Шер».

И четкий отпечаток лапы.

Они посмотрели на друг на друга, на надпись и… дружно заржали. Получилось так громко, что устроившаяся было на дневку на крыше сарая большая черная баранка испуганно крякнула и полетела прочь искать место потише.

Вот так и закончилась эта охота…

Нойк на следующий день улетел в Миску, а оттуда в Сайду, но обещал Клинку обязательно приехать еще раз. Мэр Чоли Тронкл не забыл про картину и договорился с Артом Артинсоном о ее реставрации. Арт, осмотрев картину, пообещал, что к лету она будет лучше прежнего. Клинк увлекся сайдистским языком и на все лето уехал в Миску на ускоренные курсы. Топу создал кулинарный шедевр: шоколадный торт под названием «Охота на крокозябла», ставший тут же необычайно популярным. Трепл выпустил книгу воспоминаний «Как мы с мэром Чоли Тронклом охотились на крокозяблов», в которой мэр подвергался нападениям злобных и коварных крокозяблов, а он, Трепл, мужественно его защищал. Руфус помирился со своей подружкой и к карнавалу подарил ей костюм крокозябла расшитый аметистами. Люка пришла в восторг, расцеловала Руфуса и обещала, что не бросит его никогда-никогда.

А что же Камбр? О, Камбр, вернувшись домой, дописал-таки свою поэму. Она получилась боевой, патриотичной и лиричной, как и заказывали, а заканчивалась знаменитыми словами, вошедшими ныне во все хрестоматии по литературе:

Враги сильны, но танки наши быстры,

И Шару ни за что не победить!

Пусть злобный Мабр

Коварно сеет козни,

Истории ему не изменить!

Поэму отправили в Миску, и она там так понравилась, что Камбра тут же выдвинули на соискание Государственной премии. И ему эту премию даже присудили, вот только денег пока не дали. Сказали, что в связи с тяжелым финансовым положением… Но зато уж в следующий-то раз – непременно!..

Глава 6. Как Камбр отправился на поляну фей и влип в приключение

Первый день лета в Мукезе всегда встречали звоном колоколов. Считалось, что колокольный звон окончательно прогоняет морозы, а, кроме того, первый день лета совпадает с праздником фей, и каждый мукезец считал своим долгом умилостивить фей, принеся дары и позвонив в колокольчик. Ведь известно: улыбка феи приносит в дом удачу, тогда как хмурый или косой взгляд не сулит ничего хорошего.

В этот же день в Мукезе обычно устраивался грандиозный карнавал, на который съезжались все окрестные феи, глюки и привидения. В лучшие годы на праздник прибывали мороки, фурии и даже заморские джинны, и тогда в городе начинало твориться нечто совершенно невообразимое. Эх, где они, лучшие годы!

С переименованием города летние карнавалы попытались запретить, заменив их демонстрациями, однако жители Мукеза относились к феям с таким почтением и любовью, что с запретом смириться не пожелали и, выбрав красивую поляну лигах в десяти от города (как раз в том месте, где тигровый лес плавно переходит в вечносиний скальник), перенесли карнавалы туда.

Поляна фей, как прозвали ее в народе, была даже на самый придирчивый и искушенный взгляд великолепна. С трех сторон окруженная, будто стеной, зарослями тигрошника и скалки, с четвертой она ограничивалась красивейшим Синеглазым озером. Хрустальный ручей сверкающим шумным каскадом сбегал к озеру по одному из склонов. В центре поляны на естественном возвышении, этаком взгорке, рос громадный листотряс. Сама поляна, огромная, ровная, как стол, вся поросла нежнейшей лайкой (ее еще называют травой счастья), свистящим горошком, тигровым зевом и колокольчиками Хайаны – бледно-серебристыми полупрозрачными цветами, издающими сладостный призрачный звон.

На взгорке вокруг листотряса обычно располагались оркестры и ансамбли, коих в Мукезе всегда было великое множество. А на вершине листотряса устанавливали эстраду в виде летящей длинношеей лейки, на которой всегда выступали съезжавшиеся по случаю праздника многочисленные мукезские, тамарские, симбайские, а иногда даже мискские и леденцовые актеры.

