Я тебя слышу

Нырнув в густой туман у края леса, я включила навигатор. Заряд – восемьдесят процентов. Выбрав тропинку пошире, я отправилась в путь.

Не прошло и десяти минут, как я споткнулась о корень и упала. Краем глаза ухватила быстрое движение слева и вспомнила о возможных животных – меня охватила паника. Почему я не подумала об этом раньше?

Холодный сырой воздух скользил по обнаженным до локтей рукам. Тишина оглушала.

Шорох заставил меня вздрогнуть. Осторожно осмотревшись, я замерла: то тут, то там мелькали тени, а трава колыхалась от их движений. Вкрадчивый шепот щекотал уши. Все казалось странным, а запах… Я принюхалась – гниль.

Во рту пересохло. Гниль пробралась на язык, и меня затошнило. Вода. Я вытащила бутылку из рюкзака, с трудом открутила крышку, и, сделав несколько глотков, с третьей попытки закрыла ее. Руки стали влажными. Я взглянула на ладонь – капли стекали на землю. Как может быть столько пота? Или я пролила воду? Неважно. Не сейчас. Не оглядываясь, побежала в гору.

Атмосфера в лесу казалась необычной, такой, что я начала сомневаться реальности происходящего. Нет, я не подозревала себя в сумасшествии, но знала, что последствия стресса могут здорово влиять на сознание. Не скрою, мою перепуганную голову посещали разные мысли, и самая навязчивая – не вернуться ли обратно в ожидании помощи. Я представляла, как проблемы решатся сами, а я буду просто ждать, разглядывая в окно виды долины Дун, освещенной солнцем или укрытой туманом, а может даже отражающую лунный свет. Буду рисовать на террасе, грустить о происходящем и ждать разрешения ситуации.

Но тут я вспоминала глаза женщины в больнице, ее безжизненного ребенка и такую же Дану в розовом доме на горе. Я должна добраться до мудреца во что бы то не стало.

Вдруг справа кто-то мяукнул. Я остановилась, подошла к кустам, и, царапая руки, раздвинула ветви. Мяуканье звучало совсем рядом. Глянула. Котенок!

Цепляясь волосами, я протиснулась через заросли, но снова споткнулась о корень и полетела на землю. Прямо по курсу маленький пищащий комочек удивленно расширял глазки и прижимался тельцем к земле. Хватаясь руками за ветки, я рухнула на траву в паре сантиметров от рыжего пушистика. Не раздавила. Уф, совесть осталась чиста.

Выглядел котенок как монстрик: вздыбившаяся шерстка, присохшие куски грязи, смешной устрашающий рык, коготки, загребающие траву. Маленькое хвостатое чудище смотрело на меня, невинно хлопая глазками.

– Я спасла тебя от страшного великана, чудик! Будь благодарен. – Сказала я, не ожидая ответа. Но в этой всепоглощающей тишине вдруг до невозможности захотелось хоть с кем-то поговорить, даже если не ответят. Мне показалось, что я улавливаю настроение котенка, словно антенна. Я подумала, что от стресса и одиночества мой разум захватила всякая дребедень. Отряхивая одежду, я встала. Котенок оставался неподвижен.

– Что смотришь? Давай, беги по своим делам. – Первый кот, увиденный мной в Индии, казался странным. – Откуда ты взялся?

Котенок меня изучал. И тут я ощутила, что он со мной разговаривает. Нет, он не произнес ни слова, рот его оставался закрытым, а белые усы неподвижными, но его взгляд меня пронизывал, и я считывала все, что он думал. А думал он, что я грязнуля.

Вот это да! Я понимала мысли пушистика, но, как любой нормальный человек, знала, что это невозможно. А значит, мне все показалось. В лучшем случае, это была фантазия, а в худшем… впрочем, об этом думать не хотелось.

Я наклонилась к маленькому безобразнику. С его лапки тонкой струйкой стекала кровь. Быстро нашарив в рюкзаке шейный платок, я обмотала им лапку недружелюбно смотрящего котенка. Он не сопротивлялся и тогда я попробовала его погладить, но не тут-то было: котенок оттолкнул мою руку лапкой и мягко шагнул назад.

