– Это тебе за неё. Я думал ты друг мне, а ты! – Марик бросался на него, колотя кулаками, в глазах блестели злые слезы. Он всё пытался ударить Кая, подпрыгивая и замахиваясь поверх плеч Хорунжего.

Подземелье утонуло в гомоне голосов. Кай остолбенело смотрел на друга, принимая неуклюжие удары, он заметил, что вся группа окружила его, взяв в кольцо. Сказать, что взгляды парней были нехорошими – не сказать ничего.

– Что с лицом? – раздался тихий голос за спиной.

– Кот поцарапал… – рассеянно пробормотал Кай.

…почему деду понадобилось спрашивать об этом таким замогильным голосом?

– А кровь на руках?

Второй вопрос заставил Кая напрячься и ещё раз оценить диспозицию сил. Он только что сообразил, почему так тихо ведёт себя толпа. Он заметил, что в девчоночьем кругу виднелась ещё чья-то фигура.

Он присмотрелся. Какая-то ученица сидела на полу, обхватив себя обеими руками и, кажется, плакала. В глаза бросился оборванный рукав с обнажённым плечом. И кажется, большая дыра на колготах.

Что здесь произошло в его отсутствие? Её тоже атаковала тройка шальных бассетов? Их всего сколько? Вряд ли это были бассеты.

Он потёр расцарапанные руки и невольно подавил кривую улыбку. Это всё не просто так…

Он бросил недоумённый взгляд на Музу. Та стояла с совершенно убитым лицом. Лицо Карны было непроницаемым.

– Почему кровь на лице? – голос деда звучал ещё тише.

– Ээ-э… Кровь?.. Да так… бассеты покусали, там, наверху… и кот… Дед, что вы все такие? – Кай почувствовал прилив возмущения.

Карфаген посмотрел на него, потом взял девочку, сидящую у ног подруг, за руку и помог ей подняться. Она повернулась к Каю. Посмотрела на него, затем подняла правую руку и указала на него пальцем.

«Он», – услышал Кай и каждый присутствующий. Она пошатнулась, теряя сознание. Карфаген подхватил крохотное тело на руки. В этот момент Кай понял, кто перед ним. Он вглядывался в девушку, словно впервые её видел. Ангелина Вейко, с растрёпанными волосами и ссадинами на лице и руках. В руке её было что-то зажато.

Секундой позже Карфаген с Ангелиной на руках исчез.

– Ты мне больше не друг. На этот раз всё, – Марик не кричал. Он произнёс эти слова только для Кая. Потом тихо отступил в тень и исчез.

– Марик… Ты что!!? – кинулся Кай к другу, но слова упали в пустоту.

Уход Карфагена не поменял настроений. Никто не двигался. Несколько минут все стояли в молчании, окатывая его презрительными обвиняющими взглядами.

Этого не могло быть. Никак. Никогда. Только не с ним.

Самое дурацкое положение, думал он прежде, это когда тебе отказывают. С этой минуты, прожитой в круге серебристо-багрового света, понимание вопроса сменило полюсность.

Те, кого ты когда-то в жизни обидел, никогда этого не забудут. Они никогда этого не простят. И даже если между вами устанавливается подобие мира, это самый опасный мир из возможных.

Вдруг тусклый свет, падающий от многоярусного светильника в центре зала, мигнул.

В полумраке аудитории вновь появился Мастер Карфаген. Он был не один. Человека за его широкой спиной было не видно.

– Острожский, ко мне, – все вздрогнули от знакомого резкого хриплого окрика.

Кай на миг закрыл глаза.

Бог, если ты есть…

Кай моргнул. Савонарола не сводил с него глаз.

Абсурд. Какой-то проклятый день.

Глаза Магистра сузились. Нос хищно заострился.

– Добрыми предзнаменованиями дышит всё вокруг… – тихо проговорил дед Егор, выходя вперёд и чуть оттесняя Кая плечом.

– Вам, Острожский, известно, что наказание по названному обвинению неотвратимо. Ни свидетелей. Ни защиты, – ученикам пришлось напрячь слух, чтобы расслышать эти слова Магистра.

– Ээ-э… какое наказание? – но Кай уже понимал, к чему подводит Савонарола. В глазах стояло помертвевшее безучастное лицо Янины Ягеллон. Он знал, что жить с этой памятью ему остались считанные минуты.

– Я не трогал её… Она ушла сама…

Но у него не получилось произнести это слово хоть сколько-нибудь убедительно.

Савонарола стиснул пальцами зеркальце, висящее на его поясной цепочке.

– Добровольность в данном роде преступления роли не играет. Плотские связи караются…

Но Савонароле не дали договорить.

– Я требую расследования, – из тени выступила фигура. Звонкий голос был сдержан и холоден. – На основании чего выдвинуто обвинение против Острожского?

– На основании показаний жертвы. Prima facie¹. По первому впечатлению.

– Жертва была в шоке. Сейчас без сознания. Она может ошибаться.