День фей начинался обычно с колокольного звона (уж его-то никто никогда не запрещал, да и не мог запретить при всем желании). Ранним утром с первыми лучами солнца дружно распускались любимые мукезцами и потому в изобилии растущие по всему городу колокольчики Хайаны, наполняя округу нежнейшим призрачным звоном. «Дили-дили-дили», пели колокольчики, и разбуженные ими, разряженные по случаю праздника жители славного града Дурмунурзада выходили на балконы и высовывались из окон с приветствиями и пожеланиями счастья, звоня при этом что есть мочи в колокольцы-погремушки, обереги, дверные колокольчики и вообще во все, что могло услаждать слух мелодичным звоном.

Поднимался невообразимый шум, который постепенно преобразовывался в мелодию народной песенки «Вот фея к нам пришла», и тогда к общему многоголосому хору колокольчиков, колоколец и колоколов присоединялся зычный бас Большого Дона – старинного колокола на сторожевой башне.

Получалось очень мило: «Вот фея к нам пришла», – вызванивали тысячи колокольчиков. «Донн, – подхватывал Большой Дон, – потанцуем вместе мы, дили-дили-донн». «Счастье в дом наш принесла», – радовались колокольчики. «Донн, потанцуем вместе мы, дили-дили-донн», – басил Большой Дон. И все жители Мукеза и окрестностей радовались вместе с колокольчиками и повторяли про себя снова и снова: «Потанцуем вместе мы, дили-дили-дон».

Отзвонив приветственную песнь, мукезцы откладывали колокольчики, доставали припрятанные специально для этого случая подарки и… Феи тут же появлялись в каждом доме, благосклонно принимая дары. Тот, кто вручал подарок, мог загадать одно желание. Самое невинное, разумеется. И к радости всех присутствующих оно немедленно исполнялось.

Город наполнялся удивительными ароматами. В небо взметались тысячи разноцветных шаров, превращаясь затем в диковинных птиц. Над городом клубились разноцветные тучки. Из синих и зеленых сыпался золотой дождь, а из розовых и фиолетовых – зефир в шоколаде и сливочные тянучки. В печках возникали чудесные лакомства, в вазах великолепные цветы или фрукты, кому что больше нравилось. Дети с визгом носились по улицам, собирая конфеты и печенье и голося во все горло «Вот фея к нам пришла…» и «Спасибо, спасибо…».

Все утро в городе царило ликование. Обычный завтрак превращался в маленькое пиршество. Затем горожане доставали карнавальные костюмы, брали музыкальные инструменты, еду, детей и, кто на велодрынах, а кто пешком, отправлялись на поляну фей. Там-то и проходило основное веселье.

Так было всегда, и никакие веяния, указы, а тем более приказы из Миски не могли ничего изменить. В конце концов, мискские власти махнули рукой на непокорных дурмунурзадцев с их карнавалом, решив: пусть все идет, как идет. Славные же жители Дурмунурзада были только рады, что их оставили наконец в покое.

В этом году первый день лета отмечался с небывалой пышностью. Погода стояла отменная, как на заказ, настроение у всех было прекрасное…

Камбр, хоть и не большой любитель буйных празднеств, на сей раз тоже захотел развеяться и посетить поляну фей. Посему он натянул на ухо ярко-малиновый берет, украшенный радужным пером из хвоста гамбургского петуха, нацепил зеленую жилетку и желтые в коричневую клетку брюки и вышел из дома. Весь народ уже схлынул, город был пуст, как коробка из-под конфет.

Пройдя по разукрашенной лентами Мискской и свернув к площади Конформистов, Камбр немного полюбовался собором, который неизвестные художники по случаю праздника разрисовали чертиками, драконами и фуриями, послал воздушный поцелуй стрельчатыми окнам Дворца Разногласий, пошарил немного в каменной чаше возле фонтана Пчелки и, найдя горстку леденцов, чудом уцелевших от прожорливых мальчишек, сунул один в рот. Потом на глаза ему попалась серебряная монетка. «Вот и прибыль, – подумал он, – отлично, куплю на поляне банку бирры и свистульку, повеселимся!» Свернув в переулок, он неожиданно нашел в куче серпантина и конфетти еще одну монетку. На сей раз золотую.

– Ого, – присвистнул он, подкидывая монетку в воздух, – ящик бирры и танцы до упаду. Пожалуй, останется еще и на шоколад.

