ГЛАВА 3

Признаться, об этом разговоре с друзьями Юля позабыла уже к вечеру. Не придала серьёзного значения. Ну, о чём можно спрашивать, узнавать? У кого? У них ни одного достойного знакомого для подобных расспросов не было, как бы Милка не важничала. Да и Юлей двигало банальное любопытство, никакой пользы для себя от дополнительных знаний об Игнате Кудепове она бы не вынесла. Поэтому просто выбросила эти мысли из головы. Обсудила с друзьями постигшую семью мужа неудачу, то, что новой гостиницы у них, по всей видимости, теперь не будет, искренне повздыхала по этому поводу, но Милка лишь пренебрежительно фыркнула по поводу её грусти и посоветовала не становиться мещанкой по примеру новых Юлиных родственников. Надо сказать, что подруга родителей Сени терпеть не могла, и скрывать у неё своё отношение никак не получалось, поэтому и в гости, в дом Тетериных, не приезжала, ограничилась двумя визитами ещё в начале Юлиной семейной жизни, после чего сообщила, что «уж лучше вы к нам».

– Мне не нравится, когда мне смотрят в затылок взглядом полицая, – сказала она тогда. – А твоя свекровь именно так и поступает. Будто я тебя развращаю.

– Вообще-то, – усмехнулась Юля, сидя на перекладине забора и качая ногами, – развращаешь. Ты меня и курить научила, и вино пить. А мне тогда было всего шестнадцать.

– И что? – удивилась Мила. – Мне тоже было шестнадцать. И, заметь, все были довольны. И мы с тобой выросли умницы и красавицы, а сейчас я чувствую себя так, будто в моей голове без спроса копошатся, и все эти воспоминания наружу вытаскивают. По всей видимости, твои новые родственники крайне недовольны тем, что в жёны их сыну не девственница досталась.

После этих слов Юля невольно нахмурилась, пожурила подругу:

– Что ты говоришь?

– Правду! – Они сидели в саду дома Тетериных, кругом всё чисто и обустроено под дворянский быт, и вот тогда Мила впервые и выдала: – Мещане несостоявшиеся. Я, когда в этом доме нахожусь, у меня чувство, будто мы на сто лет назад отъехали, и сейчас меня розгами пороть начнут. А ты на них работаешь, как служанка.

– Я не работаю, Мила, – попыталась донести до подруги истину Юля. – Я пытаюсь помогать. Хотя бы тем, что умею, что у меня получается. – Она понизила голос и фыркнула со смеха. – Никогда не думала, что умею я так мало.

– Конечно, за постояльцами кровати заправлять, это не в банке карьеру делать. Тут, конечно, талант нужен, чтоб ни складочки!..

– Прекрати. И говори тише. – Юля, на самом деле, испугалась, что их услышат. За три месяца в доме мужа, она ещё не успела до конца привыкнуть, и постоянно боялась сделать что-то не то, и кого-то расстроить или разочаровать. И без того чувствовала, что за ней приглядывают и к ней присматриваются. То свекровь, то бабушка мужа.

– Послала бы ты их куда подальше с их постоялым двором, и заставила бы Сеню в город перебираться.

– У нас нет лишних денег, чтобы снимать квартиру, ты же знаешь. А с моими родителями он жить не хочет.

– Зато ты всю жизнь мечтала жить с его родителями, вернуться в крепостное право. Пусть работу нормальную найдет, а не у мамы с папой под боком сидит.

Что-либо объяснять было бесполезно, Милка отказывалась понимать принятую Юлей позицию, а у той, если честно, не было достаточно доводов для того, чтобы подругу убедить в своей правоте. Наверное, потому, что Юля не была уверена, что она права, что поступила правильно, уйдя с престижной работы и осев дома. Но она приняла решение поддержать мужа и поступить так, как хочет он и его родители, чтобы не начинать семейную жизнь со скандала. Просто Юля любила мужа, на тот момент настолько сильно, что всё остальное в жизни не казалось важным. Всё можно было пережить, лишь бы быть вместе.

