Фабион проводил меня почти до самого забора усадьбы. Он всю дорогу молчал, погрузившись в какие-то свои раздумья. Только в той низине, где мы впервые встретились и где на меня опять накатил привычный страх, встрепенулся и принялся настороженно озираться по сторонам. Я невольно ускорила шаг, подумав – а вдруг злобный некромант притаился в засаде где-нибудь у дорожки и ждет тех, кто недавно сорвал его ритуал. Однако мы быстро и без особых происшествий миновали это место, и я вновь погрузилась в невеселые думы о своем, увы, предопределенном будущем.

На границе леса Фабион вручил мне букет и махнул рукой на прощание. Я чувствовала его взгляд на своей спине всю недолгую оставшуюся дорогу до калитки. Интересно, почему он не ушел сразу же? Неужели боится, что некромант может напасть на меня и здесь – в полушаге от родного имения?

Дом встретил меня непривычной тишиной. Первым делом я бросилась на поиски Ольгетты и Ельгии, намереваясь извиниться за свое отсутствие на озере и узнать, не отправили ли на мои поиски кого-нибудь из слуг. А то мало ли. Вдруг уже всех на уши поставили из-за моей затянувшейся прогулки.

Ольгетту я нашла в комнате, отведенной под библиотеку отца. Она протирала тряпкой корешки книг. При виде меня с букетом цветов девушка радостно всплеснула руками, заправила за ухо выбившуюся из косы прядь темных волнистых волос и принялась жаловаться на Ималию.

– Представляете, саэрисса? – обиженно выпалила она, стоило мне только показаться на пороге. – Из-за вашей ссоры с этой старой каргой нам так и не удалось выбраться на озеро! Ималия была так зла, что выместила на нас всю обиду на вашу матушку. Меня отправили убираться здесь, а несчастной Ельгии вручили ведро с тряпками и заставили мыть полы во всем доме!

– Бедные, – искренне посочувствовала я. Немного понизила голос, прежде пугливо обернувшись на полуоткрытую дверь, ведущую в коридор. – Что, Ималия сильно бушевала?

– Да не то слово! – Ольгетта бухнулась в ближайшее кресло, раздраженно откинув пыльную тряпку подальше. Неожиданно хихикнула, видимо вспомнив разъяренную воспитательницу. – Знаете, Катарина, я даже испугалась, что ее удар хватит. Она кричала так, что стекла в окнах дрожали! Обещала выпороть Ельгию розгами за то, что она на вас дурно влияет. А потом вдруг настолько резко побелела, что я подумала: «Неужто в обморок бухнется?» Но нет, к сожалению, обошлось. Раздала нам поручения на весь день, а сама к себе ушла. Мол, голова от всего этого бедлама разболелась.

– Побелела? – переспросила я, невольно вспомнив разговор с Фабионом.

Он рассказал мне, что прерванный ритуал наверняка сильно ударил по некроманту, заставив его пережить несколько не самых приятных минут. Нет, все равно не сходится. Ималия ведь была в доме, что подтверждает Ольгетта. При всей моей нелюбви к воспитательнице нельзя не признать, что ей не удалось бы присутствовать в двух местах одновременно: в лесу около валуна и в доме, ругая служанок. Но тогда почему ей стало плохо? Да не все ли равно? Как-никак Ималии много лет. Возможно, сегодняшние ссоры и скандалы разволновали ее сверх всякой меры. Моя матушка всегда была остра на язык. Она и совершенно здорового человека с легкостью выведет из себя. Сама не раз присутствовала при том, как матушка отчитывала поставщиков продовольствия, если те допускали оплошность или же намеренно пытались всучить тухлятину. Здоровые крепкие мужики бледнели и краснели от ее тихого голоса, некоторые даже ведьмой за глаза называли. Кстати, по-моему, матушку это нисколько не злило, а даже льстило. По крайней мере, когда один из гостей в гневе кинул ей в лицо это ругательство – она аж залучилась от удовольствия.

