– Вернёмся в город, пойдёшь навещать наш объект. Даже если он тебя просто проводит, это уже копеечка в копилочку, а без копеечки рублика не бывает. Учись, деточка, искусству обольщения. Хотя обольщение – это не только и не столько искусство, а довольно трудоёмкая работа. Но часто и очень-очень высокооплачиваемая работа, ты сама видишь. – Светлана Ивановна гордо обвела рукой территорию вокруг. – Сможешь хорошо поработать – сможешь и заработать, поняла?

Даша быстро-быстро кивала, ловя каждое слово. Конечно, она сможет. Она всё сможет, лишь бы никогда не возвращаться в прежнюю убогую жизнь.

* * *

Под чутким руководством наставницы Даша старательно собирала «копеечки в копилочку». Тётя поведала ей немало женских секретов и хитростей, рассказывала об удачливых приятельницах, об их методах. Даша слушала внимательно и запоминала всё сразу, эти знания усваивались легко.

– Замечательно смотришься! – Светлана Ивановна перебирала фотографии, сделанные на даче. – Даже кавалер ничего, мрачноват, но приличен. Но ты… Такая роковая красотка, блеск! Однако для будничного визита делаем новый образ, образ юной пионерки. Белый верх, тёмный низ, минимум косметики, гладкие волосы, ты скромная робкая провинциалка в шумном городе, скучающая по маме и ищущая поддержку.

Такой Даша и заявилась к Евгении Васильевне: юная стесняющаяся девочка, юбочка ниже колен, блузка с бантом на шее, ни декольте, ни разрезов, ни боевой раскраски. Почти незаметный перламутровый блеск на губах, слегка подкрашенные ресницы произвели на ревнивую мамашу впечатление, и улыбка Евгении Васильевны была искренне-приветливой.

Она с радостью предложила гостье чаю с конфетами. Заранее проинструктированная, Даша попросила варенья, сказав, что они с мамой конфеты редко могли себе позволить, в основном довольствовались домашними заготовками, вот Даша к конфетам и не приучена. Евгения Васильевна поймалась и умилилась: какая скромная, неизбалованная девочка! Даша перевела разговор с варенья на ягоды, на их выращивание и сбор, перешла к овощным грядкам и внутренне посмеивалась. Оказывается, она неплохая актриса, раз наивная женщина так всему верит. Сделав серьёзную физиономию, Даша вдохновенно плела:

– У нас в Бежинске удивительный лук выращивают, продолговатый, неострый, хранится прекрасно. Я попрошу маму прислать вам для разведения.

Лук у них действительно многие выращивали для продажи, осенью родители Дашиных приятелей плели огромные связки из пахучих головок, развешивали на верандах и кухнях. Когда-то это количество злосчастного лука раздражало, а теперь вдруг неожиданно пригодилось. Но говорить о чешуйчатом овоще уже поднадоело, Даша пыталась припомнить что-нибудь ещё, когда, к её великому облегчению, хлопнула входная дверь, и появился Саша.

Присутствие весело щебечущей Даши на их кухне Сашу явно не обрадовало, но здоровался и улыбался он довольно вежливо, хотя с заметной прохладцей. Евгения Васильевна засуетилась с ужином, залебезила вокруг:

– Дашенька была так любезна, что принесла нам фотографии. Смотри, какие чудесные снимки!

Без особого интереса Саша проглядел цветные картинки, равнодушно отложил в сторону, метнул на маму гневный взгляд. Она преданно и виновато смотрела на сына, а Даша вовсю забавлялась. Делая вид, что ничего не замечает, лучезарно улыбалась «объекту», нахваливала чай с вареньем, разыгрывала наивную простушку.

Всё шло как по маслу. Даша принялась откланиваться, вежливому Саше пришлось идти провожать.

– Да я и сама доберусь, тут недалеко!

– Недалеко, но и небезопасно! Саша тебя обязательно проводит.

На мрачном Сашином лице читалось желание послать подальше и мамашу, и Дашу, но хорошее воспитание погнало провожать гостью. Она шла с ним под руку, болтала, что скучает по дому, страдает от одиночества, у неё здесь нет друзей. Даша старательно мурлыкала, что очень благодарна Саше и его маме за дружеское участие. И на кофе пригласила, точно зная, что он откажется, и сама вовсе не желая его согласия. Но надо же было доиграть рольку до конца!