– Мы можем делать выводы на основании собственных оценок, – бросил Савонарола отворачиваясь.

– Можете, господин Магистр. Только в том случае, когда присутствуете при инциденте. В противном случае вы обязаны учитывать свидетельство значка Фотоников. Я где-то ошиблась?

– Нет. Всё верно, – Савонарола снова посмотрел на оппонента, на этот раз с заинтересованной ухмылкой.

– Значок здесь не работает. Слово против слова. Вы обязаны провести расширенное расследование, – голосом Музы Ладожской впору было дробить камни. Кай с облегчением выдохнул. Муза вышла к центру аудитории. – Я требую свидетелей. Я требую защиту.

Рядом показался Мастер Карфаген.

– Ладожская права. Синьор Савонарола, в этом деле улик против Острожского не больше, чем против любого из учеников, – Мастер Афиногенов, казалось, особенно тщательно подбирал слова, чтобы не спровоцировать проявление взрывного характера Магистра.

Савонарола посмотрел на Мастера почти ласково. На его лице зазмеилась улыбка.

– Серьёзно? Взгляните на его лицо и руки. Он весь в царапинах. И одежду. Она порвана.

Мастер Карфаген кашлянул, потом, отвернувшись, поманил Савонаролу.

– Вот. Взгляните, – он закатал рукав куртки, показывая кровоточащий палец и оцарапанное запястье. – Утром меня укусил и поцарапал мой хомяк. – Савонарола молчал. Карфаген продолжил, – и на обеде я зацепился за перила возле будки Администратора. Сто раз жаловался Розмаринову… Моя одежда тоже порвана.

Савонарола молча смотрел на оборванный карман. Улыбка на его губах превратилась в тонкую бесцветную линию.

– Я тоже под подозрением?

Савонарола заложил руки за верёвочный пояс своего одеяния и качнулся на каблуках.

– Ладожская. Подойдите. Я приму во внимание ваш протест. Но вам должно быть известно, что инициировать расследование может группа в составе не менее пяти человек. Я должен услышать их лично. Вы первая. Кто ещё? – он говорил не громко, но его голос перекрыл весь остальной шум в зале.

– Я, – шагнул вперёд дед Егор.

– Мы, – Карна и Руслан кивнули, одновременно сложив руки на груди.

Савонарола усмехнулся.

– Хорошо, есть ещё сомневающиеся в виновности Кристиана Острожского? – сказал Магистр уже обычным голосом.

Кай чувствовал, как холодеют пальцы рук и ног. Кровь отлила от лица. Он переводил взгляд с одного ученика на другого. Глаза девочек гневно сверкали. Парни, встречаясь взглядом с Каем, отступали в тень, отворачивались. Опускали головы. Что это?

Савонарола прохаживался между студентами, заглядывая в пустые лица.

– Наша гордость. Наш особый неофит. Надежда…

Кай вспыхнул. Из темноты шагнул вперёд Марик.

– Желаете присоединиться? – Магистр живо повернулся к Вариводе.

Тот молчал. Его перестало трясти. Он смотрел в лицо друга и молчал. Сердце Кая пропустило несколько ударов.

– Ты напал на… – Марик запнулся, но потом твёрже продолжил, – на мою девушку.

– Я не трогал её. – Голос прозвучал так хрипло, что ответ услышали немногие. Кай откашлялся и вытер кровь с щеки. – Я не трогал её, – повторил он. – Мы только говорили в парке. Она ушла сама.

Марик не поверил, это было понятно по его перекошенным губам.

Позади опять раздался голос Магистра Савонаролы, но Кай уже не разбирал слов. Говорил тот громко и чётко, и речь его то и дело прерывалась глухим рокотом согласия и одобрения. Иногда взгляды собравшихся снова перескакивали на Кая. Кое-кто пытался даже подойти и рассмотреть его расцарапанное лицо и руки.

Кай угрюмо смотрел на них. Он не мог поверить, что учился с этими людьми почти полгода. Да… есть в этом какая-то недоработка – несмотря на мечты Соломеи, взрастить в неофитах «чувство крепкого безоговорочного доверия» Академии пока что не удалось.

Наконец он взял себя в руки и заставил прислушаться к происходящему.

– Итак… кто ещё желает отдать голос в защиту Острожского?

Все затихли и даже чуть отступили.

Савонарола потянулся за своим зеркальцем.

– Все мы платим по долгам нашим. Мы пожинаем то, что посеяли. Что, нет? Вы за всё время не нажили друзей, Острожский?

– Нажил, – расталкивая плечом стену из парней, в круг света шагнул Глеб Володар.

За его спиной прокатился удивлённый гул.

Кай перехватил его напряжённый взгляд и с благодарностью кивнул. Возможно, где-то в душе он ждал, что тот встанет на его защиту, пусть Кай и не смог выполнить данное ему обещание.

– Значит четверо, – Савонарола повернулся Карфагену. – Этот шквал жаждущих справедливости сносит меня с ног. Просто не знаю, стоит ли продолжать?..

В этот момент дед с Карной, Русланом и Володаром закричали.