Он напился из фонтанчика возле шикарного особняка Чиру Пеи – местного финансового воротилы – и решительно направился к космопорту.

Центральное шоссе было пустым, весь народ уже давно прошел и проехал, оставив после себя разбросанные по обочинам ленты, конфетти и серпантин, шуршащими змейками перекатывающийся с одного края дороги на другой и путающийся под ногами. Камбр шагал в гордом одиночестве, предаваясь мечтам о том, как он познакомится с феей и протанцует с ней всю ночь (вещь практически невозможная: феи знакомства с дурканами всячески избегают, что же до танцев с ними, так это вообще из области фантастики).

Подставляя лицо теплому ветру и приветственно махая шляпой пролетающим мимо сциллам, он весело распевал во все горло «Мечты, мечты…» и чувствовал себя счастливейшим дурканином на всей Силизенде. Он уже прошел полдороги, когда его нагнал старый дребезжащий велодрын, груженый сверх всякой меры.

Некоторое время велодрын тащился следом, почему-то не желая его обгонять, хотя Камбр вежливо сошел на обочину, давая возможность столь робкому средству передвижения проехать вперед.

– Э, да это же Камбр! – неожиданно услышал он и обернулся. Круглое улыбающееся лицо водителя и вздернутый нос показались ему удивительно знакомыми.

– Ба! Месс Твоклик?! Откуда?

– Из Миски, – велодрын поравнялся с Камбром и поехал рядом. – На карнавал едем. Ты тоже туда? Так давай к нам. Цепляйся за поручень, подвезем.

«Надо же, Месс Твоклик! – думал Камбр. – Сколько же мы не виделись? Лет двадцать, пожалуй. Как после школы в Миску уехал, так и пропал. А тут надо же!..»

Вообще-то Камбр с Мессом в школе не ладили. Тот при случае всегда был рад подставить подножку или вместо чернил налить в чернильницу клея, за что частенько бывал бит. Твоклик вообще слыл в школе мелким пакостником, но, похоже, все это ушло в прошлое. Камбр встрече обрадовался, предложение ему показалось заманчивым. Кивнув, он встал на свободную подножку и прицепился к багажнику.

– Знакомься, – радостно завопил Месс, выруливая на середину дороги, – рядом со мной Доган, на заднем сиденье Итис, моя подружка, рядом с ней Белал, правда, красавица? А на подножке Тойтик.

Тойтик помахал Камбру рукой и расплылся в счастливой улыбке.

– Рад познакомиться, – пробасил он, – всегда мечтал пообщаться с таким известным поэтом.

– Ну уж, известным, – засмущался Камбр.

Тут велодрын подпрыгнул на кочке, и Камбр вместе с Тойтиком одновременно щелкнули зубами. Это получилось до того громко и слаженно, что девицы зафыркали в кулачки, а Камбр и Тойтик расхохотались во все горло. Смущение первых минут знакомства улетучилось, и Камбр почувствовал себя в этой компании свободно, будто знал их всю жизнь.

Девушки действительно оказались очаровательными созданиями, особенно Белал.

– Очень приятно познакомиться, – медленно, чуть нараспев проговорила она, поправляя платиновые локоны.

– Очень, – Камбр покрепче ухватился за поручни и попытался выжать из себя улыбку. Белал была слишком красива. Слишком…

Итис как любезная хозяйка, мило улыбаясь, начала расспрашивать его о жизни в Мукезе. И при этом проявила такую осведомленность, что Камбр даже поинтересовался, нет ли у нее здесь родственников? В ответ Итис, звонко рассмеявшись, указала на Месса, заметив, что он неисчерпаемый источник ее знаний, и тут же заговорила о столичной жизни, а затем плавно переключилась на погоду и праздник фей.

Завязалась непринужденная беседа. Камбр, почувствовав себя в ударе, беспрестанно острил, Итис и Белал хохотали, Тойтик отпускал глубокомысленные замечания, а Догги громко читал путеводитель по Тамаизе. Один Месс не принимал участия в общем веселье. Он был за рулем.

Управлять подвыпившим велодрыном – занятие, прямо скажем, затруднительное. Этот же был явно навеселе, его тянуло на подвиги, и Месс с трудом сдерживал разошедшийся агрегат от слишком уж рискованных действий.