно счастливым выражением лица и не понимала, почему раньше я этого не сделала. Марок улыбался, глядя на меня и накрыв всем телом.

– Как бы мы не перестарались.

– О чем ты? – безмятежно спросила я.

– О ребенке.

– Чего? – от неожиданности я дернулась и чуть не упала с кровати. Он засмеялся и вовремя поймал меня.

– Я пошутил, аката, успокойся.

Я отдышалась, поправила рукой сбившиеся волосы и только потом осторожно произнесла:

– Пойми, Марок, я не против ребенка, просто слишком рано и моя карьера…

– Стоп-стоп! Эва, я не собираюсь запирать тебя в золотую клетку и обременять детьми раньше времени. Возможно, у нас женщины не обладают теми правами, которыми обладают землянки, но поверь, не все так ущербно, как ты думаешь. Ты вольна делать все, что ты захочешь, только не предавай меня, Эва. – Он серьезно смотрел мне в глаза, и я поняла, что все его наложницы, не оттого, что мужчина по природе своей моногамен, а потому, что он не хотел ни к кому привязываться. Со мной рискнул.

Он обнял меня, подтянул легкую простыню и укрыл нас.

– Спи, Эва, уже поздно.

И было так хорошо ощущать тепло его тела, слышать размеренное дыхание и чувствовать, что этот мужчина и есть продолжение меня.

Утро наступило вместе с головной болью. Я никогда не увлекалась алкоголем, вчера превысила свою норму. Попыталась поднять свою голову с подушки, но мозг отчаянно запротестовал от подобной экзекуции. Понятно, похмелье на весь день мне обеспечено, и это в первый день моей жизни как женщины. Ужас! Желудок подал сигнал SOS, и я застонала. Шевельнула рукой, пытаясь нащупать рядом со мной Марока, но того не оказалось. И кто ж спасет меня от головной боли и революции в организме? Соку бы, свежевыжатого, желудок опять свело, голова заболела сильнее, и я застонала громче. Марок появился из ниоткуда, в одних штанах и с голым торсом, волосы мокрые. Увидев меня, опустился на корточки возле постели и погладил по голове. Легче не стало, стало хуже, голова закружилась, я прижала его руку ко лбу, призывая не шевелится. Из-под опущенных век посмотрела на него и, на мгновенье, замерла – на нем лица не было, очень бледный, зрачки расширены.

– Тебе больно, милая? Я идиот, нужно было нежнее, – последние слова еле разобрала. Ах, вот он, о чем. Типичная ошибка другой расы, думает, я рассыплюсь. Как бы ни так. Дальше хуже, он отдернул рукой простыню, и я думала, что сейчас в обморок свалится. Не свалился.

– Боги… – пробормотал он.

Я еле оторвала голову от подушки и прохрипела:

– Марок, все в порядке. Так и должно быть, понимаешь? Мне совсем не было больно.

Он смотрел то на меня, то на кровь на простыне.

– У ваших женщин, что, не так?

Марок только головой замотал, что-то членораздельное произнести не мог.

– Успокойся, пожалуйста, – я сделала нечеловеческое усилие и подняла свое тело в вертикальное положение.

– С тобой точно все в порядке? Доктора не надо?

– Соку мне надо, много и быстро. И таблетку от головы.

Ретировался он быстро, я только диву далась. Н-да… Взрослый, умный мужик, а тут…

Вернулся через пять минут, по дороге явно кого-то чуть ли не сшиб, судя по вскрикам из коридора. Я улыбалась: как дитё, ей Богу.

Мелочиться мы не стали и притащили мне две двухлитровые упаковки сока и облатку родного анальгина. Точно у Сержа спёр. Через пять минут прискакал Серж, я только простыней укрыться успела. Увидел мое плачевное состояние и заржал.

– Чего, Артёмьева, с похмелья помираешь? А как же твои заявления, что никогда и ни под каким видом?

– Уйди, Серж, без тебя плохо.

– Вот теперь ты меня понимаешь! – глубокомысленно изрёк он и, косясь на бледного Марока, ушел.

– Марок, – сказала я со вздохом, – Ну, не переживай ты так, всё в порядке, честно, умирать я не собираюсь.

От моих слов того вроде отпустило, и он с шумом выдохнул. Он что, всё это время не дышал, что ли?

– Хочешь, я тебя в душ отнесу? – мягко спросил он.

– Давай, – кивнула я и с готовностью обняла его за шею, когда он склонился.

Вода принесла облегчение, и кое-что ещё, когда я смотрела в синеющие глаза Марока. Выгнулась под нужным углом, выставив на обозрение свою пятую точку. Раздалось рычание, и мой мужчина ретировался. Я рассмеялась. Какие мы впечатлительные! Я это запомню. Одной в душе стало неинтересно, я быстренько обмоталась полотенцем и вернулась в каюту. Он стоял возле кровати и пытался застегнуть рубашку. Я с кошачьей грацией подобралась к нему и прильнула к спине.

– Эва, тебе же плохо… – раздался его неуверенный голос.

