Он мог рассказывать о ней часами. Мне было больно это слушать. Но я не могла остановить этот поток признаний в любви другой женщине. Я готова была слушать от него что угодно. Лишь бы он говорил. Лишь бы был рядом. В порыве страстных описаний хватал меня за руку, прижимал к сердцу. Я слушала, затаив дыхание. Терзалась и слушала.

Мне никогда не быть такой, как она. Загадочная? Восхитительная? Яркая? Вряд ли кто-нибудь вспомнит эти слова, описывая меня. И вряд ли он меня когда-нибудь по-настоящему полюбит. Терпит, пока тихонько слушаю, открыв рот. Пока бегу, бросив все дела, как только у него найдется минутка на меня. Чтобы вновь и вновь описывать ее, его любовь, его страдания.

Я тешу себя иллюзиями, что если мужчина может так любить одну женщину, то через время он может так же полюбить и другую. Есть у него сердце, пусть и треснувшее. Мне хочется верить, что все изменится. Силы моей любви хватит на двоих для начала. А потом.

– Какие ужасные ты носишь вещи! Эти дырявые джинсы, дурацкие майки. Вот она. Какая была женщина! Элегантные платья, соблазнительные вырезы. Какие густые волосы были у нее. Я любил расчесывать их перед сном. Она ворчала, кричала, что делаю больно. Но позволяла. Зачем ты так коротко стрижешься? А хотя тебе не пойдут длинные волосы, они у тебя такие редкие.

Мне было больно. Но разве это может остановить женщину, которая уже влюблена. Я видела ее фотографию у него в телефоне. Я знала, что это искусственные волосы. Но как я могла разбивать его иллюзии? Зачем? Он и так из-за нее настрадался. Пусть от меня ему будет тепло и комфортно.

– Расскажи что-нибудь смешное! Почему ты все время сидишь молча?

Я слушала его, боясь пропустить мимо ушей хоть слово. Его голос завораживал, а слова мучали. Какая пытка! Но я продолжала слушать рассказы о самой прекрасной женщине в его жизни.

То ли я была достаточно внимательным собеседником, то ли ему было одиноко в своей огромной квартире после ее ухода. Мысли о том, что я ему нравилась, у меня, конечно, не было. Но вот он предложил переехать к себе. И, хотя я и чувствовала фальшь в этом и какое-то самобичевание, переехала в тот же день.

Все в этой квартире напоминало о ней. Запах еще не выветрившихся сладких духов, длинные черные волосы на расческе в прихожей, прозрачный белый пеньюар, который я нащупала у себя под подушкой на первое утро. После волнительной и страстной ночи, как показалось, видимо, только мне, эта находка под подушкой ввергла меня в безнадежное уныние.

Смогу ли я это преодолеть? Сколько еще времени мне понадобится, чтобы избавиться от улик ее присутствия в его жизни?

Я набралась терпения. Его у меня было вдосталь. Я была уверена, что любовью можно любую любовь одолеть. Даже к такой «королеве», «богине», «сладкой суке».

– Он ее очень любил, – скептически осматривая мой наряд, рассказывала мне их общая подруга. Мы сидели в большом людном ресторане, в котором я никогда не была раньше. Шикарно одетые люди, дорогое шампанское, сверкающие бриллианты. Он настоял, чтобы я надела свое лучшее платье. Но все равно казалась себе неумытой золушкой по сравнению со всеми этими донельзя уверенными в себе женщинами.

– А какая она была?

Зачем я это спрашиваю. Он уже так много о ней успел рассказать, что я чувствовала, будто знаю эту женщину уже много лет.

И мне рассказывали. Одна знакомая, вторая, третья. Шептались со мной за столом, когда он уходил курить. Только и ждали моего вопроса. Выкладывали все подробности, не жалея, не чувствуя никакой женской солидарности. Больно кололи эпитетами мое скромное платье и щемящее сердце.

– Очень красивая, всегда нарядная, настоящая королева. Он сходил по ней с ума.

Здесь мы с ним были схожи. Я действительно сумасшедшая, если самолично решила все это терпеть и слушать в надежде увидеть в его глазах хоть немного нежности и теплоты. Когда-нибудь, не сейчас. Сейчас он даже не звал меня по имени.

– Эй, иди потанцуй. Чего сидишь?

– Я не хочу, милый. Я посижу с девочками.

Как я могу танцевать, когда эти разговоры расстроили меня совсем. Да и особо танцевать я красиво не умею. И эти туфли на чертовых каблуках так жмут.

– Она очень красиво танцевала. Он мог наблюдать часами. Даже ни с кем не разговаривал за столиком. Не сводил с нее обожающих глаз.

Да, спасибо, я уже поняла, что она все делала очень. И была очень. И он ее очень.

Как же я хочу, чтобы он меня хоть чуть-чуть.

Дома обнаружила большую шкатулку для драгоценностей. Только там были не камни, а чеки. От ее покупок и полученных услуг. Платья, шубы, серьги, процедуры для лица и тела, услуги стилистов и визажистов. Электронные билеты. В десятки стран.