Светлана Ивановна тоже повеселилась, слушая про распроклятый лук. Евгения Васильевна доложила ей, что «у деток что-то налаживается», выразила надежду, что отношения зайдут куда надо, что Саша оценит Дашу как женщину. Выслушав эти надежды, Светлана Ивановна уверила приятельницу, что всё возможно. Положив трубку, тётя повернулась к Даше и озорно подмигнула:

– Может, до постельки дойдем?

Даша скептически хмыкнула:

– Да он меня в упор не видит, у него любовь.

– А мы ещё спектаклик поставим. Тренируйся!

– Что ещё за спектаклик? – Даша уже ощущала в себе артистический талант. – Какая роль на этот раз?

– Ты будешь нуждающейся в утешении бедняжкой. Я тебя выгоняю из дому. Денег у тебя нет, знакомых нет, автобус домой только завтра, ты рыдаешь и умоляешь о помощи. Саша мягкотелый и отзывчивый, маменька рыцаря воспитала.

– А за что я из дома изгнана? – полюбопытствовала «бедняжка».

– Какая разница! Допустим, я тебя в воровстве заподозрила, деньги у меня пропали или кольцо какое-нибудь. Главное, ты приходишь в слезах, рыдаешь, просишь коньяку, умоляешь выпить с тобой, подливаешь ему в рюмку снотворное – и всё, вы спите вместе.

– А если он не захочет выпить?

– Чай, кофе тоже подойдут. Утром он просыпается в твоих объятиях, ты благодаришь за чудесную ночь.

– А что я должна подлить?

– Ты же медик! Какие там средства есть эффективные? Кстати, моему последнему супругу прописывали что-то успокоительное, глянь, может, подойдет?

В аптечке действительно нашлость подходящее лекарство, но Даше не слишком хотелось «работать клофелинщицей»:

– А зачем нам это надо?

– Сама не знаю. Но вдруг пригодится? Курицу Евгению отправим на дачу, а ты действуй. Она просила сына соблазнить, и мы доведём дело до конца.

– Мне его даже жалко, он и так грустит.

– А мы его развлекаем! – Светлане Ивановне было весело. Сама она давно не применяла таких способов, а сейчас с удовольствием вспоминала молодость.

Верная стремлению угождать тёте, Даша и эту роль согласилась сыграть, старательно продумав легенду. Почти натурально рыдая, она настойчиво трезвонила в Сашину дверь. Он удивлённо уставился на растрепанную плачущую Дашу:

– Что стряслось? Тебя кто-то обидел?

– Прости, но мне некуда идти! Тётя вышвырнула меня из дома, у меня даже нет денег на гостиницу.

– Заходи, – Саша вежливо посторонился.

Легко одетая, Даша в самом деле дрожала от холода и непослушными губами бормотала:

– Так глупо вышло! Я совсем ни в чём не виновата, это всё Эдик! Он ко мне приставал, лапал, а тётя приревновала-а-а!

– Успокойся! Сделать тебе чай, вон как трясёт?

Он и в самом деле рыцарь! Даша посильнее всхлипнула:

– Мне бы выпить! У тебя есть коньяк?

Саша провел «бедняжку» на кухню, достал бутылку коньяка, пузатую рюмку (одну!), налил Даше. Та жалобно попросила:

– Выпей со мной! Мне так плохо!

Пожав плечами, Саша налил и себе, отвернулся к вовремя вскипевшему чайнику, а Даша ловко плеснула содержимое заранее открытого пузырька в его рюмку, сама удивляясь, как легко выполняется задуманное.

* * *

Проснувшись утром с гудящей головой, Саша обнаружил рядом с собой мирно посапывающую совершенно голенькую Дашу. Он принялся вспоминать вчерашний вечер. Что-то не так, не с рюмки же коньяка он сейчас такой шальной, в самом деле. Они выпили коньяк, Даша всё причитала, что несправедливо обижена и ни в чём не виновата.

– Мерзкий старикашка Эдуард пришёл на кухню, а я посуду мыла. Облапил за грудь, принялся шею целовать, козёл старый, а тётя застукала. Кричала, что я распутница, дрянь, стерва малолетняя, потом взяла и выгнала!

