3. Пугало

Мальчишка, никогда не выходивший за свои надёжные стены, и звезда-странник, привыкшая мчаться по Небесным садам, не имели никакого представления о расстояниях поднебесного народа. Ни он, ни она не увидели ничего необычного в том, что четверть огромной пустыни, где лежали под песком с полторы дюжины умерших городов, они пересекли за день и кусочек наступающей ночи, а меж тем это не было бы возможным даже для всадников на верблюдах. Разве что для чародея, оседлавшего ветер, да и тот наверняка бы замешкался.

Так было раньше. Ныне мир стал другим и двигался сам, уползая из-под ног, съёживаясь, стягиваясь, осыпаясь. Он чувствовал, что путешественниками – хотя бы одним – движут благие намерения, и в ожидании ворочался, как пораненное существо. Но и этого не было бы достаточно, чтобы успеть так скоро. Если бы уже тогда за двоими никто не шёл, наблюдая, лениво прислушиваясь к разговорам, усмехаясь и лёгкими движениями руки поторапливая всё вокруг. Быстрее, ещё быстрее. Здесь, в песках, он был способен на это: мёртвые, сонмы мёртвых придавали ему силы. Имя ему… Впрочем, зачем? Важнее сказать, что он страшно злил меня этими дерзостями, но даже я не мог пока сбить с него спесь.

Ничего, ещё смогу.

Он всё время оставался вне видимости, а ночь провёл в стороне от полустанка, куря трубку и вдыхая столь сладкие для него ароматы: запустения, гибели, времени, полыни. Когда занялась розоватая заря и двое покинули место ночлега, преследователь тоже неспешно поднялся, поднял своего задремавшего верблюда и продолжил путь.

Тучи над Ширгу, от которого ныне осталась лишь Четвёртая Непомнящая столица, налились багрянцем и рыжим золотом, но с наступлением дня снова обиженно посерели. Им совсем не нравился ежегодный праздник, который начинался в Графстве. Мне тоже он не нравился… но я уже точно знал, что именно там двое встретят третью.

Четвёртый, возможно, тоже догадывался.

– Пугало! Гори, пугало!

Факел в руке дородного мужчины – судя по грубой проволочной короне, самого графа – ярко полыхнул и лизнул безветренный воздух. Люди засвистели. Затопали. Они спешили подойти поближе, не боясь дыма, режущего глаза.

Пугало, одетое в бежево-коричневые тряпки, распяли на сбитых крест-накрест толстых балках. Набили соломой, на мешковине нарисовали страшное лицо. На голову надели островерхую широкополую шляпу, на руки – чёрные перчатки. Издали пугало было не отличить от человека – так казалось мальчику. Более того, человека он узнавал. На площади сжигали кого-то очень напоминавшего одного из Песчаных чародеев, а судя по шляпе, то был последний чародей, Великий герой, Ширкух Ким.

Мальчик повторил имя про себя. Он стоял и смотрел, как под шестом разводят огромный костёр, кидая туда поленья, посыпая сеном и щепой. Бросают сушёную лаванду, изгоняющую скверну, бросают полынь, чабрец и крапиву. Мальчик стоял и ждал, а по сердцу его и памяти словно расплёскивалась грязь.

Они с Карой прибыли в город, когда пёстрые краски Невидимого светила только померкли на горизонте. Путь занял несколько часов, и за это время местность опять изменилась. Железная дорога разветвилась, и если одна из веток тут же заглохла, то вторая была чистой, явно использовалась. Началась насыпь. После густого перелеска попались ещё четыре полустанка, уже не заброшенных, стали встречаться поля и деревни. Звезда и мальчик с интересом озирались. А тучи всё густели, хотя дождя не было. Потом впереди возникли дымчато-серые стены, над которыми скалились фиолетовые черепичные крыши. Рельсы здесь делали большую петлю, возможно, приводя на ближний вокзал или устремляясь сквозь скалы к соседним графствам. Пришлось сойти и двинуться по простой проезжей дороге.

