– Наверное. Просто ты другая. А Лана… – Арсений вольно повёл рукой в воздухе, пытаясь найти подходящее определение, но вместо этого лишь сказал: – Это Лана.

– Я не понимаю, что это значит, – отказалась принимать его позицию Юля, чувствуя всё большее беспокойство. А Сеня, судя по всему, начал впадать в раздражение, потому что перестал следить за словами.

– Она молодая, красивая, уверенная в себе. На таких мужчины ведутся.

– Замечательно, – проговорила Юля, испепеляя любимого взглядом. – А я не молодая, не красивая, и на меня мужчины не ведутся. Наверное, потому, что я не на маникюр хожу, а вазу тут тру, потому что твоей маме она показалась пыльной.

А Сеня вдруг взял и не стал с ней спорить.

– Может быть. Хотя бы, могла сделать маникюр лишний раз. У Милки же свой салон.

– Ах, то есть, ты ещё и платить за это не собираешься? Хочешь, чтобы я была ухоженной за счёт подруги, а не за твой?

Арсений помрачнел, смотрел на Юлю тяжёлым взглядом, после чего поднялся. А жену упрекнул:

– Вот что ты начинаешь с утра пораньше? Что за очередной бзик? Тебе нельзя ничего сказать, ты сразу начинаешь меня в чём-то обвинять!

– Я ни в чём тебя не обвиняю! – рассердилась она. – Это ты меня обвиняешь в том, что я какая-то не такая. Не такая сногсшибательная и ухоженная, как Лана. Вот только знаешь, что я тебе скажу? Как бы она тебе не нравилась и тебя не восхищала, ты точно не герой её романа! – Юля кинула полотенце на стол, вазу поставила и сообщила: – Я иду в магазин.

– А завтрак?

– Найди маму!

Наверное, это очередной кризис в отношениях. Юля читала об этом. Год отношений, после которого люди определяются, быть ли им вместе дальше, потом три года, дальше семь… Что там дальше, пока даже помыслить трудно. Они с Сеней успешно проскочили первую кочку, а сейчас, судя по всему, бодро подскакивают на второй, побольше. Все слова мужа отчего-то воспринимались по-особенному остро. Даже его намёк на то, что она перестала делать маникюр, без которого раньше жить не могла. Сеня хочет, чтобы она красиво и стильно одевалась, ходила по салонам красоты, без конца его вдохновляла и воодушевляла своей лёгкой и безмятежной улыбкой. И не думает о том, что у неё совершенно не остаётся на это времени и сил. Юля не то что не могла, боялась представить реакцию свекрови, если невестке придёт в голову оставить её одну справляться с постояльцами, а самой отправиться на маникюр, тем более к Миле, в город. Это действо займёт, по меньшей мере, половину дня. Алевтина Ивановна точно в восторг не придёт. Да и что Юле делать с длинными ногтями, да ещё в стразах, как у Ланы? Месить тесто, мыть полы, выскребать грязь из щелей под плиткой в ванных комнатах? На новые наряды ей денег не выдают, потому что бюджет в доме, по большей части, общий, и на что и сколько тратить решают родители Арсения. Вот и получается, что улыбаться, тем более безмятежно, Юле нечему, поводов находится мало. Но она улыбается, и бывает счастлива, когда находится рядом с мужем, когда они что-то делают вместе, когда планируют своё, отдельное, независимое от его родителей, будущее. Но, видимо, Сене этого стало мало в какой-то момент.

Обидно.

Проходя мимо дома бабы Клавы, Юля невольно сбавила шаг. Потому что увидела распахнутую настежь входную дверь, а на дороге, рядом с домом, был припаркован солидного вида внедорожник. Чёрный, угловатый и сверкающий. Юля шла мимо очень медленно, а в какой-то момент и вовсе остановилась. Всё-таки она впитала в себя атмосферу, что царила в последнее время дома у Тетериных, и теперь ей увиденное казалось неправильным. По крайней мере, неестественным. Словно, на самом деле, чужой человек нахально влез на их территорию. Юля была не частым гостем в доме Клавдии Поликарповны, но принять тот факт, что дом достался чужому, для неё уж и подавно, человеку, оказалось непросто. Было жалко. Не денег жалко, не наследства, а некой таинственной ауры, которая витала над домом, а теперь Юля её никогда почувствовать не сможет. Дом же, огромный, хмурый, несмотря на то, что весь был украшен изразцами, смотрел на неё равнодушно, как на чужую. Юля так засмотрелась на дом, на окна, которые будто глаза таращились на неё, что не сразу заметила Игната, что появился на крыльце. Он вышел не ради неё, если бы вдруг приметил из окна. Игнат говорил по телефону, и головой по сторонам не крутил, но Юлю всё же заметил в какой-то момент. Кивнул ей и сказал:

– Привет, Золушка.

