Хозяйку заведение я нашла в центральном зале. Драпированное тяжелыми темными занавесками помещение было не больше трех метров в ширину. Практически все свободное пространство занимал огромный круглый стол, на котором сумели разместиться все атрибуты уважающей себя ведьмы. Здесь был и стеклянный шар, светившийся неестественно зеленым светом, и стопка карт, и даже горстка деревянных рун. Лакрима сидела с закрытыми глазами, не обратив внимания на мое появление. Ее руки с черными вздутыми венами, словно червями, забравшимися под бледную кожу, лежали поверх бордовой скатерти, а длинные тонкие пальцы отбивали слабый незнакомый ритм.

Чем больше колдуны пользовались магией, тем больший отпечаток это откладывало на их внешности. Меняя мир, они, тем самым, меняли и себя. В инструкции к обитателям Иномирья описывалось, что магия колдунов текла по их венам, от чего те со временем темнели, проступая сквозь кожу черной неприглядной сеткой – сначала на руках, а затем постепенно расползаясь по всему телу. Это громче всего говорило о силе колдуна и том, что он не гнушался ее использовать, выходя за пределы «базовых» заговоров.

Не удивительно, что таких считали потенциально опасными, отслеживая и фиксируя в базе СОНИМ, чтобы знать, куда обращаться в случае нестандартных магических ситуаций. Так что многие по-настоящему одаренные колдуны предпочитали скрываться, не желая становится объектом преследования. Пряча любые физические изменения за магической вуалью.

Лакрима к таким одаренным не относилась – ее вены вились на руках тонкими нитями, слабо контрастируя с бледной кожей. О посредственных способностях говорили и татуировки – две симметричные надписи на ключицах, выполненные, как я догадывалась, колдовской кровью. Даже вне тела, она сохраняла свою силу, используясь как допинг – слабые вкалывали ее себе под кожу, получая временный, но ощутимый результат.

И это кардинально изменило отношение к любого вида нательным рисунком, из способа самовыражения став маркером к незаконному использованию магии и магнитом для СОНИМ. Проблемы порой возникали даже у простых людей, на которых кровь собственно и не действовала. Точнее, действовала, но иначе, чем на остальные виды. Большая ее концентрация вызывала судороги и припадки, а в разбавленном виде – обладала сильным наркотическим эффектом.

– Зачем ты опять пришла, дитя? – Колдунья не пошевелилась – ее губы оставались плотно сомкнуты, а глаза закрыты.

– Ваш амулет не помогает, – с порога заявила я, уперев руки в бока, чтобы показать весь уровень своего негодования. – Они перегрызли провода в квартире. У меня теперь света нет в ванной.

– Тогда это не анчутка. У Анчутка шутки злые, не гнушается он человеку вредить. Да и если железо с солью не помогло, то точно не он.

– Но вы же обещали…

– А что я могла обещать, – женщина внезапно открыла глаза, вглядываясь в меня темным тяжелым взглядом. – Ты что сказала? Шалит? Жить не дает?

– Ну ничего и не изменилось.

– Если по мелочам пакостят, то матохи.

– А какие еще будут варианты? – саркастично спросила я, устав от игры в угадайку.

– Коргоруши, но те мирные. У тебя же не мирные?

Дайте-ка подумать… Сломанная полка в кухонном гарнитуре, засорившаяся труба в ванной, разбитое зеркало и как апогей – перегрызенные провода. Нет, я бы определенно не назвала это дружеским визитом, скорее оккупацией. И, по всем признакам, мне грозил позорный проигрыш.

– Послушайте, – мне стоило больших усилий, чтобы не потерять остатки самообладания. – Мне не нужны никакие коргоруши, ни матохи, ни любые другие существа. Они мне за аренду платить не помогают. Так еще и гадости делают. Можно вывести из всех? Под ноль?

– Знаешь, почему они пакостят? – Лакрима, воспользовавшись моим полным замешательством, тут же сама ответила на свой вопрос: – Потому что ты злая.

– Злая?! – я буквально захлебнулась этим словом, хватая воздух, но не в силах выговорить ничего толкового.

– Все вы люди такие, – отмахнулась женщина, поднимаясь из-за стола и, прихрамывая, двинувшись к задней части комнаты, к стеллажам. Полы ее длинного черного платья, шурша, зашелестели по полу. – Не видите дальше своего носа. Надумаете проблему, а потом цепляетесь за нее и злитесь. Сами к себе неприятности притягиваете, а потом бежите сюда, помоги да помоги. Магия только тогда работает, когда человек готов ее принять.