Городские ворота были гостеприимно распахнуты. Часовые в кольчугах и лиловых плащах не останавливали вливавшийся внутрь поток людей, которые шли пешком, ехали на телегах или верхом – семьями и поодиночке, на лошадях, мулах и верблюдах. Сколько мальчик ни присматривался, он не увидел автомобилей – механические подобия карет куда-то делись. Точнее, парочка осталась, но двигались они не сами, а тянулись животными.

Мальчика и звезду никто не задержал. Один из стражей скользнул заинтересованным взглядом по разрисованному лицу Кары, тут же показавшей ему кулак, зевнул и отвернулся.

Изнутри – общим видом домов – этот город мало отличался от Города-на-Холмах, но одновременно был совсем на него не похож: там всё пестрело многоцветьем черепицы, а светлые фундаменты ласкали взгляд. Здесь царила серо-фиолетовая масть, сливавшаяся с тучами. И ещё здесь застыл воздух, ни ветерка не прилетало. Проследовав через несколько улиц за ползущей телегой, мальчик и звезда остановились у закрытой булочной и переглянулись.

– А ты думал… – медленно начала Кара, – что вообще мы будем тут делать?

– Разыщем сильного чародея, – с готовностью отозвался мальчик, вспомнив, о чём размышлял вчера. – Чтобы отправил тебя домой, а мой город вернул из-под песка. Ну, попробуем.

– Было бы здорово. – Кара задумчиво оглядела свои грязные ноги. – А ты знаешь, где нам искать такого чародея? Их вообще много осталось?

Он покачал головой, но, подумав, добавил:

– Их имена обычно все знают. Уверен, если послушать, о чём говорят люди…

Но тут звезда засомневалась:

– Сколько придётся слушать о коровах и горшках, чтобы хоть что-то узнать о чародее? А вдруг их больше и нет вовсе?

– А что, есть мысли получше?

Он спросил это с некоторой досадой, понимая: Кара права, лишь вторит его собственным опасениям. Плана у него не было, а теперь, когда вокруг становилось всё больше галдящего народу и все куда-то настойчиво тянулись, думать почти не получалось. Неожиданно звезда оживилась, дёрнула его за рукав – впрочем, этого не требовалось. Он и сам услышал, как бедно одетый, заросший рыжеватой бородой старик сказал своему пухлому приятелю:

– Поторапливайся-ка, Тимпо, а то чародея сожгут без нас.

– Да пущай, главное успеть к столу… – прогундосил тот. – Колбасу обещали… кровяную!

Старик с бородой только подпихнул его в спину:

– Пошли, пошли, старый ты прожорливый пень!

Не говоря ни слова, мальчик и звезда устремились за горожанами.

И вот они стояли в огромной толпе на главной площади – а пламя подбиралось к полам бежево-коричневого плаща. Пугало висело неподвижно; у него была плохо пришита голова. Многие люди возбуждённо вопили; их «Гори» переходило в «Уходи» и «Умирай». Запах живой лаванды смешивался с запахом жжёной. Отчего-то подташнивало.

– Что они так радуются? – прошептала Кара нервно. – Раньше у вас такое было?

Мальчик покачал головой, но даже не посмотрел на свою спутницу. Его взгляд приковала безжизненная фигура на кресте. Пламя добралось ей уже до колен. Дым взвился выше, скручиваясь едкими спиралями.

– Песчаный чародей, чародей-предатель, – зычным, хорошо поставленным голосом обратился к толпе человек в короне, – больше не обрушит на наши столицы своё злое волшебство! – Руки взметнулись. – Нет! Теперь он просто…

– Пугало! Пугало! – подхватили десятки глоток. – Мёртвое пугало прошлого!

– Чушь какая-то… – пробормотала Кара. – Пугало… оно же и так неживое?