А сейчас говорить о правильности её поступков двухлетней давности, было поздно. И бессмысленно. Семья Тетериных, с их проблемами, заботами и гостиничным бизнесом – это и есть Юлина жизнь, потому что она теперь тоже часть этой семьи. Между прочим, она довольно долго к этому шла, старалась, порой боролась с самой собой. Ей очень хотелось перестать быть чужим для них человеком, пришлой невесткой из города. Это на самом деле было странно, особенно вспоминая слова Милы, но Юлю долго в глаза и за глаза называли городской, с какой-то особой, пренебрежительной интонацией. Она не понимала до конца, что это значит, но старалась, старалась стать для всех своей и понятной. А ещё найти в своей новой жизни что-то позитивное для себя самой. На это потребовалось довольно много времени.

А вот с младшей сестрой Арсения, Лерой, ситуация сложилась обратная. Та вышла замуж за городского, и уехала жить к мужу, в большой город. И этот факт, непонятно для Юли почему, статус золовки повысил. О её замужестве все говорили едва ли не с завистью. Хотя, завидовать, по большому счёту, опять же, по мнению Юли, было нечему. Да, Лера переехала жить в город, и они с мужем, Аркашей, жили отдельно, в небольшой двухкомнатной квартирке, что досталась ему от бабушки, но на этом все привилегии и заканчивались. С работой у обоих было не очень хорошо, Аркаша работал продавцом электроники в сетевом магазине, а Лера и вовсе кочевала с работы на работу. Считалось, что ей не везёт с работодателями, а вот Юля склонялась к мысли, что золовка работать попросту не желает, да и характер имеет вредный и неуживчивый. А сейчас и вовсе, судя по разговорам между свекровью и бабушкой мужа, собралась в декрет. Если и собралась, то не скоро. Тесных, дружеских отношений у Юли с Лерой не получилось, делиться сокровенным Лера бы не стала, и о факте беременности Юля точно не знала, но, опять же склонялась к мнению, что Валерии просто-напросто надоело бегать в поисках очередного места работы. А так можно с чистой совестью пересидеть пару лет на шее родителей, которые и без того молодую семью, можно сказать, содержали. Свекровь без конца ездила в город, помогать дочери, везла сумки с продуктами, всё свеженькое с огорода и наготовленное на родной кухне, и Юля подозревала, что и по хозяйству дочери помогала. Лера с Аркашей появлялись в родительском доме раз или два в месяц, всеми силами демонстрируя свою усталость и загруженность городской жизнью, и после вкусного обеда или ужина отправлялись отдыхать. А Лера ещё не забывала заметить, специально для жены брата, как она тяжело в городе работает, а вот ей, Юле, крупно повезло, сидит у мужа на шее и изображает домохозяйку. Юлины труды у плиты и в гостинице, работой у Леры не считались, и заслуги не признавались. Поначалу было обидно, Юля даже мужу пыталась жаловаться, но Арсений лишь отмахивался и говорил:

– Это же Лерка. Кому какое дело, что она говорит? Пусть мама ею занимается.

Получалось, что всерьёз слова Валерии принимала только сама Юля. Вот и посоветовала себе в какой-то момент не обращать внимания. Пусть теперь городской побудет золовка. Ведь как бы Лера не жаловалась на усталость и занятость, она собой явно гордилась. И замужеством, и городской жизнью.

Вот и сегодня, вернувшись домой, Юля застала на кухне семейную идиллию. Точнее, не так, семейный совет. За кухонным столом собрались все Тетерины, включая Аркашу, который сидел с кислой физиономией и ел яблочное варенье, которое Юля сварила специально для постояльцев, с апельсиновыми корочками. А Аркаша его ел и чай прихлёбывал. Лера же гневно сверкала глазами, слушая родителей, и понятно становилось, что обсуждали они сорвавшееся наследство. На появление Юли даже внимания никто не обратил. Только Арсений улыбнулся и схватил жену за руку. Юля потрепала мужа по волосам и присела рядом.

– Нужно что-то делать, подать в суд, – сказала Лера, по всей видимости, уже не первый раз. На родителей взглянула с призывом, но те уже ни на какие призывы не откликались. По всей видимости, без дочкиной подсказки уже обдумали все возможные варианты.

– Ходила я к Ольге, – вдруг сказала Мария Степановна и шумно вздохнула. Посмотрела на сына и невестку, которые устремили на неё ястребиные взгляды. – Не спала всю ночь, думала, и решила пойти. Поговорить хотела.

– И что она тебе сказала? – будто выдавил из себя Николай Васильевич.

– Ничего не сказала. – По всему виду Марии Степановны было видно, что она недовольна. – В дом, правда, пустила, даже чаю налила. А про наследство говорить отказалась. Не моё, говорит, это дело. Как баба Клава решила, пусть так всё и будет.