Раз уж речь зашла о характерах моих родителей, то, полагаю, уместно рассказать и об отце – саэре Алонии. Нрав у него всегда был мягким и незлобивым. Нет, он мог, конечно, раздраженно обругать нерадивого слугу или нерасторопную служанку, мог отвесить и крепкую затрещину. Но быстро остывал и жутко переживал из-за своей несдержанности. Помнится, Иргану он однажды целый кошель медяков подарил, извиняясь за подбитый в ссоре глаз. А меня и Марион отец так вообще баловал безмерно. Прощал нам любые шалости, всегда спасал от матушки, которая на расправу была скора и безжалостна.

Впрочем, я немного отвлеклась. Ольгетта как раз сетовала на то количество работы, которое ей пришлось выполнить сегодня по моей вине, а я между тем рассеянно теребила один из цветков в своем роскошном букете, не обращая внимания, что сыплю оборванные лепестки на только что подметенный и протертый пол.

– Ольгетта, – оборвала я ее на полуслове, очнувшись от своих раздумий. Виновато улыбнулась. – Я, пожалуй, пойду к матери. Отдам ей цветы, пока все их не искрошила здесь.

Служанка кинула взгляд на пол, заметила следы моего преступления и поджала губы. Ее явно не привело в восторг то обстоятельство, что за краткий разговор я успела изрядно намусорить. Однако она промолчала, лишь с тяжким вздохом поднялась и потянулась за тряпкой, смиренно лежащей около книжного шкафа, куда ее откинули ранее.

Я тихонько выскользнула из библиотеки и почти что вприпрыжку кинулась на второй этаж, где находились покои моей матушки. С начала болезни она спала отдельно, чтобы никого не беспокоить своей разыгравшейся бессонницей. Порой, когда я пробиралась мимо ее комнаты перекусить в неурочный поздний час чем-нибудь сладким на кухне, то видела косые полосы света, выбивающиеся из-под двери. Матушка предпочитала долгое ночное безделье заполнять чтением книг. Правда, в последнее время она все чаще жаловалась на болезненную чувствительность глаз к свету, которая мешала ей предаваться любимому занятию.

Остановившись напротив дубовой двери, я тихонечко поскреблась в нее. Подождала немного и постучалась опять, на этот раз более громко. И вновь не получила разрешения войти.

Дурное предчувствие заставило меня вздрогнуть. А что, если Фабион ошибся в своих предположениях и некромант уже убил мою мать, испугавшись скорого разоблачения?

Эта мысль меня настолько напугала, что я, наплевав на все правила приличия, со всей силой пнула дверь, распахнув ее настежь.

– Мама! – Я влетела в комнату, откинув в сторону с таким трудом собранный букет. – С тобой все в порядке?!

Тишина. Настолько полная и пугающая, что на миг мне показалось, будто я оглохла.

– Мама? – Я сделала крохотный шажок к постели, на которой под одеялом угадывались очертания фигуры. – Что с тобой? Тебе плохо?

Накатил ледяной ужас. Сердце подскочило к горлу, затем рухнуло куда-то в пятки, где отчаянно заколотилось.

– Мама? – Я уже почти плакала. – Ну пожалуйста, не молчи! Скажи хоть что-нибудь!

Моя рука сама взялась за край одеяла. Словно нехотя оно соскользнуло с кровати, обнажив лежащую на спине женщину. И в тот же миг я закричала. Завизжала, забыв про все свои хорошие манеры благовоспитанной саэриссы – дочери знатного древнего рода. Потому что на меня уставилась мертвым взглядом тин Ималия. Седые волосы воспитательницы разметались по подушке. Руки были чинно вытянуты по бокам. Только одна маленькая деталь портила эту картину – рукоятка кинжала, торчавшего из груди несчастной. И огромное кровавое пятно, расплывшееся на простынях.

* * *

Я забилась в самый дальний и темный угол общей гостиной и меланхолично допивала третью кряду чашку успокаивающего отвара. От сильного мятного привкуса напитка меня уже ощутимо поташнивало, но я не собиралась останавливаться на достигнутом, намереваясь попросить и четвертую кружку. Стоило мне только закрыть глаза, как перед мысленным взором опять вставало бледное, безжизненное лицо воспитательницы.