Я сцепила руки на груди, недовольно разглядывая как женщина перебирает какие-то бутыльки, продолжая причитать. Сейчас она была похожа на вредную старуху, злую ведьму, как ее изображают в сказках, хотя с нашей первой встрече я так и не смогла определить ее возраст – тот колебался от отметки сорок пять плюс и до трёхзначных цифр. Кто знал этих колдунов…

– Вот, – в центр стола упала деревянная руна на тонком черном шнурке, а следом пузырек с какой-то мутной жижей внутри, – полынь для очищения и заговор на защиту. Но никаких гарантий.

– Как никаких гарантий? – чуть не плача взвилась я. – А за что я вам деньги плачу?

– Нет магии против матохи. Да и живые они, худое это дело. С себя начни – очисти голову и квартиру заодно полынью окропи, а потом уже запечатай на дурные мысли и сглаз. Сначала разберись со своей жизнью, прежде чем на нас пенять.

Я фыркнула. И это все, что могла их хваленая магия? Настойка полыни и безделушка? Мы что были в супермаркете?

– Не хочешь не бери, – увидела мои сомнения женщина. – Не настаиваю.

– Ну уж нет, – я кинулась к столу, успевая забрать колдовские атрибуты вперед неё, – вы обещали мне помочь и поможете.

– Ладно, ладно, – замахала руками в мою сторону колдунья. – Бери и иди. Поможет, оплатишь. Не поможет… – она замолчала, оценивающим взглядом осматривая меня с ног до головы. – Возьмись, наконец, за ум. Такая девка впустую пропадает.

– Ничего я не пропадаю. – Я аккуратно убрала «подарки» в сумку. – Это мир такой.

– Нормальный мир. Другого нет. Смирись уже и иди дальше.

Женщина вернулась на свое прежнее место, закрыв глаза и снова впав в состоянии кататонии.

– Ну, спасибо, – промямлила я. – И до свидания.

Мне никто не ответил.

Солнечный свет после темной обители колдуньи казался неправдоподобно ярким, точно огромный фонарь, включенный на полную мощность. Я зажмурилась, делая несколько глубоких вздохов. Обладала женщина настоящей магией или только притворялась, разводя на деньги таких дурочек как я, но визиты к ней производили гнетущее впечатление. Особенно учитывая, что мы ни на шаг не продвинулись в решении моих «магических проблем. От всего этого тянуло безнадегой, и мой последний вздох получился особенно тяжелым. Пожалуй, стоило подумать о переезде. Боевые действия затягивались, привнося ненужный хаос и в мои и так неспокойную жизнь.

– Виктория Романовская?

Грубый мужской голос застал меня врасплох. От неожиданности я вздрогнула, попятившись назад, слишком поздно заметив у подъезда высокого мужчину в распахнутом твидовом пальто и темно-сером классическом костюме-тройке. Его наряд смотрелся дико и неуместно в спальном районе, где тренд диктовал спортивные штаны и кроссовки.

Спрятав руки в карманы брюк, он неторопливой походкой приблизился ко мне, остановившись в полуметре. Из-за яркого солнца, мне не удавалось разглядеть его лицо, обрамленное радужным ореолом как на христианских иконах.

– Старший следователь Владимир Ильинский. Уделите мне пару минут.

Я замешкалась, потеряв драгоценное время, когда все еще можно было исправить. После затянувшегося молчания глупо было убеждать мужчину, что тот обознался. Да и мое испуганное лицо говорило само за себя. Меня поймали.

– Пройдемте, – он указал на свободную скамью возле облупившейся кирпичной свечки. – Это не займет много времени.

Ноги стали ватными. Я крепче перехватила сумку с «подарками» от Лакримы – эти безделушки тянули на статью о незаконном использовании магии и сулили мне большие проблемы. Неужели родители были правы?

Мужчина опустился на скамью, и я последовала его примеру. На вид ему было далеко за сорок – возраст выдавала легкая седина, соль и перец, в густой аккуратно подстриженной бороде, и глубокие морщины между бровей и в уголках глаз. Лицо не выражало никаких эмоций, холодная безразличная маска, только светло-карие глаза выдавали искру жизни, наблюдая за мной с нескрываемым любопытством.