Ветра все ещё не было, но несколько брошенных в костёр факелов придали огню сил. Фигура горела уже полностью, огонь облизывал даже поля шляпы. Граф всмотрелся в мешковину, заменявшую лицо, ещё возвысил голос, и там зазвенел надломленный гнев:

– Он дал умереть нашим городам! Гордыня и жадность поглотили его! Он забыл свой народ! А теперь он просто…

– Пугало! Пугало! Мёртвое пугало прошлого!

Люди голосили в исступлении, многие потрясали в воздухе кулаками. Истошно взвизгивали женщины, лаяли собаки. Даже дети… чумазые мальчики и девочки радостно скакали и хлопали в ладоши. Несколько, подойдя поближе, бросили в огонь маленьких соломенных куколок. Куколки тоже все были в бежевых одеждах.

– Властолюбец! – не смолкал граф, и глаза его тоже казались полными огня. – Убийца! Наши предки наказали его, но и мы более не подпустим малейшую его тень к нашим Непомнящим столицам! – Он смачно плюнул в пылающее лицо. – Гори, пугало! Гори!

– Пугало! Пугало! Пугало! – заорал народ ещё громче. Серое небо ответило раскатом грома, но дождя всё не было.

– Мне что-то страшно… – прозвенело рядом с мальчиком. Он мотнул головой.

Это тихо сказала Кара, не сводя встревоженных глаз с креста. Шляпа чародея горела, образуя подобие маленького купола; теперь казалось, он корчится – из-за того, что фигура разваливалась, тлела. Мальчик тоже смотрел на этот гневный ужас, но видел совсем другое.

Силуэт посреди похоронившей Пять графств пустыни. Высокий силуэт, спешно уходящий прочь. Посох и шляпа, знакомая шляпа… Значит, всё правда? Он не помог, а может, и сам повредил своему дому? Но его поймали. Наказали. И теперь год от года люди повторяют этот ритуал в память о той мести; сколько бы ни прошло, они помнят. И мальчик… нет, проклятье, не мальчик, но душа, покалеченная душа самого прекрасного в мире города…

– Зан! – Его тряхнули за плечо, но он едва это ощутил. – Зан, почему ты улыбаешься? Мне не нравится! Что тут вообще происходит?

Кара резко развернула его к себе, и он, всё же согнав с лица улыбку, негромко произнёс:

– Возможно, то, что и должно.

Кара нахмурила брови. Помахала ладонью перед лицом: до неё долетел дым.

– Они как будто… тёмные силы призывают, нет?

– Скорее отгоняют, – возразил мальчик, снова глянув в костёр. Вздохнул. – Слушай, ты много времени спала. А я вот… я кое-что всё-таки помню и вспоминаю всё яснее. Ты спросила, как с моим городом случилась беда. Возможно, вот он, ответ. И расплата за него. Меня предали, Кара. Нас предали.

Серые глаза звезды расширились, потом испуганно блеснули, но ответить она не успела: что-то отвлекло. Взгляд вновь устремился к костру, точнее, к фигуре слева от него.

– Ты уверен? Мне кажется… она думает по-другому, Зан. Кто бы она ни была.

Мальчик повернул голову туда же и вздрогнул. Он и раньше заметил эту девчонку – выше и по виду старше, но такую же тощую, в лохмотьях. Лохмотья были чёрными, только верхняя накидка – бежево-песочная, примерно как плащ пугала. Девочку – нет, всё же девушку – то и дело загораживала толпа, но теперь она выступила вперёд и встала рядом с толстым графом. Пламя заплясало в её чуть раскосых голубых глазах. Злых глазах. Не часть толпы, так сразу подумал мальчик: что-то выбивалось во всей её позе. Незнакомка втянула в плечи голову, с угрозой сжала опущенные кулаки. Казалось, ничто уже не сдвинет её – так крепко стояли жилистые, покрытые множеством ссадин, перебинтованные до колен ноги. Чёрные короткие волосы топорщились, на лоб падала рваная чёлка. Мраморно-белую кожу – через нос, по обеим щекам – пересекали три длинных розовато-коричневых шрама.