А она вдруг перепугалась до ужаса, одного звука его голоса, потом его насмешливого взгляда, всего его внешнего вида, будто не она вчера поучала мужа и говорила, что на Игната специально всем городом наговаривают, а он невинный, несчастный и везде не при чём. Невольно сделала шаг назад, глупо тараща на тёмного мужчину глаза, потом всё-таки вспомнила о приличиях, и громко и отчётливо проговорила:

– Здравствуйте. – И поспешила дальше по дороге, запретив себе оборачиваться. Но чувствовала, чувствовала, что ей смотрят в затылок. Вот только не верилось, что смотрит Игнат, он, наверное, уже успел позабыть о ней. Это дом провожал её взглядом, насмешливым и снисходительным, точно таким, какой был у бабы Клавы. Её душа осталась в этом доме, и теперь наблюдала за происходящим, и продолжала строить козни, посмеиваться и даже пальцем грозила. Просто никто больше не видел.

Чуть позже, возвращаясь из магазина, Юля снова встретила Игната. На узких улочках маленького городка, не встретиться было странно. Но на этот раз она увидела его издалека, на центральной площади. Сначала заметила его машину, а после и его самого. Он помогал выйти из автомобиля благообразной женщине в возрасте, по всей видимости, своей маме. И Юля опять сбавила шаг, с любопытством наблюдая. За два года жизни в этом городе, она никогда не встречалась с Ольгой Кудеповой. Как-то не довелось. А, возможно, довелось, на улице или в магазине, но, естественно, ей не пришло в голову обратить на женщину внимание, не зная, кто она. А вот теперь Юля к ней с интересом приглядывалась, видела, как Игнат, такой большой и сильный, весьма трепетно поддерживает мать под локоток, а, дай ему волю, наверное, на руках бы донёс до магазина через дорогу, и ничего зазорного в этом бы для себя не увидел. А его мама сияла радостной улыбкой, что-то говорила сыну без умолка, и с удовольствием принимала помощь и держала сына за руку. Хотя, по виду, совершенно в помощи не нуждалась. Женщиной она была моложавой, выглядела хорошо и бодро. Просто она очень радовалась тому, что сын, наконец, рядом.

Наблюдала за ними не только Юля. Она в какой-то момент обвела улицу взглядом и заметила ещё любопытствующих, но матери и сыну ни до кого дела не было. Они были заняты собой, и Юле вдруг стало неловко. Она, получается, тоже за ними подглядывала, подсматривала, хоть и без дурного умысла. Заставила себя отвернуться, и поспешила домой.

Вечером Юля узнала, что Игнат всё же связался с отцом. По телефону или, возможно, они так же, как и она, столкнулись на улице, известно ей не было, но Игнат предложил встретиться и обсудить возникшие вопросы по наследству.

– Обсудить, если есть, что обсуждать, – повторил слова старшего сына Николай Васильевич и зло сверкнул глазами в сторону. – Он так сказал.

– И где вы будете встречаться? – поинтересовался Сеня. Зачем-то глянул на Юлю. – Или он снова заявится к нам в дом?

– Нет. Мы решили встретиться в бабкином доме.

– Не знаю, что ты собираешься с ним обсуждать, – вздохнула Алевтина Ивановна. – Судя по всему, из города он уезжать не торопится. Разгуливает по улицам, как по собственному имению. Да Ольгу на машине катает. – В голосе свекрови слышалось неподдельное возмущение. – А она вся разряженная, улыбается!.. Сыночка всем демонстрирует.

– Тачка у него крутая, – вдруг заметил Арсений. – Она одна, наверное, стоит дороже, чем бабкин дом.

Николай Васильевич на сына посмотрел в упор, нахмурился.

– Серьёзно?

– «Гелендваген», пап. Уж, во всяком случае, не меньше.