– Странный выбор, не считаете?

– Что? – не поняла я вопроса.

– Как можно ратовать за спасение живых существ и одновременно за их уничтожение?

– Вы вообще, о чем?

Он улыбнулся, едва заметно потянув уголки губ вверх, но в выражении его лица не появилось ничего к себе располагающего.

– Ну, сперва вы побывали в стенах приюта для магических зверей, явно с миротворческой миссией, а после заглянули в магический салон, взяв средство для их уничтожения.

Я потупилась, задержав дыхание. Сердце забилось в груди с таким бешеным ритмом, что не было сомнения, что мужчина слышал его стук. Я была в большой беде.

– Вы за мной следили?!

– Всего лишь профессиональное наблюдение, – сбавил напор следователь, расслабленно облокотившись на спинку деревянной скамьи, и, казалось, отстраненно наблюдая за неспешной жизнью вокруг. – Я всегда стараюсь предварительно составить личное мнение о человеке, прежде чем идти с ним на контакт. Это, знаете, помогает. В работе.

– Я не сделала ничего плохого. – Язык стал тяжелым и неповоротливым, отчего слова застревали в горле, звуча тихо и немного шепеляво. – Это… только для защиты. Просто травяной отвар, ничего незаконного.

– О, меня меньше всего интересует эта псевдооккультная дребедень.

– Псевдо?

На этот раз мужчина улыбнулся широко и от души:

– Вы же не думали, что мы позволим использовать настоящую магию в каждой подворотне?!

Дополнительных вопросов не требовалось, ответ и так лежал на поверхности, слишком очевидный, чтобы игнорировать и обманывать себя. Старший следователь Ильинский работал в СОНИМ, и, как мне сегодня обещали родители, моя скромная личность почему-то привлекла их нездоровое внимание. К горлу подступила тошнота.

– Но, дружеский совет – вы поаккуратней с этими игрушками. Магией тут хоть и не пахнет, но и пользы от этого никакой не будет. Не стоит баловаться вещами, которые не понимаете. Мало ли что. И вам лучше и мне работы меньше.

– Не буду, – смущенно ответила я, в надежде, что на этом наш разговор окончен. – Так…

– Так, я не по этому поводу, – встрепенулся следователь, выпрямляя спину и принимая сосредоточенную позу. – Когда вы последний раз видели Дарью Любарскую?

– На прошлой неделе, – без запинки ответила я, отработав этот разговор еще с мамой. – По-моему, был четверг. В университете, на одной из перемен возле деканата. Мы не общались.

– Не общались, – мужчина достал из внутреннего кармана пиджака блокнот, что-то быстро записывая. – И давно вы не общаетесь?

– Давно, с прошлого года.

– И в чем причина?

– Просто разошлись, – пожала я плечами, уже догадываясь к чему он клонит. – Большой город, разные интересы.

– И то, что вас отчислили с журналистики, не сыграло никакой роли?

Он посмотрел мне прямо в глаза, ловя каждую эмоцию, и мне стоило больших усилий сохранить хладнокровие, скрыв внезапный приступ жалости к себе. Как бы сильно не ранили его слова, у меня было предостаточно времени, чтобы смириться с произошедшим.

– Отчасти, – согласилась я, как можно более равнодушно. – Мы сейчас учимся на разных специальностях. Разный круг общения.

– Вот что странно, – мужчина наклонился ближе, будто собираясь обсудить со мной что-то крайне личное, – статью вы писали вместе, а наказали только вас. Отчего так?

Вопрос достиг своей цели, пробив мою и так хлипкую броню. Я вздрогнула, резко поворачиваясь и встречаясь с его хитрой усмешкой. Насколько глубоко он копнул? Читал ли сам материал? И с каких пор СОНИМ интересовала местная самодеятельность?

– Опубликовать статью было моим решением, так что не справедливо, если бы Даше пришлось за это расплачиваться. Какой смысл тонуть обоим?

– Очень благородно.

– Дело не в благородстве. – Я не знала, говорил он это с сарказмом или на полном серьезе. – Даша хотела подождать, а я выложила статью на сайте без ее разрешения. Так что из нее журналист вышел лучше, чем из меня. Никогда не публикуй непроверенную информацию. Теперь я тоже это усвоила.

– Непроверенную, – вывел мужчина у себя в блокноте. – Так вы не общались. Совсем?