Девушка смотрела на пылающее пугало не мигая, будто не видя вовсе, но явно видела: на обезображенном лице проступила гримаса боли, когда от фигуры на шестах уже почти ничего не осталось. Граф в проволочной короне воодушевлённо завопил:

– И никто не тронет наши города! Да упокоится с миром то, что пожрала жестокая пустыня! Да умрёт ещё раз и ещё тысячу раз проклятый Ширкух! Пугало!

– Пугало! Пугало! – вторили ему.

Девушка вдруг покачнулась, зажала уши. Мальчик моргнул, пытаясь понять, почему граф не обращает на неё внимания. Но вот он махнул рукой с уже погасшим факелом… и рука прошла прямо сквозь темноволосую голову. Кара тоже это увидела, сжалась.

– Они что, её…

Точно услышав, незнакомка резко отняла от ушей ладони и уставилась на звезду. Та осеклась, подавившись, и подняла руку, видимо, чтобы помахать. Но немигающий взгляд – затравленный и всё же твёрдый – уже устремился на мальчика. Тот ухватил Кару за запястье, не давая пошевелиться, не понимая, почему чувствует такой продирающий озноб. Кто это вообще? Призрак? А может, душа этого хмурого города?

Он не опустил глаз, а девушка вызывающе усмехнулась. Среди складок её мятой одежды на груди что-то ярко и яростно мерцнуло красным. Разглядеть вещь не удалось: в следующее мгновение подул ветерок, кинул в глаза смердящий дым, и незнакомка исчезла. Кара, часто-часто моргая, пробормотала: «Бр-р…»

Костёр уже лизал толстые, лишь немного обуглившиеся шесты, доедал обрывки верёвок и мешковины. Граф бодро объявил, что на ратушной площади всё готово для праздника Возрождения. Судя по принесённым ветром запахам пищи, «всем» были накрытые столы в ближайшем парке. Толпа раскололась, схлынула; тучи уплотнились. И стало очень тихо.

– Хочешь, пойдём поедим? Не думаю, что на нас обратят внимание.

Мальчик предложил это осторожно: ему вдруг показалось, что с Карой что-то не так. В какой момент стало «не так», он сказать не мог – может, с самого начала, как они увидели крест, может, чуть позже, но звезда помрачнела. Теперь она неотрывно смотрела на головёшки, которые городская стража неспешно заливала водой из вёдер; губы её побелели. Неужели так испугалась? Может, из-за загадочной девчонки со шрамами?

– Я… не думаю, что захочу есть с этих столов, Зан, – наконец сказала Кара, нервно теребя одну из кос. – Но я могу сходить с тобой, если ты голоден.

– Почему не хочешь? – всё сильнее чувствуя неладное, спросил он. – Тебе тоже надо поесть. Не говоря уже о том, что, мне кажется, это хороший праздник. Справедливый.

– Хороший… – Кара пробормотала это и поморщилась. – Замечательный, ага.

Мальчик потёр глаза, воспалившиеся от дыма. Тон звезды ему решительно не нравился. Ну конечно, они там, наверху, наверное, все такие благородные, что им не приходится никого сжигать на кострах. Светлые воины, мудрые боги, высшая раса. А теперь вот Кара сошла на грешную землю. И огорчена, что вблизи люди оказались не такими милыми и симпатичными.

– Ты не поняла? – Нужно было смягчиться, чтобы не поругаться. – Они сжигают чучело того, из-за кого мои стены, мои люди… – он запнулся, – из-за кого всё случилось.

– А ты точно это знаешь? – Кара опять внимательно вгляделась в его лицо. – Что он, тот чародей, был виноват? Ещё недавно вроде не знал, ничего не мог мне объяснить внятно.

Уголок её губы был почти привычно прикушен. Подождав, пока последние стражники уйдут с площади и она совсем опустеет, мальчик твёрдо кивнул:

– Он был там. Я его видел, когда всё только произошло. Он выжил… но не спас нас. И это воспоминание всё ярче в моей голове, оно ужасно.

– Пусть так, – вздохнула Кара. – Но, может быть, он просто не смог?