Казалось, она страдает и рыдает по-настоящему. Потом Сашу потянуло в сон, он ушёл к себе, забыв про гостью. Теперь вот она спит рядышком, а Саша чувствует, что втянут в какую-то непонятную игру, Дашка специально усыпила его и рядом легла в каких-то своих интересах. Странно, но он не испытывал к ней ненависти. Было неприятно, что угодил в банальную ловушку, что провёл ночь с совсем не интересующей его девицей. У Даши явно своя цель, а Сашу отчего-то забыли спросить, хочет ли он быть игрушкой в чужих руках. Он потёр виски, голова трещала нещадно, и страшно хотелось пить. Осторожно перебрался через спящую красавицу, прошёл на кухню, напился ледяной воды из-под крана. Стало немножко полегче, но всё равно противно и грустно. Сходил, умылся, оделся, приготовил кофе, а Даша все спала сном невинного младенца, словно человек с хрустально-чистой совестью.

И только когда он с очередной чашкой кофе устроился у телевизора, гостья соблаговолила проснуться. Без малейшего смущения она расхаживала нагишом по комнате, собирая разбросанную одежду.

Даша отлично выспалась, репетиция прошла удачно, а Сашино унылое лицо и не видящие её прелестей глаза нисколько не портили настроения. Правда, ей было немножко жалко этого грустного взъерошенного парня, но, в конце концов, он сам виноват. Кто его просил влюбляться до потери разума? Когда-то семнадцатилетняя Даша тоже испытывала некие чувства, страдала, ревновала и плакала. Ну и что хорошего в любви? Переживания, печаль, да ещё испорченная слезами внешность. Нет уж, кроме себя, единственной, любить не стоит никого.

Сидит теперь, олицетворение скорби. И поделом! До сих пор маменька им распоряжается, а он и возразить не может. Попробовала бы Дашина мама указать дочери, с кем быть, как жить, Даша и слушать бы не стала. Она сходила умыться, оделась, наконец, вернулась в комнату. Саша всё также грустно смотрел сквозь нее, потом спросил печально и беззлобно:

– Дашка, чего ты ко мне привязалась? Не ради же моих прекрасных глаз и тела? Прекрасно понимаешь, что ничего не было, твоя отрава усыпила все органы. Да и чувств я к тебе никаких не испытываю.

Даша хихикнула, органы действительно спали крепким сном, она ради спортивного интереса пыталась вызвать хоть какую-то реакцию, но безуспешно. В её планы и не входило довести процесс до полного завершения, просто для чистоты эксперимента следовало проверить. Даша и проверила, вовсе не стремясь к близости с несчастным маменькиным сынком. Ей вообще это дело не нравилось, ничего хорошего в интимных отношениях она не видела и просто так отдаваться никому не собиралась. Вот когда за этим последует вознаграждение, тогда можно и постараться. А с Саши что возьмешь? Разве что завтрак.

– Ну, я от тебя тоже не в восторге! – Даша принюхалась. – Кофе угостишь? Ну и к кофе что-нибудь. Не волнуйся, требовать замуж взять не буду.

– А для чего всё это устроила? – Саша принёс из кухни кофе и бутерброды, поставил на столик. – Я тебе не нужен, ты мне тоже, чего ради тогда? Я люблю лучшую на свете женщину, и кроме неё, мне никто не нужен.

– А твоя мама считает иначе. Ты влюблён не в лучшую, а в худшую женщину, и потому очень настаивала, чтоб ты в моих объятиях любимую забыл! И сама уехала, и меня вызвала, как видишь, её желание исполнено, ты провёл ночь со мной.

– Значит, никто тебя не выгонял, никто не обижал, просто представление устроили? – Мамины действия Сашу очень огорчили, он и не думал, что она способна на подобные интриги. – А дальше что?

– Ты просто олух! Неужели своей выгоды не видишь? Скажешь маме, что мы вместе, как она хотела, а сам люби любимую, сколько хочешь. Она хоть красивая?

– Очень! И она необыкновенная.

– А она тебя любит?

– Она даже не знает, что я её люблю.

– А почему ты не признаешься?

– Она замужем, и мы давно не виделись.