Оплаченные картой чеки из ресторанов. В этом городе и во всех столицах мира.

Я переписала в свою записную книжку названия всех мест и всех покупок. Шаг за шагом стала брать у него деньги. То на то, то на другое.

– Зачем это тебе? Ты же вроде… А ладно, бери.

Я же вроде не женщина. И некрасивая. И танцевать не умею.

Столько терпела, еще потерплю, милый. Ты мне никогда и не обещал относиться как к женщине. Я сама все придумала. Сама себя и казню.

Только все-таки хочу влезть в ее шкуру.

Теперь слушала его откровения не так, как раньше. Не восхищаясь силой его любви, а собирая информацию. Как выглядела, что читала, что смотрела, что ела. Какого цвета лак был на ногах и как его называла перед сном.

И все повторяла. Глупо. Но если он любил такую женщину, возможно, мог полюбить и меня, видоизмененную, преображенную.

Мне нравилась та, которую я видела в зеркале. Красивая, яркая, загадочная. Мой труд, вклад специалистов, желание быть любимой. Полюбил ли он меня? Возможно. Только я так устала от ее тени. И от его тоже.

Однажды вынула из той старой шкатулки чеки бывшей. Оставила свои. Пусть будет подсказка следующей.

Я же во всем хотела быть, как она. Когда, он говорил, она ушла? Пока он спал?

– Спокойной ночи, милый!

Двое в комнате

В комнате были двое.

Спорили, кричали, выясняли, искали правду, отделяя ее от лжи и прозрачных намеков. Когда люди дороги друг другу, но при этом такие разные, ссор не избежать. Впрочем, есть и общее – знак зодиака, например. Упрямые до ужаса. Хорошо, хоть без рукоприкладства, без гематомы под левым глазом. Или на лбу, когда один бьется им о стену абсолютного непонимания другого.

– Ну почему ты опять хочешь все испортить? Мы договаривались с тобой о чем-то. Почему ты не держишь слово? Неужели тебе на нас наплевать, на наше будущее?! А обо мне ты будешь думать? Безответственно с твоей стороны. Я тебя не понимаю. Меня бесит твой эгоизм!

– А что ты хочешь понять? Что плохого в моем эгоизме? Он вовсе не больше твоего. Просто тебе не нужны ни новые эмоции, ни дерзкие мечты, без которых я не могу жить. Все должно быть по расписанию, тобой составленному, проверенному, заверенному только твоей подписью. Хоть раз ты можешь отойти от плана? Расслабиться? Поверить мне, в конце концов?

– Поверить тебе? Взбалмошной, ветреной, безответственной? Да это прямой путь к катастрофе. Нашей общей, заметь. Я не хочу. Не могу себе позволить такую роскошь – забыть обо всем и в омут с головой вместе с тобой. Ты меня знаешь столько лет. Сама говорила, я – робот, который на такое не способен.

– Но как ты можешь так скучно жить? Решись, наконец! Что тебе терять? Это же так интересно – нарушать правила. Как звучит, послушай. На-ру-шать… Музыка. Ну, давай нарушим разок. Пожалуйста, ради меня. Ты же хочешь, чтобы я была счастлива?

– Хочу. Но считаю, что не имею права соглашаться на твою провокацию. Этим и силен был наш союз, что у одного всегда была трезвая голова на плечах. Который раз я тебя вытаскиваю из сомнительных историй.

Затихли, подбирая новые аргументы, перезаряжая оружие. Перебирая в памяти истории. Накопилось, было, что вспомнить. День сменялся ночью. В холодных сумерках было так сложно воевать. Хотелось нежности и перемирия. Тепла душевного. Силы покидали противоборствующие стороны. Так хотелось все забыть, остановить обреченный спор, чтобы вместе погрузиться в сладкую дрему. Где все счастливы и понятны друг другу. Где один на двоих сон на одной подушке.

А утром все уже может быть по-другому. Бывает же так, что под утро вопрос исчезает сам собой. То ли утренняя роса его растворяет. То ли кто-то идет на компромисс. Кто-то, кто сегодня снизу.

– Сомнительные истории? – последняя попытка разобраться. – У меня безупречная репутация! Да, я немного легкомысленна. Бывает, непунктуальна. Забывчива. Ленива. Но редко же?

– Много пьешь. И куришь. Мне рядом приходится травиться.

– А это тут при чём?

– Утреннее похмелье часто и обусловливает твою лень, легкомысленность и непунктуальность. И, конечно, забывчивость.

– Только не отчитывай меня сейчас!

– Ты сама тему начала.

– Я не умаляю своих недостатков. Но какое это сейчас имеет значение?! Я же не вспоминаю тебе твой тупой сарказм, отсутствие здорового чувства юмора и бесполую холодность. Хотя еще можно долго перечислять. Я просто хочу быть счастливой. Как все женщины. Мне кажется, сейчас тот случай, когда я так близка к полному, безоговорочному счастью. Но позволь мне наконец. Дай мне немножко свободы.