Алевтина Ивановна, после слов свекрови, рассмеялась. Правда, зло и неприятно.

– Как же, всё равно ей! Она всё и устроила, старуху уговорила, ради сыночка старалась!

А Мария Степановна продолжила:

– Приедет, говорит, Игнат, и всё решит, со всем разберётся.

– Да уж, он разберётся. Этот дьявол только разбираться и умеет, разборки бандитские устраивать!

– Аля, угомонись ты уже, – одёрнул жену Николай Васильевич.

Юля кинула украдкой взгляд на свёкра, и, наверное, застала его в особый момент, потому что таким она его никогда не видела. На какую-то долю секунды Николай Васильевич сник, запечалился, даже плечи его опустились, а рот прискорбно скривился. Неизвестно, о чём он в этот момент подумал или вспомнил, о старшем сыне или о его матери, но Юле он показался несчастным, но вот Николай Васильевич сделал вдох, расправил плечи, и на его лице снова появилась уверенность, недовольство, а губы мрачно поджались.

Когда все разошлись после ужина, Юля осталась, чтобы помыть посуду. Если честно, даже радовалась, что, хотя бы за этим делом останется одна, слушать и дальше про несбывшиеся надежды и подлеца-брата, к тому же, не ясно брата ли, было утомительно и совсем невесело. И уж точно не хотелось оказаться на месте этого Игната, пусть и со всем наследством, доставшимся ему от бабы Клавы, чтобы тебе так перемывали кости. Даже слушать со стороны казалось неловким. По мнению Юли, уже пора было успокоиться и принять свершившееся, как факт. Да, остались неудел, но от льющегося яда ничего не изменится.

– Пить хочу, – услышала Юля за спиной голос Леры. Обернулась, глянула на сестру мужа. Та стояла и смотрела на неё, уперев одну руку в крутой бок. Надо сказать, что Лера была девушкой эффектной, даже красивой, но красота у неё была несовременная. Широкая кость, кровь с молоком, полная грудь и крутые бёдра. Этакая Моника Беллучи деревенского разлива. Пожив в городе, Лера стала одеваться более стильно, более продумано, перекрасила волосы в более светлый оттенок, а взгляд, и без того высокомерный, в последнее время попросту сбивал с ног. Юля, по мнению Леры, тоже должна была падать, но она почему-то не падала, никак не получалось. Вот и сейчас лишь кивнула в сторону намытых стаканов.

– Налей себе воды.

Лера, совсем как отец, очень похоже, поджала губы. Прошла за пустым стаканом к столу.

– Я не пью воду.

– В холодильнике есть компот.

Компот Лера себе налила, остановилась у стола, на Юлю посматривала.

– Ты в город ездила?

– Да, родителей навестить.

– На весь день? Они же работают.

Допрос начал раздражать.

– У меня были дела.

– Да, здесь у нас дел мало, вон что творится. А ты по городу мотаешься.

– От меня ничего не зависит, – сказала ей Юля. – И от тебя, кстати, тоже.

Лера тряхнула головой, как породистая кобылка. На лице упрямое выражение.

– Я найму адвоката.

Юля не удержалась от снисходительного смешка.

– Это бесполезно. Оспорить волю усопшего крайне сложно.

– Сложно? Она была сумасшедшей старухой!

– Надо было доказывать это при жизни бабы Клавы. Что она не в своём уме. Сейчас это нереально доказать. К тому же, ты что переживаешь? Баба Клава оставила тебе драгоценности.

Лера откровенно скривилась.

– Да, два кольца и брошку. Богатое наследство.

– Нужно сходить к оценщику. Думаю, это не просто бижутерия. Баба Клава её не уважала.

– Да какая разница? Что брошка, а что дом, набитый её сундуками! Чувствуешь разницу?

Юля лишь плечами пожала, а Лера продолжала обиженно сопеть.

– Я так надеялась, что нам достанется нечто посущественнее тарелок и побрякушек. Как мы с Аркашей будем жить в этой тесной двушке с ребёнком?

Юля повернулась к золовке, взглянула с интересом.

– Ты беременна? – решила удостовериться она.

Лера наконец улыбнулась, с гордостью, и руку на живот положила.

– Беременна. Третий месяц уже. Рожу родителям внука, ты-то не собираешься, судя по всему.