Да, мы с ней никогда не были особо дружны. Скорее, даже наоборот. Я тихо ненавидела ее, устав от бесконечных придирок и зачастую весьма оригинальных методов воспитания. Тин Ималия в свою очередь неустанно жаловалась на мое отвратительное поведение. Но сейчас все эти ссоры и взаимные претензии казались мне настолько глупыми и смешными! Н-да, никогда не подумала бы, что мне будет ее искренне жаль. Да что там, я вытерпела бы любое наказание от нее, по доброй воле отказалась бы от прогулок до самого возвращения в Даритон, лишь бы этого страшного убийства не произошло.

В гостиной между тем царил настоящий бедлам. То и дело хлопали двери, впуская кого-нибудь внутрь или выпуская наружу. Бессмысленно метались слуги, путаясь друг у друга под ногами. Матушка, к моему величайшему облегчению живая и здоровая, полулежала в кресле, обмахиваясь веером, и напряженно слушала переговоры отца с управляющим имением – пухлым толстяком по имени Гальвар. Тиан как раз убеждал батюшку, что о произошедшем надлежит немедленно поставить в известность власти. Пусть пришлют из ближайшего города дознавателя с отрядом солдат, который быстро выяснит, кто же именно из домочадцев пошел на такое немыслимое преступление. В свою очередь батюшка артачился, упрямо возражая на каждый приведенный аргумент, что не желает, чтобы в доме хозяйничали посторонние. Мол, знает он этот служивый люд. Только позволь – моментально поселятся здесь и будут всячески затягивать расследование, лишь бы подольше заигрывать со служанками да вымогать у хозяев пропитание. Не приведи Светлый близнец, еще попадется какой-нибудь несдержанный на язык дознаватель, который начнет распускать грязные сплетни про произошедшую трагедию или попытается шантажировать его пустыми домыслами. Это же погубит репутацию семейства Валания! Кто рискнет пригласить в свой дом человека, причастного к подобному скандалу? И чем отчаяннее будешь оправдываться, тем больше тебя начнут подозревать. Мол, не бывает дыма без огня.

– И что же вы предлагаете, саэр? – потеряв всяческое терпение, грубо оборвал стенания батюшки тиан Гальвар. – Дождаться ночи и без благословения служителей божьих тайно похоронить несчастную Ималию где-нибудь в лесу? А затем, быть может, предложите вырвать языки всем слугам, чтобы никто не проболтался о произошедшем?

Отец смущенно потупился, не найдя, что сказать в ответ, а управляющий между тем продолжил, чуть смягчив тон:

– Саэр Алоний, я прекрасно понимаю, что вы сейчас чувствуете. Тот, кто убил несчастную Ималию, поступил отвратительно и подло, но его необходимо найти! Подумайте сами, какой опасности вы подвергаете свою семью! Ведь наверняка убийца имеет доступ в дом.

– Нет, немыслимо! – подала голос матушка, тревожно встрепенувшись в кресле. – Я уверена, что это дело рук какого-нибудь разбойника с большой дороги! Быть может, беглого каторжника.

– Саэра… – Тиан Гальвар позволил себе краткую скептическую усмешку. – Как вы себе это представляете? По вашим же словам, вы отлучились из комнаты всего на несколько минут – отправились на кухню попросить стакан теплого молока, поскольку не смогли дозваться Ельгию или Ольгетту. Никакой преступник, незнакомый с расположением комнат в доме, не успел бы за это время отыскать ваши покои и напасть на бедняжку Ималию. Да и зачем ему было подниматься на второй этаж? Обычно людям подобного толка нужна еда или нажива. Я понял бы, если бы ножом пригрозили повару или тому, кто помешал сгребать столовое серебро из обеденного зала. Нет, убийство Ималии лишено всяческого смысла! – Гальвар огорченно всплеснул руками, словно негодуя на преступника за столь глупый поступок, и жестокосердно завершил: – Как видите, нам не обойтись без дознавателя. Они истинные специалисты расследований подобного толка. Поверьте, им зачастую приходится иметь дело с еще более щекотливыми ситуациями, поэтому они умеют держать язык за зубами.

– Вы так говорите, будто уже сталкивались с ними, – ядовито проговорила моя матушка, гневно сверкнув синими глазами.

Я невольно залюбовалась ею. Видимо, произошедшее несчастье заставило ее отвлечься от болезни, поскольку выглядела матушка сейчас намного лучше, чем утром. Да что там, у нее даже румянец на щеках появился.

