Кенийская принцесса

– Мадам, еще джина?

– Спасибо, на сегодня достаточно.

Я наблюдала африканский оранжевый закат, сидя на террасе полюбившегося ресторана на пляже Диани Бич. Только вдали от обычных забот, суеты и хаоса большого города я могла позволить себе так долго рассмотреть, как садится солнце. Не мигая, следить за остывающим красным диском, который лениво погружается в засыпающие волны Индийского океана.

Только в путешествиях у меня бывало предостаточно времени, чтобы наслаждаться природой, ее загадками и всеми теми чудесными явлениями, на которые дома не было возможности обратить внимание. (Ну разве что за исключением смены дня и ночи). Ну и, конечно, появлялось время, чтобы следить за окружающими меня людьми – приезжими и местными жителями. Подмечать все те забавные детали, из которых потом складывались мои истории. Наблюдения были не просто частью праздного времяпрепровождения, это был инструмент мастера, моя, чего уж там, сильная сторона.

В то время я писала рассказы для одного небольшого журнала. Работу свою любила, и редактор каждый раз хвалил мои миниатюры. Но всегда мечтала написать что-то стоящее. Серьезное произведение, которое вышло бы отдельной книгой. Я была уверена, что у меня хватает навыков и мастерства. И что я уже выросла из двух страниц между рекламой прокладок и пищевых добавок.

Допив остатки Бомбея, я оглянулась. В ресторане было полно народу. Пили, что-то шумно обсуждали, размахивали руками, смеялись. Туристы – подгоревшие, румяные, праздно-счастливые.

Яркой вспышкой на общем фоне мелькнуло что-то желтое. Я присмотрелась. Мое внимание привлекла темнокожая девушка, обладательница желтого шелкового платья, сидящая за дальним угловым столиком с пожилым мужчиной. Светло-темнокожая. Если можно так сказать. Ее оттенок заметно отличалась от кожи официантов и барменов. Коричневая, бархатная, отливающая драгоценным металлом. Манеры ее были удивительно изящны. Такой изгиб спины, гордый подбородок, тончайшие длинные пальцы, держащие столовые приборы. Неторопливая грация женщины, которая знает наверняка, что за ней всегда следят любопытные и сладострастные глаза. Будь она на десять тонов светлее – так могла бы выглядеть французская аристократка.

Кенийская принцесса. Последующие семь дней я называла ее именно так. Я следила за каждым ее шагом, изучала детали многочисленных нарядов, пыталась разгадать темы душевных разговоров девушки и ее спутника. Он часто сжимал ее руку за столом так нежно, что на мои глаза наворачивались слезы. Принцессе было не больше двадцати. Ее спутнику – далеко за сорок. Шестьдесят – это же тоже за сорок? Меня это нисколько не смущало и романтизма не убавляло. Я должна была написать об этой паре роман.

Пусть я ничего о них не знала. Мне достаточно было понаблюдать за принцессой и ее спутником во время моего отпуска. История родилась бы сама собой.

Все обернулось в приятную игру, в ходе которой я чувствовала себя не то автором, не то детективом. Со мной всегда была моя записная книжка или телефон, в которые я делала заметки. Я записывала о Кенийской принцессе все, начиная с раннего утра. Во что была одета, что ела на завтрак, какой купальник был на ней до обеда и какой после. Как она укладывала волосы к ужину, какого цвета было вечернее платье и какие к нему шли ювелирные украшения. Кстати, одежда тоже подчеркивала ее королевское происхождение. Только лучшие ткани, лучшие дизайнеры, безупречный вкус и шарм. Не удивительно, что пожилой мужчина ни на минуту не отводил взгляда от своей подруги. Любовался, как она подносила хрустальный бокал с Реггіег-Jоuёt к своим бесконечно чувственным губам. Как держала белую салфетку, кокетливо отводя мизинцы в сторону. Как поправляла крупную сережку с рубином, который в сумерках становился черным.

Утром он давал ей немного свободы. После завтрака принцесса нежилась одна на белом кенийском пляже. Не для загара – для шикарной картинки. Необычайно белый песок и черная женщина.

Из какого материала лепятся такие тела? Это не плоть и кровь. Это шоколад и корица. Самый дорогой и высококачественный шоколад, который не найти даже в Швейцарии.

Затем она проводила два-три часа в спа, доводя до совершенства то, что и так уже было безупречно. Каждый день новая прическа, новый цвет лака на ноготках нежных ручек и ножек. Оранжевый лак к оранжевому парео. Красные живые цветы в волосы к красному льняному костюму. От подмеченных деталей кружилась голова.

Она прекрасно говорила по-английски. Пару раз я слышала от нее французскую речь. Спутник нежно отвечал: «Oui, oui». Мне кажется, они обсуждали качество пасты. С шеф-поваром она говорила по-итальянски, часто делая ему комплименты за прекрасный ужин. Юная, красивая, образованная.