Тема была неприятная, Юля отвернулась, вытерла руки полотенцем и аккуратно расправила его на краю стола. А золовке сказала:

– Всему своё время. Мы с Сеней обсуждаем…

– Господи, Юля, – Лера откровенно фыркнула. – Мне иногда кажется, что ты не от мира сего. Кто такие вопросы с мужиками обсуждает? Сеня, пока ему сорок не исполнится, так и не вспомнит о том, что неплохо бы чадо родить. Так и будет в танчики играться. А ты – обсуждай с ним, обсуждай! – передразнила её Лера, допила компот, оставила стакан на столе и из кухни вышла. Точнее, выплыла, как пава. Юля стакан забрала, вымыла, хотя желание было бросить его на пол. Вдруг разозлилась на Леру, на её поучительный тон.

– Лера беременна, ты в курсе? – поинтересовалась она у мужа вечером, когда они оказались за закрытой дверью своей спальни. Сеня снова сидел к Юле спиной, перед экраном компьютера, и отвлекаться на её разговоры не желал. Но ей необходимо было с ним обсудить тему беременности его сестры. А, может, дело было не в его сестре, а в самом факте деторождения. Юля временами осторожно заводила этот разговор, в конце концов, они женаты уже два года, и совместная жизнь сложилась, быт налажен, чувства проверены, можно было бы и о ребёнке подумать. Но каждый раз в ответ она слышала, что им совершенно ни к чему торопиться, они молоды, и можно ещё подождать. Более подходящего времени. Ещё совсем недавно более подходящим временем было открытие ещё одной гостиницы, увеличение посредством этого уровня доходов и общей стабильности в семье, а теперь все планы рухнули, и чего ждать дальше – непонятно. А вот Лере никакая ситуация в семье не мешает, и родители её не отговаривают, наоборот, поддерживают, а Аркаша попросту помалкивает.

Сеня кивнул, не оборачиваясь.

– Да, мама сказала.

– И что ты думаешь?

– Я? – Муж крайне удивился. – Почему я должен об этом думать? Это не моя проблема.

– Ты считаешь, ребёнок – это проблема?

– А ты считаешь, что нет? Сплошное удовольствие?

Юля помолчала, таращилась мужу в затылок. Тот молчал, вновь сосредоточившись на игре.

– Сеня, ты совсем не хочешь детей?

– Почему совсем? Наверное, не совсем.

– Как это?

– То есть, не сейчас. – Арсений глянул на жену через плечо. Понял, что она чем-то недовольна, и скроил добродушную физиономию. – Юлька, перестань хмуриться, – попросил он. – Ты из-за Лерки, что ли, расстроилась?

– Я не расстроилась, – соврала она. – Но не понимаю, чего мы ждём.

– Ничего мы не ждём, – удивился Сеня. – Мы живём в своё удовольствие, пока ещё можем. Куда нам торопиться? Тем более, смотри, что происходит? Если сейчас ещё визги и памперсы добавятся, я окончательно рехнусь. Тебе совсем меня не жалко?

В чем именно Сеню необходимо пожалеть, Юля не понимала. Но понимала другое: что если муж не горит желанием иметь ребёнка, то ничего хорошего из призыва Леры поставить его перед фактом, не выйдет. А хотелось, чтобы всё было взаимно. И радость, и ожидание, и желание заботиться о маленьком человечке. А Сеня, судя по всему, ещё до этого не дозрел. Муж вернулся к игре, Юля наблюдала за ним, с каким азартом он жмёт на кнопки клавиатуры, и понимала, что ей остаётся только гадать, когда Сеня повзрослеет настолько, чтобы захотеть воспитывать наследника.

Ещё один день закончился в режиме ожидания. Ожидания чего-то большего, каких-то перемен, непременно позитивных, которые совсем скоро наступят. А пока они не наступили, и без того есть, чему порадоваться, например, каждому волшебному утру, солнцу, пению птиц и блеску колоколов соборов за рекой. Юля каждое утро стояла на берегу реки и впитывала в себя чувство покоя и умиротворённости, несколько минут тишины и созерцания. В попытке осознать, что она здесь счастлива.

– Юля, завтрак!

– Иду, – отозвалась она на голос свекрови.