– Возможно, – не стал отпираться от очевидного факта управляющий. С вызовом вздернул голову, прежде промокнув платочком выступившую на лысине обильную испарину, и насмешливо продолжил: – То, что вы не осведомлены о данном факте моей биографии, как раз свидетельствует о моей правоте. Дознаватели действительно умеют хранить чужие тайны, раз уж вы не узнали о столь темном пятне на моей репутации.

Матушка посмотрела на отца, выразительно изогнув тонкую бровь.

– Дорогая, но я навел справки о прошлом тиана Гальвара, – с оправдывающимися интонациями забормотал он, без слов поняв причины молчаливого негодования своей дражайшей супруги. – Клянусь! У него были превосходные рекомендации. Никто не обронил и намека, что когда-то достопочтенный тиан был замешан в чем-то подозрительном.

Матушка презрительно фыркнула. Перевела взгляд на управляющего, и он невольно подбоченился, будто готовясь принять бой. Однако она ничего не успела сказать. Поскольку в этот самый момент на пороге гостиной появился Фабион.

Я едва не поперхнулась успокаивающим отваром, когда увидела старого знакомого. За недолгое время нашей разлуки он успел очистить сапоги от засохшей грязи и пригладил длинные темные волосы, перехватив их на лбу кожаным шнурком. И сейчас юноша стоял, с явным интересом прислушиваясь к разгоревшейся перепалке между управляющим и моими родителями.

– А ты еще кто такой?! – рявкнул отец, не ожидавший увидеть совсем рядом нахального незнакомца, который не потрудился даже постучаться или попросить слуг каким-либо образом представить его.

– Прошу меня милостиво извинить за столь позднее вторжение в ваш дом, саэр Алоний. – Фабион без малейшего смущения чуть склонил голову, словно приветствуя ровню по происхождению, а не потомственного дворянина. – Я битый час стучал в дверь дома, но мне никто не соизволил открыть. Поэтому я и рискнул войти, испугавшись, что с хозяевами могло что-нибудь произойти.

– Вот как? – чуть смягчился мой отец. – Простите, саэр, у нас случилось некое весьма неприятное происшествие. Поэтому слуги совершенно забыли свои обязанности.

– У нас постоянно дома бардак творится, – хмуро добавила мама. Неприязненно посмотрела на управляющего. – И кажется, теперь я понимаю, кто всему виной.

Несчастный тиан Гальвар, наверное, уже тысячу раз пожалел, что приоткрыл завесу тайны над своим прошлым. Уж не знаю, что именно тогда произошло, но ему явно в ближайшее время придется искать новую работу. Более чем уверена, что его не оставят на прежнем посту управляющего. И, увы, вряд ли он дождется хороших рекомендаций. Все-таки мои родители, как это ни печально сознавать, в определенном смысле помешаны на чести рода. Они никогда не позволят работать у себя человеку, каким-либо образом связанному с преступлением, пусть даже давно и благополучно раскрытым.

Фабион искоса глянул на хмурого, обиженно нахохлившегося управляющего, которого, по всей видимости, посетили те же невеселые мысли. Затем посмотрел на меня с таким равнодушием, что даже я поверила, будто мы незнакомы, и опять все свое внимание сосредоточил на моем отце.

– Саэр Алоний, – проворковал он, и от его низкого, вибрирующего голоса у меня нестерпимо зачесалось в носу, – мне безумно жаль, что столь достойный человек, как вы, попал в беду. Быть может, я сумею вам помочь?

Я с интересом уставилась на отца, ожидая его реакции на столь странное предложение. В самом деле, не каждый день к тебе врывается загадочный незнакомец, который с порога начинает настойчиво лезть в проблемы семьи. Неужели батюшка стерпит это? Скорее взорвется, по обыкновению, и наорет на слишком любопытного юнца.

Однако действительность оказалась совершенно противоположной моим ожиданиям. Отец вдруг расплылся в глупой улыбке и довольно покачал головой.

– Возможно, – проговорил он, уставившись на Фабиона с какой-то собачьей преданностью во взоре. – Видите ли, саэр, в моем доме произошло убийство. Какой-то негодяй пробрался в комнату моей жены и заколол там воспитательницу моей дочери. Хвала Светлому близнецу, ни Алисандра, ни Катарина при этом не пострадали.