Свёкор недовольно выдохнул, отвернулся ото всех. По всей видимости, размышлял с какой позиции ему разговаривать со старшим сыном при встрече. С позиции силы теперь вряд ли получится. А уж отцовского наставления и подавно. Юля за свёкром украдкой наблюдала, не потому что ей было очень интересно или как-то беспокоил происходивший разговор, она старалась не прислушиваться, устав от обсуждения одних и тех же проблем, но говорить об этом вслух ей, конечно же, не стоило. И сейчас, отвлёкшись от переписки с Милой в телефоне, она подняла глаза, посмотрела на свёкра, на его спину, на его напряжённую позу, и вдруг подумала о том, что Игнат на него всё же похож. Да, Николай Васильевич ниже ростом, но эта напряжённость, упёртые в бока руки и даже выдвинутый вперёд упрямый подбородок, которого Юля сейчас видеть не могла, но прекрасно себе представляла – всё это было и в Игнате. А вот в Арсении, странным образом, подобной схожести с отцом не было, Сеня с Лерой были похожи на мать. И во всей этой ситуации, Юле больше всего было жаль Игната. По крайней мере, она чувствовала острую несправедливость по отношению к нему со стороны Тетериных. Скорее всего, и баба Клава её чувствовала, и, возможно, замечала ту же схожесть мальчика с родным внуком, поэтому и решила так поступить. Даже в завещании написала: «Я восстанавливаю справедливость». И Юля, чем больше слушала о прошлом и проникалась происходящим вокруг, тоже всё чаще задумывалась о творящейся несправедливости. Было неприятно, прискорбно узнавать столь нелицеприятные вещи о своих родственниках, особенно о муже, и поэтому она старалась не вмешиваться в разговоры, чтобы снова не остаться виноватой. В данной ситуации Тетерины показывали свою не лучшую сторону, казались мелочными и жадными, всё делили шкуру убитого не ими медведя.

Из-за своих ощущений, чувства противоречия, Юля не могла настроить себя против Игната Кудепова, что бы и от кого о нем не слышала. Надо сказать, что про его возвращение в город говорили не только Тетерины, говорили все кругом. В магазинах, на рынке, на площади. Раньше Юля не представляла, что нужно совершить такого, чтобы о тебе сплетницы на центральной площади города судачили. Пусть сплетницы в возрасте, и городок очень маленький, больше напоминающий деревню. Но так, наверное, даже хуже, когда все знают всех, а половина друг другу доводится пусть и дальней, но роднёй. Вот поэтому и не забываются истории тридцатилетней, двадцатилетней давности. Родственники всё помнят, и на кухне, под чаёк, без конца припоминают. Кто в кого был влюблён, кто кого бросил, а кого обманул. И если бы не лето, не туристический сезон в разгаре, все в городе только и были бы заняты смакованием слухов и позабытых деталей, большинство из которых уже не имели под собой никаких оснований. Историю появления на свет Игната Кудепова вновь раздули с новой силой. Ведь получается, что Клавдия Поликарповна официально признала его Тетериным, почитай, всё наследство семьи оставила незаконному правнуку, назло остальным родственникам. А наследство было немалое, было что терять.

И единственный человек, который к сплетням вокруг оставался спокойным, даже равнодушным, был сам Игнат. Он гулял по городу, возил маму по магазинам, ужинал в ресторане. Об этом Юля узнала, стоя в очереди в магазине. Женщины обсуждали, ведь племянник одной знакомой, работает официантом в самом дорогом ресторане городка, в котором обычно обедают и ужинают лишь столичные гости да иностранцы, которым все цены нипочём, и вот этот племянник и разболтал всем вокруг, что Игнат Кудепов ужинал у них, и оставил приличную сумму денег. И даже ему, болтливому, оставил хорошие чаевые.

Юля, слушая всё это, лишь вздыхала. Казалось, что в городе остановилась жизнь в ту минуту, когда Игнат Кудепов вернулся. Скоро уже китайским туристам начнут пересказывать легенду о его рождении. Глядишь, пойдёт сказание по миру.