– У нас новые постояльцы, приехали поздно вечером. Двое взрослых и двое детей. Просили на завтрак кашу для детей, лучше манную. – Свекровь тараторила, а Юля вошла на кухню и принялась неспешно подвязывать фартук. – А тот мужчина из второй комнаты, Валерий Евгеньевич, кажется, полчаса назад уехал.

– Надо сказать Любе, чтобы прибралась в номере.

– Нет, его подруга осталась. Сказали, что ещё на несколько дней.

Эта информация удивила, Юля даже усмехнулась.

– С чего бы ей оставаться? Она же не могла дождаться, когда уедет отсюда.

Алевтина Ивановна безразлично пожала плечами.

– Не знаю. Он оплатил ещё неделю её проживания, а сам уехал. – Свекровь замолкла на секунду, после чего добавила: – Мне кажется, они поссорились.

– С чего вы взяли?

– Слышала вчера, как они спорили в саду. А сегодня он выехал в пять утра. Видимо, не стал дожидаться, пока она проснётся. Скажи же, неприятная особа.

– Я с ней близко не общалась.

– Для этого и не нужно общаться, у неё на лице всё написано. Заела мужика, вот он от неё и сбежал.

– Главное, что номер оплатил.

– Это точно. Дай бог, и она съедет без проблем. А то только и слышу от неё претензии.

– Что приготовить для неё на завтрак?

– Сказала: только не блины. От них, видите ли, толстеют. – Алевтина Ивановна красноречиво поджала губы, затем головой качнула, то ли осуждающе, то ли непонимающе.

– Хорошо, не блины, – равнодушно отозвалась Юля.

Наверное, с её голосом было что-то не то, задумчивости больше, чем привычной для неё жизнерадостности, потому что свекровь вдруг повернулась к ней и присмотрелась повнимательнее.

– У тебя что-то случилось?

Юля не сразу осознала, что её поймали на ненужных эмоциях, в первый момент глянула непонимающе, после чего растерянно моргнула и поспешила навесить на лицо улыбку.

– Нет. Всё в порядке.

– Точно? – не успокаивалась Алевтина Ивановна. – Вы с Сеней не ругаетесь? – И тут же попросила: – Вы не ругайтесь, нам сейчас не до вас.

Юля повернулась к плите и негромко проговорила:

– Мы не ругаемся.

– Хорошо. – Кажется, свекровь осталась довольна её простым ответом. И снова засуетилась. – Занимайся завтраком, а мы с Николаем Васильевичем в город поедем, дела у нас.

Что за дела, Юле, конечно, не сообщили, наверняка, даже не подумали. Вскоре она осталась на кухне одна, готовила завтрак для постояльцев, и задумчиво посматривала в окно. Всё-таки было что-то в последних событиях, беспокоящее и её. Вот только сформулировать точно пока не получалось, кроме того, что неудачная эпопея с наследством бабы Клавы кое-каким образом негативно отразилась и на её семейной жизни. Не в плане разговоров и расстроенных чувств домочадцев, а то, что вопрос о более самостоятельной и независимой жизни от родителей мужа так и не решился. А Сеня, судя по всему, и решать его не особо стремится. Его всё устраивает. Он до сих пор чувствует себя ребёнком рядом с мамой и папой, которому не нужно ни за что отвечать и брать на себя ответственность, даже за собственную, пока ещё маленькую, но семью.

Арсений проснулся, когда родители уже уехали, а Юля накрывала стол к завтраку в гостевом доме. Муж зашёл в столовую и, не скрываясь, зевнул и потянулся.

– Зачем ты встаёшь в такую рань? – задал он совершенно риторический вопрос.

Юля на него оглянулась, порадовалась, что муж не появился в гостевом доме в домашних шортах и любимой футболке с танчиками, одет был прилично, судя по всему, куда-то собирался.

– Потому что у меня много дел, – ответила ему Юля. – А твои родители уехали в город.

– К адвокату, что ли?

– К какому адвокату? – переспросила она, если честно, удивившись. На Сеню посмотрела, но тот лишь вытаращил на неё глаза, словно, Юля намеренно поймала его на слове, и тут же отмахнулся.

– Да так, матери пришла гениальная идея – посоветоваться с юристом. Со знакомым знакомых.

По всей видимости, узнал Сеня об этом ещё вчера, но ей не рассказал. Сказать по правде, скрытность Тетериных показалась обидной. Она часть семьи или нет? Видимо, частью этой семьи считает себя только она. Неприятно, очень.

– Доброе утро.