– Нет, ты невозможен! – Даша сердилась на нерешительного рохлю. Хорошо, что ей не придётся выходить за него замуж, такого надо всю жизнь подталкивать к действиям. Сидит, страдает и ничего не делает. – Объяснись в любви, уведи у мужа, борись за счастье! Я бы всё сделала, чтобы своего добиться.

– Ты и делаешь! – Саша впервые нормально улыбнулся. – Не скажу, что согласен с твоими методами, но цели ты достигаешь.

– А то! – Даша весело жевала бутерброд, чувствуя свою свободу и независимость от всяких глупых эмоций. – А ты сидишь и охаешь, и даже не пытаешься совершить поступок.

– Не хотелось навязываться, вмешиваться в чужую жизнь.

– Вот-вот! Тактичные и деликатные всегда в очереди последние, имей в виду.

Конечно, Дашка права. Саша действительно страдал и терзался без толку. И Петрович жену с дочкой отдыхать отправил, за молоком ездить не надо. Приехать без повода Саша не может решиться, ему, видите ли, неудобно. А почему бы не начать действовать и хотя бы узнать, как Лена к нему относится. Прикрыться от маминого вмешательства Дашей вполне удобно и выгодно, мама должна хотя бы временно поуспокоиться, а то вон как разошлась. И бесцеремонная Даша вполне нормальная девчонка, когда не играет в покорительницу мира. Мягкий и добрый Саша вообще хорошо относился к людям, не любил и не умел злиться. Было немножко стыдно за маму, да и за себя, что позволил втянуть в чужие игры, но злобы не было совсем. Он почти завидовал Даше, которая преспокойно делает, что хочет, не думая, как к этому отнесутся другие.

Саша был ей даже благодарен. В нём появилась решимость прекратить собственные терзания, самому управлять своей жизнью и перейти наконец от размышлений к поступкам. Даша подлила масла в огонь:

– Ты совсем неактивный, Санёк! Видишь, как легко я с тобой справилась. Если бы мне на самом деле нужно было бы тебя добиться, я бы добилась. А ты даёшь себя слопать, не пытаясь показать зубки. Я сегодня добрая, и сказала тебе правду, но могла поступить иначе, и никуда бы ты не делся.

Не очень приятно было сознавать, что выглядишь слабаком и мямлей, но Саша именно так и выглядел, погружённый в себя, тихий и безвольный. Мысли о Лене лишили его нормального восприятия всего остального, покорный судьбе, он позволил собой управлять, но больше этого не будет! Сегодня же поедет в Ягодки, поговорит и всё узнает. Да и сколько же можно, в конце-то концов! По крайней мере, он выяснит, что делать дальше.

* * *

Знал бы несчастный страдалец, как часто Лена вспоминала встречу с ним, что Саша тоже понравился ей с первого взгляда. Его внимательный ласковый взгляд, чуть смущённая улыбка волновали и будоражили. «Славный какой мальчик!» – подумалось ей, и впервые она пожалела, что годы летят так быстро. Надо же было шутнице-судьбе привести к ней человека, затронувшего её душу, забравшегося ей в голову, но с которым не могло быть никаких отношений. Он много её моложе, формально она все ещё замужем, у неё двое детей, да и не готова Лена сейчас с кем-то заводить близкое знакомство. Но так приятно было вспоминать привлекательного юношу, их лёгкую беседу за чаем! С ней ничего подобного никогда не происходило.

Что-то в последнее время Ленина судьба расшалилась, хотя совсем недавно всё было таким простым и понятным! Она всё чаще перелистывала прошлое, вспоминала, думала и почему-то жалела, что такого вот Сашу не встретила раньше. Да и что там было, раньше-то? Тихое, спокойное, унылое болотце. Ленина жизнь чётко разделилась на две отдельные жизни: до переезда в Ягодки и после. Жизнь до Ягодок шла прямо и ровно, без подъёмов и спусков, без взлётов и падений, её и жизнью не назовёшь, спокойное существование, но тогда Лена этого не осознавала.