А сам Игнат, тем временем, не обращая внимания ни на всеобщее любопытство, ни на засилье китайских туристов вокруг, прибывших на нескольких больших автобусах и снующих всюду с фотоаппаратами, сидел в кафе и пил кофе. Расслабленный, и, судя по всему, никуда не спешащий. Юля зашла в кафе, заказать для постояльцев несколько бутылок местного слабоалкогольного напитка, и увидела его. Игнат пил кофе, один в достаточно просторном зале кафе, и смотрел в окно, наблюдал за теми самыми китайцами, с тем же интересом, с которым наблюдают за суматошными воробьями. Даже головы не повернул, когда Юля вошла в зал кафе и прошла мимо него. А она не знала, стоит с ним здороваться или нет. Решила, что не стоит. Вдруг Игнат размышляет о чём-то важном, и только кажется скучающим? А он её не заметил.

– Полчаса уже сидит, – печальным шёпотом оповестила Юлю знакомая девушка за стойкой. Девушка была молоденькой, но, по всей видимости, впечатлительной, успела наслушаться страшилок про своего сегодняшнего гостя, поэтому выглядела невесёлой, даже немного нервной. Но при этом не отрывала от мужчины жадного взгляда. Что тоже было понятно, не часто в их маленьком городке попадаются особи мужского пола, на которых хочется смотреть и смотреть, не смотря на все предостережения и глупые страхи.

Юля девушке ободряюще улыбнулась, после чего равнодушно заметила:

– Пусть сидит. Может, у тебя кофе вкусный.

– Ага, как же, – скривилась юная продавщица. Затем облокотилась на стойку и подпёрла подбородок рукой, снова на Игната уставилась, а выражение на её лице при этом стало мечтательным. – Эх, почему не бывает мужиков без изъянов.

– Потому же, почему и женщин, – ответила ей Юля. И попросила напоследок: – Не забудь оформить заказ. Сеня завтра заедет, заберёт.

– Конечно.

Юля направилась к двери, снова прошла мимо Игната, и тот всё же повернул голову и посмотрел на неё. Его взгляд показался ей хитрым и настырным, хотя, Игнат смотрел Юле в лицо, оценивать её внешний вид, вроде как, не собирался.

– Привет, Золушка, – сказал он. Улыбнулся.

Вот улыбка у него точно была сверхъестественная, от которой сердце в груди делало кульбит. Колдовская, заговорённая, в эту секунду Юля готова была выслушать все домыслы, и в них безоговорочно поверить. Белозубая улыбка сверкнула на смуглом лице, а глаза загадочно сверкнули.

Пришлось нервно кашлянуть. Но кивнула, поздоровалась в ответ.

– Здравствуйте.

– Вся в трудах? – поинтересовался Игнат.

Юле пришлось остановиться рядом с ним.

– Нет. Решила прогуляться до магазина.

– Магазины для женщины – это хорошо. Они делают её добрее.

– Смотря какие магазины и какая женщина, – сказала Юля, а Игнат вдруг улыбнулся шире, и она поняла, что до этого на его губах была дежурная, ничего не значащая улыбка, а вот сейчас он, на самом деле, смеётся.

– Согласен, – кивнул Игнат. Указал на место за столом. – Посидишь со мной? Кофе выпьем.

Вроде бы, ничего страшного и опасного в его предложении не было. Что может быть опасного в чашечке кофе? Но Юля чувствовала любопытный взгляд, направленный в затылок, и понимала, что соглашаться нельзя, иначе к вечеру весь город будет в курсе того, что она сдалась на милость дьявола Игната Кудепова.

– Если честно, мне нужно идти.

– Не против, если я немного провожу? Кофе мне, кажется, более чем достаточно.

Он поднялся из-за стола, и Юля сразу почувствовала себя маленькой и слабой рядом с ним, практически бестелесной. Кстати, совсем недавно, глядя на себя в зеркало, пришла к выводу, что ей не следует больше снимать пробу с мучных блюд, можно даже сесть на какую-нибудь диету и сбросить пару-тройку лишних килограммов. Глядя на себя, поняла, что прежние платья и деловые костюмы, которые она носила до замужества, и что до сих пор висят в шкафу в квартире родителей, и в которых у неё была точёная фигура, сейчас могут катастрофически на талии не застегнуться. Настолько себя запугала, что начала ощущать себя большой и неповоротливой, даже рядом с мужем, а вот рядом с Игнатом, когда он выпрямился в полный рост, Юля почувствовала себя пушинкой, маленькой и невесомой. Это чувство пришлось по душе, оно пролилось бальзамом на её самолюбие, и, наверное, поэтому Юля и не стала возражать, когда они с Игнатом вместе вышли из кафе.