– Сейчас будет хорошо, – хмыкнула я, и принялась целовать его спину. Минуту спустя он обернулся ко мне лицом, и я получила самый чувственный поцелуй, который когда-либо знала. Его руки переместились чуть ниже спины, я обхватила его талию ногами. Мы переместились к столу, он бережно усадил меня на него, и полотенце упало.

– Дверь, – хрипло пробормотал он мне, в перерыве между поцелуями.

– Ну и черт с ней, – ответила я.

* * *

Через час, когда мы просто лежали и болтали ни о чем, раздался стук в дверь, зашел капитан и объявил, что на пути к Изибнису встречен корабль, подававший сигнал SOS. Капитан сразу удалился и Марок встал, поправил одежду и задумчиво посмотрел на меня, потом улыбнулся.

– Думаю, тебе нужна одежда.

– Нет проблем, только я свою на Земле оставила, когда ты меня под покровом ночи тащил на корабль.

– Тогда, моя милая Эва, тебе ничего не остается, как надеть одежду изибнисцких женщин.

Круто. С каких это пор на корабле, где экипаж одни мужчины, есть женская одежда? Марок подошел к шкафчику и достал оттуда умопомрачительной красоты наряд – зеленое свободное платье в пол, с короткими рукавами и пояском-веревочкой на талии, полностью расшитое золотыми нитями; декольте ужасало своими размерами, но мне оно пришлось впору, будто на меня шили.

– Чье платье? – ревностно спросила я, глядя на улыбающегося Марока.

– Моей матери, – просто ответил он. Ого, его мама не промах, раз носит такое яркое одеяние.

– Знаешь, хотела спросить, а твои родители не будут против невестки-землянки?

И, конечно же, кто бы сомневался, на этих словах в каюту вломился Ламинок.

– Хай, Ламчик! – отсалютовала я ему, отчего тот даже замер на секунду.

– Марок-сир, корабль, просивший о помощи, является звездолетом лоткиранцев с Плотона. На борту есть раненые.

– Что им понадобилось в нашей системе?

Но ответа на этот вопрос Марок дожидаться не стал и скорым шагом покинул каюту вместе с Ламиноком. А я задумалась.

Лоткиранцы, пресловутые мистические эльфы, как их называл с недавних пор Серж и вся Земная тусовка ЗОМКа, отличались миролюбивым характером, и не в их правилах было нападать первыми, значит, напали на них, и почему же так недалеко от Изибниса, планеты, которую почти все старались обходить стороной? Лоткиранцы были чудаковатой расой – увлекались поэзией, художественным искусством, музыкой, в общем, творческий народ. Техники своей не было, поэтому они скупали все и у всех, продавая свои ценности и Земле, и другим планетам. Итак, я ничего не узнаю, если буду сидеть здесь. Вышла из каюты и направилась прямиком к месту состыковки с другим кораблем.

Народу была тьма. Вся команда вышла поглазеть на спасенных и узнать, что решит Марок. Лоткиранцев было пять и все в обморочном состоянии, худые, длинные и миловидные.

– В медицинский бокс их, – скомандовал Марок, народ зашевелился, выполняя приказание босса.

– Что делать с их кораблем?

– Придется тащить его на буксире, если не смогли улететь домой, значит, корабль получил вирусное заражение. Сколько до Изибниса?

– Еще два часа, – ответил капитан и, поклонившись, удалился в рубку.

Наконец-то Марок обратил внимание на меня, но не улыбнулся, как обычно, а нахмурился.

– Эва, ситуация непонятная. Что произошло с их звездолетом – непонятно. Кто на них напал, или же они напали сами – не ясно. У меня нет другого выхода, – он тяжело вздохнул и продолжил, – Как приставить к тебе временную охрану. Вся команда уже осведомлена о нашем скором обряде, к тебе уже относятся как к хозяйке, поэтому я не могу поступить иначе.

И как же, милый мой, ты понял, что я буду не в восторге? Ладно, не в этом суть.

– И кого же? – осторожно осведомилась я.

– Ламинока.

– Здрас-те – приехали! Да, он меня первым в тыл врага сдаст! Еще и ленточкой подарочной перевяжет!

– Эва! – Марок скосился на Ламинока, стоящего позади него каменным изваянием.

– Ничего, Марок-сир, я заслужил…, – подал он голос.

Я чуть не поперхнулась и уставилась во все глаза на начальника охраны. Да, ладно! Быть того не может, чтобы Ламинок раскаивался. Но сколько ни пыталась вглядеться в лицо Ламинока и понять, что ж этот гаденыш на этот раз замыслил, так и не смогла.

– И насколько? – обречено вздохнула я.

– Не знаю, мне придется тащить лоткиранцев на свою планету, выяснять всё там. Не нравится мне всё это, Эва.

Вот с этим я была полностью согласна. Вроде ничего подозрительного и опасного – корабль попал в беду, и мы просто проявляем акт дружеской воли. Но я, так же, как и Марок, просто чувствовала, что всё это неспроста.