– Чародеи могут всё, – отрезал мальчик. – И опережают беду. Песчаные бури они усмиряют легче всего, ведь это их главная сила, тем более… – он с усилием выговорил, – Ширкух. Он однажды изгнал с помощью песков море, которое хотело затопить Озёрное графство. Победил Костяного дракона, когда тот пробудился на краю Долины. Он…

– Мог не успеть, – упрямилась Кара. – Ветры…

– Да почему ты его оправдываешь? – Мальчик даже всплеснул руками. – Я вообще не уверен, а вдруг ему что-то взбрело в голову и он сам же нас и…

Звезда не отвела глаз – наоборот, она казалась всё решительнее, даже упёрла руки в бока.

– Слушай, – перебила она, – я не вчера зажглась, как и ты. Я видела несколько поколений этого рода, а многие из тех, с кем я светила, застали его начало. И все те чародеи были хорошими людьми. С чего тому, кого они сжигают, вдруг…

– А как тебе факт, что он сдался им сам, маленькая белая звезда? – раздалось вдруг откуда-то из-за угла покосившегося дома, низко и протяжно. – Обычно глупым тёплым тварям для расправы вполне достаточно чистосердечного признания. М-м-м… не знала?

Сам воздух словно стал ещё холоднее. Кара охнула, завертела головой и крепко схватила мальчика за руку. Кажется, она опять начала слегка светиться. И глаза тоже загорелись – недобрым, незнакомым огнём. Впервые с момента встречи мальчик увидел, как ладонь её ложится на рукоять прямого, тонкого, украшенного перламутрово-прозрачными самоцветами меча. Впервые осознал: да, она, добрая и смешная, носит меч, чтобы убивать.

– Проклятье, этого ещё не… – шепнула Кара.

– Стоять, – раздалось ближе. По мостовой уже звучали чеканные шаги. – Я же не трону. По крайней мере… не сейчас.

Он вышел из проулка – одетый в чёрно-золотые ткани, темноволосый, смуглый. Он был ещё смуглее звезды, но их роднил рисунок на лицах. Точно такие же, только золотисто-чернёные линии и треугольники расходились по лбу незнакомца, по выдающимся скулам и шее. Виднелись они и на жилистых, голых по локоть, когтистых руках.

– Давно не виделись, – мурлыкнул он довольно. – Да чтобы внизу…

Поравнявшись, звезду он обошёл по кругу, и Кара опять нервно завертела головой, следя за его плавными, грациозными движениями. Кот обхаживает кошку, подумалось мальчику, раньше часто наблюдавшему за животными. Незнакомец остановился. Его единственный глаз – второй скрывала чёрная повязка – сверкнул неприкрытой насмешкой:

– Даже без сапог… как всегда, очаровательна. И наконец нашла компанию.

Он потёр заросший густой щетиной подбородок, сощурился. Мальчик поймал улыбку, – казалось, мирную, пусть и хитрую. Хотел даже поздороваться, но звезда уже попятилась, увлекая его за собой, и прошептала:

– Не приближайся. Это чёрный. – Она повысила голос и враждебно спросила: – Ты что здесь забыл?

– То же мог бы спросить у тебя, маленькая белая звезда, – отмахнулся незнакомец и опять уставился на мальчика – чёрным глазом с жёлтой искоркой в глубине. – Привет, малыш-город. Как тебя зовут?

– Отстань. – Кара сделала полшага вперёд. – И проваливай! Так всыплю, что своих не узнаешь! Улетишь на небо быстрее мотылька!

Не слушая, мужчина прижал к груди ладонь и поклонился – длинная кудрявая прядь упала на лоб. Во всех его движениях, в манерах, в лице было что-то, что казалось… если не располагающим, то, несомненно, необыкновенным. Могущество. Решимость. Мальчик, невольно поддаваясь этому необъяснимому, затягивающему, словно смерч, обаянию, ответил:

– Я не помню. Как зовут вас?

– Зан, я же сказала тебе… – зарычала Кара, но поздно.