Почему она испугалась только сейчас? Попав в плен к фалийцам, она знала, что её ждут страдания и унижения, но держалась лучше остальных соплеменников. А теперь, оставшись наедине со мной, она испугалась? Я ведь даже не начал экзекуцию! И почему меня так разозлил её страх?

Я постарался заставить себя мыслить трезво. Эльфийка, дрожа, одёргивала потрёпанное платье, словно только сейчас обнаружив, в каком оно плачевном состоянии. Что ж, раз её пугала моя близость, я должен был этим воспользоваться. Тем более, как ни странно, этого мне хотелось больше, чем хладнокровно пытать её.

Я провёл пальцами по её щеке и встретил взгляд полных ужаса глаз. К моему удивлению, меня это задело. Я же не сделал ей ничего страшного! Почему девушка меня боится? Я вздрогнул. А почему мне так неприятен её страх? Ведь такой реакции я и добивался. Тьма и Бездна! Я не хочу, чтобы она боялась моих прикосновений! Не хочу!

Я погладил её обрезанные волосы. Такие мягкие! Широко распахнутые топазовые глаза оказались совсем близко. Сквозь пелену желания я отрешённо отметил, что страх в них сменился яростью.

Лицо пронзила резкая боль. Я вскрикнул и отскочил от девушки, прижимая ладонь к горящей щеке. Отняв руку, я обнаружил на пальцах кровь. Девушка выглядела обескураженной, и это меня разозлило. Я уже рассказывал вам о боязни боли, моей слабости. А сейчас я выдал эту слабость пленнице, и её растерянность подтверждала, что она сделала верные и самые невыгодные для меня выводы. Увидев мой страх, она забыла о своём.

Рыча, я схватил её за руки. Сдавленно пискнув, девушка попыталась вырваться, но я без труда стянул с её пальца кольцо. Кольцо, повёрнутое камнем к ладони – им эльфийка меня и поранила. Оттолкнув девушку, я вышел из палатки, сжимая в руках трофей. Необходимо было привести мысли в порядок.

Боль в щеке мешала сосредоточиться. Рана всё ещё кровоточила. Я стал рассматривать отнятое у эльфийки кольцо. Оно казалось не выкованным, а сплетённым из множества тонких золотых проволочек. Аквамарин, выглядывающий из их причудливого переплетения, был обагрён моей кровью.

Я спрятал кольцо в карман и закрыл глаза, стараясь отрешиться от боли. Тьма и Бездна, можно подумать, это моя первая жертва. Её храбрость, искренность и красота привлекали меня, но неужели я оказался настолько очарован, что потерял бдительность?

В голове творился какой-то хаос. Я хотел заставить пленницу трепетать от страха, но её ужас не приносил мне удовольствия. Мысль о том, чтобы причинить ей боль, внезапно показалась мне святотатственной. Я вспомнил её глаза, вспомнил охвативший меня восторг, когда увидел в них благодарность. Что со мной произошло? Даже прикоснуться к пленнице казалось мне немыслимым кощунством. Я хотел любоваться ей, а не пытать её. Видеть в топазовых глазах радость, а не ненависть.

– Тебе понадобилась помощь? – с надеждой прошелестел внезапно появившийся Вайрис.

– Нет. Не сегодня.

Никогда. К этой девушке я Вайриса не подпущу.

Вампир не отрывал взгляд от моей раны.

– Мне казалось, я слышал твой крик, – произнёс он.

– Просто не ожидал от неё сопротивления.

– Для тебя это не свойственно, – покачал головой Вайрис. – Уверен, что обойдёшься без меня?

– Разумеется, – тревога вампира вкупе с его желанием поучаствовать в экзекуции начинала меня злить.

– Ты выглядишь странно, – не унимался помощник. – Совсем не так радуются долгожданной жертве.

– Вайрис, найди себе дело где-нибудь подальше от меня. Ты мешаешь мне сосредоточиться.

Вампир поджал губы.

– Как пожелаешь, – бросил он и зашагал прочь.

Обиделся. Но сейчас меня это мало волновало. Ведь в палатке ждала своей участи солнечная эльфийка, заставившая меня опозориться перед собой и помощником. Я попытался вырвать из памяти вожделение, охватившее меня от простых прикосновений и близости её взволнованного дыхания. Нельзя поддаваться желанию, если оно затмевает разум. С трудом настроившись на рабочий лад, я вернулся в палатку.

И все мои усилия едва не пошли прахом, когда я увидел сочувствующий взгляд сидящей на стуле пленницы. Подумать только! Она меня жалела!

– Я не разрешал тебе садиться, – произнёс я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более бесстрастно.

Эльфийка испуганно захлопала глазами и медленно встала. Медленно! Мой разум затопила холодная ярость. Да она насмехается надо мной!

Девушка сдавленно пискнула и дёрнулась, когда я сковал её воздушными путами. Чары, подчиняясь моей воле, подняли её в воздух. Распятая над землёй эльфийка хотела закричать, но из раскрытого рта не вырвалось ни звука. Глаза девушки округлились. Магические потоки запульсировали, отвечая на переполняющий её ужас. Она дёрнулась, когда её коснулось моё заклинание. Я знал – сейчас эльфийка чувствует, будто тысячи иголок вонзились в её тело.