– Совсем. Так, переглядывались на перерывах, не более. – Подругу я не винила. Окажись я на ее месте, поступила бы иначе? Сомневаюсь. – У нее был свой круг друзей.

– И вы кого-то из них знаете?

– Пересекались иногда на мероприятиях. – Студенты журфака были птицами слишком высокого полета, а я летала на порядок ниже. – Но практически не разговаривали. Так, светская беседа. Ни о чем.

– А кого-то из ее близких подруг вы знаете?

– Она ввязалась в плохую компанию?

– С чего вы взяли?

Теперь пришла моя очередь для ухмылки.

– А с каких пор СОНИМ интересуется обычными студентами?

– Мы разносторонняя организация.

Я кивнула, сделав вид, что поверила.

– А с семьей она поддерживала тесные отношения?

Еще один неудобный вопрос, который мне не хотелось затрагивать.

– Не думаю. Насколько я знаю, она давно к ним не приезжала.

– А вы?

– А какое это имеет значение?

Мы молчали, схлестнувшись взглядами. Мужчина отвернулся первым.

– Учитывая образ жизни ваших родителей…

– Мои родители не вмешиваются в мир магии, и хотели бы чтобы тот мешал им жить.

– Разумно. А вы какого мнения по этому поводу придерживаетесь?

Ну нет, я не собиралась поддаваться на его уловки. Если мужчина пытался вывести меня на эмоции и заставить сболтнуть лишнего, шансы у него были невелики. На такой простой вопросы я знала единственно правильный ответ.

– Я полноправный житель Иномирья, уважающий его законы и порядки.

– Отличная позиция, – хмыкнул следователь, сворачивая и пряча блокнот. – Если Дарья выйдет с вами на связь или же вы узнаете что-то о ее текущем местоположении, сообщите мне. – Он протянул свою визитку – черный непримечательный кусок картона с именем и номером телефона. Ничего лишнего. – Я хочу, чтобы вы осознано подошли к моей просьбе. Вашей подруге может грозить серьезная опасность.

Тем, кто никогда это не прочтет.

Я еще помню прежний мир. И мне никуда не деться от этого знания. И таких как я много. Да, скоро подрастет новое поколение, которое не будет представлять своей жизни без магии, расового разнообразия и сказочных существ, которые до этого встречались только в фантастических рассказах. Они вырастут свободные от воспоминаний о прошлом, а мы, увы, останемся. Без конца сравнивая прошлое и настоящее, и утверждая, что «раньше было лучше». Но с каждым годом согласных с этим будет становиться все меньше.

Мне жалко себя и целое поколение, пережившее Падение Стен. Тех, кто потерял свое прошлое и уже маячившее впереди будущее. Я знала, что меня ждет – садик, школа, университет, работа, семья и дети. Сейчас же мне не известно ничего.

Простите, что я так излишне драматизирую. Но вы задумывались, что будет дальше? Не нужно ходить в Провидцам, нам не нужны долгоиграющие прогнозы. Загляните на год или на два вперед и скажите, свидетели вы там себя? Перед моими глазами сплошной туман.

Если меня к тому времени не сожрет дракон или еще какой-нибудь оголодавший зверь, то… То, что останется от человеческого мира? Не притворяйтесь и не тешьте себя надеждами – мы стремительно теряем свои позиции. Да и как можно противостоять тем, кому доступны древние магические знания?

Да-да, вы правильно скажите – с каких пор у нас «противостояние»? С тех пор как им открылась дверь в нашу реальность, и они стали считать наш мир своим, особо не считаясь с первоначальными хозяевами.

Врачи? Зачем, есть же Целители, способные побороть любой недуг. Строители? Любой мало-мальски колдун возведет дом за пару минут. А если дело в цене, малые расы берутся за любую, даже тяжелую работу, готовые выполнить ее едва ли не за еду. Актеры, певцы, модели? Очнитесь, с билбордов на нас уже давно смотрят одни эльфы. Армия? Тренируйся хоть всю жизнь, тебе никогда не сравниться по силе с орком.

И я могу продолжать этот список бесконечно. Чем сильнее происходит ассимиляция волшебных рас, тем быстрее человечество уходит на задний план, теряя прежние места, как рабочие, так и социальные.

Так, кем мы по итогу станем в их новом мире? Выбор не велик – прислугой или же рабами?