Я была уверена, что род ее знатен и могуч. Королевское спокойствие, величие в ее глазах и тонких чертах одухотворенного лица. О чем же будет эта книга? Конечно, о любви. Юная принцесса влюбляется в пожилого посла, допустим, Англии, прибывшего в ее родное королевство Лесото. Чем не современная интерпретация «Юноны и Авось»? Королевское высочество в гневе, принцесса бежит с возлюбленным… Нет, не бежит. Летит первым классом в Танзанию, затем в Кению. А после в Европу. Век-то не каменный. Кто теперь что дочке запретит? Тем более, принцессе.

Любовь, природа, путешествия, сказочная Африка и Старый Свет. Вернувшись домой, я соберу все свои заметки, примечания, детальные описания. Отдельные слова обретут форму. Я не должна была упустить ни одной детали. Ничто не могло упорхнуть от моего зоркого и пытливого взгляда писателя. Я хотела знать о Кенийской принцессе все.

Как хорошо, что со мной был настойчивый и милый спутник. В погоне за первым романом я совсем забывала глядеть по сторонам и наслаждаться пейзажами. Он организовывал экскурсии, рыбалки, сафари, на которых я делала записи о вновь всплывавших деталях будущего романа. Я даже сначала пыталась отказываться от поездок. Но потом решила, что описание увиденной природы добавит особый колорит роману о потрясающей любви.

Порой меня отвлекали от работы то зажаренные на костре прямо на берегу свежепойманные осьминоги. Местный рыбак не особо миндальничал и перед приготовлением мыл их соленой водой океана. Сидя на маленькой коряге за большой корягой, которые служили стулом и столом, под бокальчик белого вина из ресторана отеля и под удивленные взгляды чопорных немцев я отрывала зубами огромные, чуть подгоревшие куски жестковатого тельца, и в этот миг мне было веселее, чем в любом месте, отмеченном звездой Мишлена. Принцесса, проходя мимо, лукаво мне подмигнула. Видимо, знала толк в настоящем веселье.

А иногда мы отправлялись на подводную охоту. И проводили полдня под водой в двухстах метрах от берега среди разноцветных кораллов, рыб-попугаев и карликовых мурен. Не знаю, почему они были такие маленькие. Может вид такой, а может, просто всех больших съели местные жители. Кстати, мурена – это тоже было очень вкусно.

На два дня мне пришлось покинуть мой пост наблюдения. Мы отправились на сафари в парк Масаи Мара. С борта маленького чартерного самолета я увидела заснеженную вершину. Тут же в телефоне перечитала «Снега Килиманджаро» Хемингуэя. Вот настоящий писатель, меня всегда вдохновляющий. Я плакала. В очередной раз. Соседка справа, полная милая африканка, периодически переспрашивала: «Are you ok?». Я молча кивала, пытаясь сквозь слезы улыбнуться.

Кстати, там же открыла новое для меня «Недолгое счастье».

Все эти гепарды, леопарды, львы и носороги несколько отвлекли меня от моей книги и главных героев. Любопытный жираф пытался засунуть голову в джип, но угол наклона не позволял. Приходила знакомиться гиена и приводила своих гиенчат. Или щенят, как там правильно. Под прицелом взгляда Буффало я отводила глаза и даже не могла его сфотографировать четко. Природа напоминала такие родные, но лишенные густой растительности украинские степи. Только они были гротескно пересыпаны косулями, антилопами, бабуинами, варанами и никогда не останавливающимся диким кабаном Пумбой.

Африка поражала своей естественностью, самобытностью и беспощадностью. Парнокопытные, мирно соседствующие с хищниками днем, ночью ими же сжирались, оставляя после себя повсеместно грустные памятники в виде рогов. А мы становились свидетелями их безвременной кончины. В последнюю ночь пребывания в заповеднике под одной из палаток неподалеку от нашей обнаружились следы печальной ночной трапезы. Все, что осталось от пытающегося удрать буйвола: его кровь, остатки внутренностей и недоеденную ногу. Туристы, жившие в той самой палатке и за ночь поседевшие, утверждают, что он мучился долго.

Обратная дорога на побережье была наполнена обменом впечатлениями, поистине одними из самых ярких в жизни, и моим нетерпением закончить историю любви, которая несомненно потрясет мир.

В последний вечер перед отъездом мы смаковали все тот же джин и все тот же (но всегда разный) закат. Меня переполняли восторг и трепет, предвкушение чего-то нового, важного в моей жизни. Все стало возможным благодаря Кенийской принцессе, повстречавшейся мне на пути.

– Какая же она красивая, – наконец я решилась поведать о захлестнувшем меня восхищении и творческих планах своему мужчине.

– Африка? Да! Потрясающая! – он ответил с не меньшим восторгом.

– И Африка тоже. И вот та чернокожая красотка. Ее пожилой спутник такой галантный! Прекрасная пара. Я за ними пристально наблюдаю всю нашу поездку.

– Какой именно джентльмен? Сегодняшний? Она же каждое утро с новым. Проститутка местная.

Я поперхнулась ледяным Бомбеем.