Я приоткрыла рот от изумления. Что происходит? Отец только что обвинил Гальвара во всех возможных грехах только за то, что тот предложил обратиться к дознавателям для решения этой загадки. Мол, негоже столь грязной тайне выходить за пределы дома. А теперь сам же рассказал, что здесь случилось, абсолютно незнакомому человеку!

Но, по всей видимости, остальные присутствующие в комнате не увидели в откровениях моего отца ничего странного. Лишь матушка поспешно вытащила носовой платок и уткнулась в него, сдерживая чихание.

Фабион внимательно посмотрел на нее и сочувственно вздохнул, видимо оценив измученный, болезненный вид. Затем повернулся к моему отцу с прежней широкой, благожелательной улыбкой, на мой взгляд, несколько неуместной после сообщения о насильственной смерти воспитательницы.

– Да что вы говорите! – воскликнул он с таким наигранным ужасом, что я невольно скривилась. Однако помимо меня никто в комнате не почувствовал фальши в его тоне, хотя Фабион даже не пытался скрыть усмешки на лице, словно специально показывая, что обманывает присутствующих. Ученик мага между тем продолжил представление. Он укоризненно зацокал языком, запричитав: – Это такое горе для вашей семьи! Расскажите, расскажите мне скорее, что же случилось! Уверен, я смогу облегчить вашу боль утраты.

Я уставилась в чашку, борясь с невыносимым желанием встать и изобличить моего нового знакомого в обмане. Нет, я понимала, что он поступает верно. Только при помощи магии в свете приключившегося несчастья возможно втереться в доверие к моей семье. Но то, с какой легкостью ему удалось разговорить моего отца, меня откровенно раздражало. Ишь ты, маг выискался! Не зря вас, проходимцев, обычный люд не особо жалует, обращаясь за помощью лишь в самых крайних случаях. Да и то чаще всего потом жалеют об этом, получив заоблачный счет за оказанные услуги.

Отец и управляющий кинулись на два голоса рассказывать Фабиону о постигшем нашу семью горе. Они так торопились выложить все сведения, что постоянно перебивали друг друга. Раньше, без сомнения, отец сильно бы рассердился на Гальвара за подобную непочтительность. Слуга, пусть даже состоящий в соответствующей гильдии и получивший право на приставку к имени, не имеет права говорить в унисон с хозяином. Но сейчас высокородный саэр не обратил на это ни малейшего внимания.

Я мрачнела все больше и больше. Ох, не нравится мне все это! А вдруг Фабион прибегнул к помощи своего дара не в первый раз и чуть ранее легко и непринужденно навешал мне лапшу на уши, чтобы попасть в наш дом? Он вполне мог сам расставить на камне свечи и воспользоваться каким-нибудь простеньким заклинанием, чтобы воспламенить их на расстоянии, пока болтал со мной. А потом так же потушил и представил все произошедшее как происки некроманта. Я уж не говорю о том, что тин Ималию убили именно в тот день, когда я с ним познакомилась. Уж не он ли прикончил мою воспитательницу?

«И как ты себе это представляешь? – скептически шепнул внутренний голос. – Фабион проводил тебя практически до калитки. Он бы просто не успел обежать дом с другой стороны, залезть по стене на второй этаж, выждать удобный момент, когда твоя матушка пойдет за молоком на кухню, затащить Ималию в комнату и там жестоко с ней расправиться. Да и что такого дурного ему сделала твоя воспитательница? Не говоря уж о том, что если злодей на самом деле Фабион, то с какой стати он пощадил тебя? У него была тысяча возможностей убить тебя сегодня на озере и спрятать тело так, чтобы его никто и никогда не нашел. Ведь, как оказалось, чтобы попасть в дом, твоя помощь ему совершенно не нужна. Всего пара слов твоему отцу, капелька колдовства – и твой отец его за родного сына примет».

Я нехотя кивнула, подтверждая правоту гласа своего рассудка. Действительно, как-то нелогично выходит. Ничего не понимаю! За несколько часов вся моя размеренная привычная жизнь полетела кувырком. Сначала я узнаю, что мою мать пытается извести какой-то загадочный некромант, теперь еще и убийство произошло. Но кому, во имя богов-близнецов, могла помешать старая сварливая Ималия?!