– Что же мне с тобой делать?

Прихрамывая, котенок направился вглубь леса.

– А где спасибо? – спросила я в шутку, не ожидая ответа. Но где-то внутри головы у меня завибрировал низкий, совсем не похожий на кошачий рык: «Я Кишор».

Прогоняя наваждение, я тряхнула головой.

Стукнув себя по лбу, я улыбнулась. Конечно, имя сразу забылось, потому что я не верила, что котенок в самом деле со мной разговаривал. Я продолжила путь.

Пятьдесят процентов заряда. Почему так быстро?

Навигатор гнал меня вверх по тропинке. Когда подъем становился слишком крутым, я хваталась за ветки или траву, подтягиваясь на руках и воображая себя скалолазом. Тряпичные туфельки перепачкались и слегка промокли. Исцарапанные ветками руки саднили. Хотелось пить, но воду приходилось экономить, как и заряд на телефоне. Возвращаться не имело смысла – треть пути была пройдена.

Через полчаса я оказалась на вершине холма. C высоты открывалась огромная долина, погруженная в туман среди возвышающихся гор. Солнечные лучи едва пробивались сквозь облака, иногда подкрашивая их серо-белую массу. Со стороны подножия доносилась нежная мелодия. Там, на равнине, прятались старые обшарпанные домики. Чистый ветерок, наполненный цветочным ароматом, ласкал кожу, то медленно кружась, то порывисто вздыхая.

Я вытащила бутылку с водой. Над самой дальней вершиной кружила огромная черная птица. Она летала как-то по-особенному, как ни одна птица, которую я видела раньше – то зависая в воздухе, то возобновляя фигуры.

Я засмотрелась и чуть не пролила драгоценные остатки воды. Закрыв бутылку, я вернула ее на место, а когда снова подняла глаза, птица исчезла.

Надо было двигаться дальше. Тридцать пять процентов.

Облака сомкнулись, поднялся ветер, проникающий под тунику. Я вытащила теплую кофту из рюкзака и накинула на плечи. С востока над верхушками деревьев, размахивая темными крыльями, летела еще одна птица, уже вполне обычная. Я сжалась от страха, кажется, она неслась прямо на меня. Похоже, это был коршун. Он приземлился желтыми жилистыми лапами на траву, отряхнул крылья от капель, и уставился на меня.

– Лети отсюда, коршун, – прошептала я.

– Я беркут, – птица удивленно уставилась на меня: – Беркут, говорю. А ты ворона.

– Не понимаю, – только и смогла я сказать.

Беркут, похоже, сердился. Я подумала, возможно, я уже умерла и попала в странное место, где все это происходило.

Беркут был очень похож на мою игрушечную птичку! Как жаль, что она исчезла.

– Могу показать дорогу, – проговорил он деловито.

Что я могла ему ответить? Ведь я даже не представляла, что делать с этим странным существом.

– Я сама, – сказала я.

– Как хочешь. Понадобится помощь, позовешь. Я Пакши.

Беркут взлетел, расправил крылья и закружил над лесом. Я же держалась за камень, опасаясь упасть.

Редкие капли дождя звонко бились о гладкую поверхность камня.

Я посмотрела на экран – заряд упал до двадцати процентов.

Огибая выпученную, как рыбий глаз, прогалину между сосен и обломанных пеньков, я снова услышала мяуканье. На этот раз оно звучало угрожающе, переходило в рык.

Вот еще напасть на мою голову!

Но не могу же я пройти мимо…

Вздохнув, я сунула в карман телефон и свернула с тропинки.

Под кустом, рыча и загребая коготками почву, мой утренний знакомый – рыжий котенок – запугивал маленького мышонка, загоняя его в темноту зарослей. Я бросила рюкзак на землю, но переборщила, и он с глухим ударом обрушился на дерево. Хорошо, хоть не порвался.

– Эй, рыжий, ты чего?