– Господин Марок, на связи ваш отец, – услышали мы сообщение капитана по внутренней связи корабля и поспешили в каюту Марока.

Отец Марока, точная копия моего мужчины в старости, нервно расхаживал на экране галовизора. Не успели мы зайти, как он, не поздоровавшись, заговорил:

– Сын, что ты себе позволяешь? Пугать Совет тем, что ты уйдешь из него и заберешь все свои разработки – это слишком! Неужели какая-то девка настолько окрутила тебя, что ты забыл свой долг перед планетой и семьей?

Вот и ответ на мой вопрос Мароку: примут ли меня его родители. Чем дальше, тем хуже. Ну, что ж, никто не говорил, что будет легко.

– Отец! – возмутился тем временем Марок и сжал мою руку в сочувствии. Только ни его сочувствия, ни помощи мне не нужно, не родился еще тот изибнисец, что вгонит меня в депрессию.

– Простите, – вклинилась я в разговор, – Не знаю вашего имени, к сожалению, но считаю, необходимым представится – Эва Артёмьева, та самая девка, – и гордо уставилась на экран.

Отец Марока долго молчал, меняя цвет кожи с багрового на смертельно бледный, но поскольку пауза затянулась, неохотно заговорил:

– Добро пожаловать, Эва, – прозвучало это так, будто он мне всех мук пожелал. Что ж такое-то, а? Почему почти все на этой планете воспринимают меня в штыки?

– Надеюсь, вы понимаете, чем пожертвовал мой сын, согласившись провести обряд?

– Отец!

– Я его не заставляла, – с достоинством ответила я.

– Ивлик! Ты зачем пугаешь бедную девушку?! – раздался голос, рядом с отцом Марока, и появилась женщина, очень красивая, с бледной кожей, почти черными волосами, как у Марока и миндалевидными синими глазами.

– Мама, – прошептал мне Марок и улыбнулся. Я вгляделась пристальней. Женщина отчитывала своего мужа, совершенно не стесняясь нас – я с ней подружусь однозначно!

– Здравствуйте, девушка! – прощебетала она и чуть отодвинула возмущенного мужа на задний план, – Я мама этого негодника – Рина.

– Очень приятно, я – Эва, – искренне ответила я и чуть ли не расплакалась от счастья, хотя бы она меня восприняла адекватно.

– Не слушай моего мужа, дорогая, – на эти слова Ивлик среагировал пространственным: «Что?!», Рина его ущипнула и тот затих. Кажется, я обожаю эту женщину! – Он просто не помнит себя в годы Марока – влюбленным, отчаянным.

– Я и сейчас влюблен, – все-таки вставил Ивлик, чем заслужил улыбку жены.

И тут до меня дошло, что на первый взгляд мне понравилось в этой женщине – она не изибнисец. Она – человек! Все сходится – черные волосы с синими прядями, как у Марока, но в отличие от него, у нее крашенные, синие глаза, да, кожа бледная, но глаза не меняли свой цвет и поведение выдавало в ней истинную человеческую женщину. Марок наполовину человек?

Видимо выглядела я как-то не так, потому что все трое уставились на меня в немом вопросе.

– Эва, что-то не так? – спросил Марок, а я еще раз к нему присмотрелась. Теперь был понятен цвет его волос, чистые изибнисцы рождаются только с синими волосами, глаза все-таки от отца, а насчет остального…

– Эва! – Марок меня уже затряс, и я не нашла ничего лучше, как обрушить на них свою догадку.

– Твоя мама – человек?

Рина рассмеялась и даже в ладоши захлопала.

– Я же говорила, она поймет! – Сказала она своему мужу. Лицо Ивлика, который смотрел на жену, несколько изменилось, приобретая мягкие черты, во взгляде явно читалось обожание.

Но всеобщей радости не получилось: как только я посмотрела на Марока и увидела его потемневшее лицо. Так, у нас что, комплекс неполноценности на почве разных рас родителей?

– Эва, жду тебя в гости, еще до свадебного обряда, – улыбнулась Рина и наскоро попрощалась.

– Марок! – сразу же затрясла я его. Он очнулся, посмотрел на меня осмысленным взглядом.

– Извини, Эва.

– Не расстраивайся.

Он еще раз посмотрел на меня повнимательней, вздохнул и обнял. Вот теперь хорошо.

– Почему сразу не сказал?

– В последнее время задумываюсь, – начал он, проигнорировав мой вопрос, – Кто будут наши дети? Люди? Изибнисцы? И где их примут? Половину своего детства я доказывал, что являюсь таким же изибнисцем, как и мой отец. Когда повзрослел – перестал.

– Думаю, если наших детей не примут ни там, ни там, мы с тобой захватим отдельную маленькую планетку и организуем свой мир, со своей расой, – ответственно заявила я, крепко прижимаясь к нему. Он захохотал.

– Моя революционерка, – нежно произнёс он.

– Я не шучу, – решила уточнить я.

– Да, я уж понял, – хмыкнул он.

– Марок-сир… – в каюту вломился, угадайте кто? Правильно, Ламинок.