– Почему четверо? Пятеро. Пять же…

Муза сердито повернулась к Магистру:

– Вы же видите, нас пятеро.

– Незадача, cara mia… Инициировать расследование может группа в составе не менее пяти несвязанных лиц. Егор Острожский приходится вам кровным родственником? – Савонарола картинно вскинул брови и повернулся к Каю. – Поправьте меня, если что. Его голос не может быть учтён.

Муза кивнула.

– Хорошо. Мастер… Карп Ришарович, ведь вы не верите… Вы могли бы поддержать нас?

Карфаген печально покачал головой. Савонарола уставился в потолок, на светильник.

– Снова мимо. Инициировать расследование перед Магистерием может группа неофитов в составе не менее пяти несвязанных лиц. Голос Мастера Афиногенова не подходит.

Муза ахнула.

Кай пробежал взглядом по лицам однокурсников. «Это не может быть правдой. Деники отпросились со второй пары. Дарка Олефир заболела. Марик… Этого просто не могло случиться. Сто человек… Нет, только не со мной», – всё ощутимей накатывал ужас. Немые, безглазые, чужие лица окружали его, стискивая в кольце темноты.

Резкий голос вывел его из транса.

– И никому не жаль? Вдруг и правда Острожский покинет наши стены, да без вины? Ещё и с чистой памятью.

Все насуплено молчали. Больше никто не пошевелился. Кай беспомощно оглядывал зал. Дед тихо проговорил:

– Марик, ты неправ.

Карфаген шагнул вперёд.

– Неужели больше ни у кого из вас нет сердца?

В тот же миг в глубине аудитории раздался хлопок, будто кто-то уронил на пол гигантскую книгу.

– Точно, как же я… – на самых дальних рядах послышалась возня и приглушённое барахтанье.

Все оглянулись. Марик вспыхнул, поворачивая голову на шум. Бормотание не смолкало. Кто-то пробирался сквозь толпу. Неофиты расступались с необъяснимым выражением на лицах. Кай никак не мог разглядеть, кто же это, пока за спинами не раздалось внятное:

– Ab exterioribus ad interiora.

– От внешнего к внутреннему… – автоматически перевёл Глеб Володар и в следующий момент рухнул на колени, едва успев выставить вперёд левую руку. Правой рукой он схватился за грудь.

Студенты испуганно загалдели. Карфаген упал в кресло. Савонарола откинул капюшон, с любопытством наблюдая за случившимся.

Спина Володара выгнулась дугой. Он засипел, повалился на левый локоть и без сил упёрся головой в пол. Из горла раздавался хрип, Глеб задыхался, будто каждый вздох давался ему с болью. Будто он учился заново дышать…

Кай размышлял не более секунды, он уже начал творить замораживающую Магна Кварту, как вдруг услышал шёпот Володара: «Спа-сибо… Ангара…»

В следующий миг серебристо-чётко прозвучало:

– Что вы, Мастер, сердце надо заслужить… – и в центр шагнула Панночка.

– Я требую расследования. Не верю.

В аудитории поднялся шум. Девочки сердито перешёптывались.

Муза и Карна кинулись обнимать Панночку, та улыбалась совсем детской улыбкой. Дед с Хорунжим аккуратно приподняли Володара и поставили его на ноги, поддерживая за спину. Тот никак не мог выровнять дыхание. Он еле стоял, цепляясь руками за их плечи, беловолосая голова была низко опущена. Кай заметил, что дед незаметно всунул в руку Володара носовой платок, тот поднёс его к лицу. В глазах Марика читалось смятение. Он колебался.

Савонарола неожиданно расцвёл.

– Пятеро, есть. Я открываю расследование по факту нападения на неофита Ангелину Вейко. Кто желает сообщить какую-то информацию, прошу ко мне на кафедру, – объявил Магистр и развернулся, собираясь уйти.

– А Острожский? – Муза Павловна преградила ему дорогу. – Он всё ещё под подозрением?

Губы Савонаролы превратились даже не в линию, а в точку.

– Свободен. Пока.

– Спасибо, Магистр. Вы так великодушны, – Муза кивнула.

– Мы всё выясним, кому пришло в голову подвергнуть насилию неофита Вейко.

За его спиной снова раздался серебристый голос:

– Выясните лучше, кому понадобилось ссорить неофита Вариводу с неофитом Острожским.

Савонарола взглянул на Панночку и вышел из аудитории.

Народ, мрачно поглядывая на семерых в центре, начал расходиться.

Кай обнимался с друзьями. Муза плакала, поглаживая его по плечу, дед бормотал «разберёмся, разберёмся». Карна молча улыбалась. Хорунжий поддерживал Володара.

Карфаген встал, кряхтя и приговаривая «что б я что-то в этом понимал…»

Аудитория почти опустела.

В полумраке стоял одинокий несчастный человек. Лицо его было белее снега. И если бы кто-то мог сейчас видеть его, он заметил бы на лице Марика смешанное выражение сомнения и тревоги.