– Я Кишор! Кишор. Понимаешь? – Сказал он, отвлекаясь от охоты, чтобы надменно взглянуть на меня.

Котенок говорил медленно, будто наматывал каждое слово на палочку, присыпал сахаром и облизывал. Кажется, я уже смирилась с говорящими зверюшками, но так и не верила до конца, что это происходит на самом деле, а не в моем измученном разуме.

Мышонок воспользовался моментом и выскочил из ловушки, прячась за моими ногами. Я изучала кошачью морду.

– Ты правда говоришь или у меня глюки?

– Подумай головой, – раздался низкий рычащий голос, так же сильно не подходящий котенку, как крокодилу – кукарекание. Рот его был закрыт, но слова грохотали в моем сознании:

– Я говорил, меня зовут Кишор. Как можно такое забыть? – Он посмотрел на мышонка за моими ногами и добавил, обращаясь ко мне:

– Из-за тебя одни проблемы.

Не выдержав обвинений, я возмутилась:

– Да ты что! Кто спас тебя утром? А ты даже спасибо не сказал.

– Так это же твоя обязанность, – фыркнул Кишор, округляя глаза.

– Ты что это о себе думаешь?

Кишор замолчал, озираясь по сторонам. Я подумала, что, возможно, он голоден, раз пристает к мышонку, да и сама тоже была не прочь подкрепиться – сходить с ума, так хоть сытой. Я достала последнюю булочку с маслом из рюкзака и разделила ее на три части.

– А я тебя угостить хотела! Даже не знаю, как теперь поступить, – поддразнивала я Кишора, а он смотрел исподлобья. Протягивая ему кусочек булочки, спросила: – Мышонка зачем мучаешь? Тебе еды мало?

Кишор посмотрел с презрением, притворно упал на траву, закатил глаза и высунул кончик языка. Вот артист!

– Зачем мне есть его? Он же дурачок! – Сказал Кишор, вставая. – Но он мне должен.

– Что это он должен? – удивленно спросила я, глядя на мышонка, который еще крепче прижался к моим ногам. Его тельце дрожало, но не от страха – он смеялся. Вот же проказник! Что здесь вообще происходит?

– Не твое дело. Ты даже мое имя запомнить не в состоянии, – Кишор вальяжно потянулся.

– Ты что, пуп земли? – спросила я.

– Я лучше! Не видишь дальше своего носа. Странная ты.

– Интересно, что в тебе такого удивительного, кроме того, что я тебя слышу?

– Хм, удивительно уже то, что я вообще разрешил тебе со мной говорить. – Кишор скосил глаза на мой рюкзак и заметил: – А что это у тебя капает?

 Я подняла рюкзак мизинцем, удерживая булочку другой рукой. На боку появилось огромное мокрое пятно. Заглянула внутрь и увидела, что бутылка опустела. Только этого не хватало! Наверное, она лопнула, когда рюкзак врезался в дерево. Теперь, когда я осталась без воды, почувствовала жажду. Со вздохом посмотрела на булочку.

Кишор воспользовался моим замешательством и подскочил, протягивая лапу к мышонку. Я машинально дернула ногу, опасаясь когтей и зубов, но быстро поставила ее обратно, защищая мышонка. Кот врезался в ногу лбом и, моргая, отступил. Последний кусочек еды валялся грязный на земле. Отлично!

Стоя в густом лесу, среди говорящих зверей, с пустым рюкзаком и почти разряженным телефоном, я собиралась сурово отчитать агрессора, но что-то почувствовала. Что-то такое же странное, как все, что происходило. Нахмурив брови, я больно укусила себя за губу. Вздрогнула от осознания – я понимаю хинди. Не только понимаю, но и говорю так, будто выросла в Индии. Кажется, лес все-таки свел меня с ума.

Вдруг Кишор напрягся и попятился к кусту. Мышонок осторожно вылез из убежища, принюхался и засеменил к недавнему врагу без опаски, как будто и не прятался вовсе, а враг даже не обратил на него внимания. Происходило что-то более значимое.