Жила-была в небольшом городе девочка Леночка. Жила с папой, мамой и бабушкой, окружённая любовью и заботой. Все в их семье были тихими, неконфликтными, терпимыми друг к другу. И Лена выросла тихой, скромной, не очень решительной и не слишком эмоциональной, но при этом природа наделила её удивительно привлекательной внешностью. Дома её от всего оберегали, в школе, благодаря мягкому характеру и способностям, она ладила со всеми: и с учителями, и с ребятами. Тихо и незаметно закончила школу, затем институт, и вновь вернулась в школу – преподавать английский. Именно благодаря английскому Лена и познакомилась с человеком, ставшим впоследствии её мужем. Ещё будучи школьницей, Леночка участвовала в городской олимпиаде по лучшему знанию иностранного языка. Самóй победить ей не удалось, зато довелось познакомиться с победителем. Серьёзный мальчик, сидевший в зале рядом с ней, смущённо принимал поздравления, а, вернувшись на свое место, почему-то обратился именно к Лене, как бы извиняясь:

– Даже не знаю, как так вышло. Я и приходить сюда не хотел, думал, багажа знаний не хватит.

Она улыбнулась в ответ на этот непривычный в школьных разговорах «багаж»:

– Значит, захватил достаточно.

Они незаметно разговорились, чувствуя взаимную симпатию, познакомились, обменялись телефонами – и разошлись по своим школам. Изредка созванивались, поздравляли друг друга с праздниками, затем с окончанием школы. А в институте оказались в одной группе, сблизились и незаметно отношения из дружеских перетекли в более тёплые.

Неискушенной в любви, Лене казалось, что так и должно быть: тихо, нежно и просто, безо всяких страстей и фокусов. Когда то одна, то другая подруга бились в рыданиях или прыгали от восторга по поводу всё той же любви, Лена недоумевала, у неё-то ничего подобного не происходило. Олег всегда был ровен и спокоен, да и ей самой не была свойственна излишняя горячность. Так плавно всё и шло: договорились о свадьбе после получения дипломов, были представлены родителям. Обе семьи весьма благожелательно отнеслись к будущим зятю и невестке и стали готовиться к свадьбе.

Дипломы получили, свадьбу сыграли, и Лена стала женой. Ей очень нравилось это новое состояние, нравилось ощущать себя замужем. Олег стал её первым мужчиной, ни малейшего сексуального опыта до встречи с ним Лена не имела и всё восприняла опять-таки спокойно, без лишних бурь и восторгов. Конечно, в своё время, болтая с подругами «про это», Лена чего только не слышала о взаимоотношениях полов, но не очень-то верила чересчур горячим приятельницам, самой ей испытывать безумство страсти не довелось. Ей было просто хорошо и надёжно, из-под одного тёплого крылышка она перебралась под другое, вот и всё.

Жить молодая семья стала с родителями Олега, в их четырёхкомнатной квартире места хватило всем. Жили очень дружно, никаких обычных в таких случаях трений в их доме не возникало. Ленина свекровь совсем не походила на свекровь в обычном понимании. Ни ревности, ни критики, ни сурово поджатых губ – напротив, доброту и желание помочь, готовность принять и полюбить, как родную дочь, увидела Лена с первой встречи. Анна Семёновна, мама Нюся, Манюся (её давно все называли Манюсей за маленький рост, за лёгкость и бегучесть, никак не тянула она на Анну Семёновну), стала для Лены, скорее, близкой подругой. Работала Манюся участковым педиатром, бегала по домам, консультировала детишек знакомых, появлялась вечером усталая, но всегда весёлая и приветливая. Быстренько варила пельмени или сосиски, отмахиваясь от притязаний мужа, жаждавшего борща либо домашних котлет:

– Я есть трудящаяся женщина Востока, а не кухарка, запомни, Си-Си, и не капризничай!

Свёкор, Сергей Степанович (отсюда и Си-Си, прозвищем наградила его жена, посмотрев однажды «Санта-Барбару»), особо и не капризничал, ел, что дают, и засыпал у телевизора. Он тоже всего себя отдавал работе, дома застать его было непросто даже в выходные. Настоящий руководитель, трудоголик в хорошем смысле слова, он жил своей работой, отдавал возглавляемому им заводу всё время и силы.

Была у Олега младшая сестра Ольга, она училась в Питере, лишь на каникулы приезжая в родной город. Олег, высокий, мужественный, походил внешностью на отца, маленькая весёлая Ольга была копией Манюси. Они все нежно любили друг друга, никогда не ссорились, но все были личности, живущие каждый своей жизнью, и очень редко семья собиралась в полном составе.