Ну, что ж. Все мы, женщины, не без греха. И писательницы. И принцессы.

Письмо жене от любовницы

Да, это именно я, – наглая, подлая тварь. Твою реакцию пропускаем. Письмо я все равно напишу, даже понимая, что дальше первой строчки можешь и не пойти. Мне для себя самой важно высказаться. А сделаешь ты выводы или нет – как хочешь. Мне легче будет. Совестьвсе-таки имеется какая-никакая. Да и карму почищу. Вдруг сама кому женой стану.

Да, мы спим. Давно. Часто. «Спим» – просто слово корректное под руку попалось. Сном, разумеется, это сложно назвать. Просто спать нам некогда. Это он и дома может с тобой. Мы трахаемся, совокупляемся, сношаемся, спариваемся, долбимся, пилимся, пихаемся, дрюкаемся, пердолимся, жукаемся – короче, ведем активную половую жизнь. Активную, но недолгую. Она занимает. Это занимает примерно три процента времени наших встреч. Все остальное время мы едим и болтаем.

Надо признаться, тебе отведено даже больше времени, чем сексу. Я ощущаю твое присутствие, даже когда ерошу его голову у себя между ног. «А моя не так любит». Смотри-ка, помнит. Да, да, твой суженый любит говорить о тебе в неожиданных местах и с неожиданными подробностями. Главное – почти всегда с уважением и восхищением. О твоей красоте и многочисленных талантах. О том, как он гордится, что ты его младше на целых десять лет. О твоей прекрасно сохранившейся после родов фигуре, изумительно пропорциональных чертах лица и кулинарных способностях. Пожрать он любит. Здесь тягаться не буду. Отличить слоеное тесто от дрожжевого я не смогу даже при помощи всезнающего Google. Нет, конечно, иногда твой супруг вспоминает о тебе не только в восторженных красках. Но только в контексте «ты меня так понимаешь, а она, стерва, нет».

О чем еще мы говорим? О нашем общем советском детстве (мы с твоим мужем ровесники – не надо язвить, Ленина я не видела). О старых мультфильмах и комедиях Гайдая. Не смотрела? Зря, посмотри. Он особенно любит повторять фразы из «Ивана Васильевича». Он начинает, я кончаю. Ой, ну это тоже бывает. И не только от фильмов.

Я понять не могу, ты что, секс совсем не любишь? Ну хоть немножечко, хоть разок в день? Может, ты с Ним не любишь? Просто он с таким щенячьим восторгом принял минет, что мне показалось – он у него первый в жизни. При слове «анал» он очень густо покраснел, и я решила отложить эту тему на неопределенный срок. Но, сказать по правде, разочаровалась.

Твой муж такой стеснительный, ему надо мало секса, тебе – еще меньше. Скажи, как у вас получились дети? Ребят он, кстати, очень любит. Говорит, не разведусь, пока не вырастут. Хочет, чтобы были счастливы. Бред какой. Как могут быть счастливы дети в семье, где муж смотрит налево, а жена внутрь себя? Жалко пацанов. Но не надо долдонить, что до моего появления здесь все было по-другому. Я, оказывается, уже третья у него. Ты в ужасе? Мне тоже немного обидно. И за тебя, и за себя. Очевидно, что из семьи ко мне он не уйдет. Но и тебе верным уже никогда не будет.

«Чего я с ним время теряю?» – спросишь ты. А черт его знает. Жалко его. Хороший же человек, а как побитая собака приходит, голову на колени мне положит. А глаза мокрые! Я-то думала, секса на стороне мужчине захотелось. Была не прочь. Встретились. А тут такое.

Люблю ли я его? Люблю, наверное, впрочем, как всех людей. Люблю слушать его, смеюсь, когда он рассказывает по три раза свои любимые анекдоты, вздыхаю, когда жалуется, прощаю, когда опаздывает. Люблю о политике с ним поговорить и о футболе (не сложно запомнить десять фамилий и вставлять вовремя в разговоре). Еще пиво с ним пью. Не люблю, но пью. Просто он так радуется, когда я пену с бокала слизываю, закатывая глаза. Смешной.

Говорят, что пары, употребляющие алкоголь только в компании друг друга, более счастливы в браке, чем остальные. Не часто. С душой. С обсуждением желаний и совместным похмельем. Но ты же не пьешь? Ну да, диета, совершенная фигура. Вот мне и приходится за тебя отдуваться.

И вообще, заметь, я просто помогаю тебе по хозяйству. Как няня или охранник. Не за что меня ненавидеть. Могу отдать назад часть работы. Например, опять же таки, секс. Тебя же это больше всего беспокоит? Такой звезде изменяют! Я была бы рада с твоим мужем только болтать в обеденный перерыв. Но у него такие голодные глаза. Это просто «mercyfuck», так сказать, по доброте душевной.

Не могла я сначала понять, зачем ему все это нужно. Жена молодая, красивая. Теща богатая. Дети умные. Дела успешные. Дом огромный. Porsche белый. Секс нужен скромный. Чего еще человеку не хватает?