Принесло ли это мне удовлетворение? Отнюдь. Девушка извивалась, тяжело дыша, насколько позволяли ей невидимые путы. Побелевшие губы раскрывались в безмолвном крике. Потоки тёмной энергии скользили между моих пальцев, искрясь и переливаясь в ответ на боль и страх солнечной эльфийки. О да, я разглядел несколько новых необычных нитей, требующих изучения, но никак не мог сосредоточиться на них. Эльфийка больше не смущала меня взглядом, да она и не могла ничего разглядеть сквозь пелену боли. Однако я нервничал и никак не мог полностью отдаться процессу. Муки беспомощной девушки впервые не доставляли мне удовольствия.

Я заметил на щеках эльфийки слёзы и замер в замешательстве, наблюдая за их медленным движением по гладкой коже. Потоки тёмной энергии всколыхнулись и искривились, словно пытаясь обойти девушку стороной. Я никогда раньше не сталкивался с таким эффектом. Запечатлеть, запомнить, воспроизвести и изучить – вот что я должен был сделать и сделал бы, находясь в здравом уме. Но завороженный молчаливыми слезами эльфийки я едва обратил на них внимание.

Бесполезно. Злясь на себя, я распустил заклинания, и девушка с тихим стоном рухнула на пол. Не глядя на неё, я вышел из палатки. Пока я не могу справляться со своими эмоциями, это просто бессмысленная трата времени.

Как ни странно, Вайриса снаружи не оказалось. Приводить пленницу в порядок самостоятельно я не собирался, поэтому решил поискать помощника в палатках коллег. Тех, разумеется, что были не против принимать посетителей во время экспериментов.

Пытаемые в палатках коллег эльфы не вызвали у меня никакого сострадания. И что не так с моей пленницей? Быть может, попросить Сольвера заменить её? Нет, это вызовет ненужные вопросы. Тем не менее, в лабораторию Сольвера я всё же заглянул. И, помимо самого некроманта, обнаружил там и своего помощника.

– Так быстро? – вампир и не пытался скрыть удивление. – Что случилось?

Я скрипнул зубами. Сольвер с интересом уставился на меня. Хоть он и не сплетник, Вайрису стоит лучше следить за тем, что и при ком он говорит. Да и по моим ощущениям времени прошло предостаточно.

– Разве быстро?

Вампир изучал меня внимательным взглядом.

– Прошло всего два часа, Меркопт.

Я надеялся, что на лице не отразилось моё потрясение. Обычно я тратил на пленников часов шесть. Да, сегодня я покинул палатку раньше. Но всего два часа?

– Не важно. Иди и приведи пленницу в порядок. Кажется, её вырвало.

Вайрис подчинился, как ни странно, без всяких выражений. Я вышел следом, извинившись перед Сольвером за беспокойство. И тут вспомнил – ведь помощник был на меня обижен. Его так шокировало моё поведение, что обида отошла на второй план, уступив место любопытству? Меня это совсем не обрадовало.

Когда я вернулся к палатке, Вайрис как раз покидал её. По его взгляду я понял – вампир разочарован.

– Девчонка спит, – буркнул он. – Отключилась, по-видимому, сразу.

В его глазах читался невысказанный вопрос: что меня так взволновало? Но спрашивать Вайрис ничего не стал – побоялся показаться невнимательным и поверхностным и тем самым рассердить меня. Это принесло мне некоторое облегчение – вампир решил, что меня потрясли результаты исследований, которые ему малопонятны, но очень интересны. Пойми Вайрис истинную причину моего срыва, он бы повёл себя совсем по-другому.

– Хорошо. Можешь идти.

Вайрис ушёл. Молча, без привычных шуточек и предложений помочь. Не найдя в эльфийке ничего интересного, он снова вспомнил об обиде.

Я вошёл в шатёр. Девушка действительно спала, свернувшись калачиком возле очага. Такая реакция после пыток не редкость. Затаив дыхание, я присел рядом с эльфийкой. Сейчас меня не выводил из равновесия взгляд её золотистых глаз, и я хотел получше её рассмотреть. Вайрис умыл пленницу, и сейчас она, спящая, умиротворённая, с мерно вздымающейся грудью, показалась мне самым совершенным земным творением. Открытая, светлая, невинная и абсолютно здесь неуместная. Её чистота словно изобличала мою порочность. Я трепетал, как недостойный жрец перед внезапно открывшейся ему священной тайной.

Разум упорно напоминал мне, что передо мной простая пленная эльфийка, каких десятки сейчас в лагере, расходный материал, подопытная для магических исследований. Но я видел перед собой святыню. Я глядел на спящую эльфийку и наблюдал, как рушится мой привычный мир.

Тогда я не стал её будить и подвергать новым мукам. Мне нужно было обдумать, что со мной происходит и как с этим бороться.

Я вернулся на следующее утро, полный решимости. Эльфийка сидела на полу, но вскочила на ноги, едва я вошёл.

Она помнит, за что я наказал её в прошлый раз.

Я снова видел страх в её чудесных, добрых глазах. Но было там и сожаление.

– Привет. Прости за этот шрам. Я не хотела, я забыла про кольцо. Я могу исцелить рану, если хочешь.

Она произнесла это всё быстро, избегая моего взгляда, словно боясь, что я снова её накажу.

– Пусть останется, как напоминание о моей слабости.

Эльфийка кивнула и опустила глаза, не зная, что делать дальше. Я же захотел продолжить разговор.

– Как тебя зовут?

– Анья.

– Ты понимаешь, что умрёшь здесь, Анья?

Она вздрогнула и бросила на меня полный ужаса взгляд. Я почувствовал стыд, но хладнокровно подавил его. Я должен был перебороть свою слабость.

– Почему? Я же не сделала ничего плохого. Я не хочу умирать.

– Потому, что мне нужна твоя боль, твои страдания, твои слёзы. Я некромант, и в чужих муках я черпаю силу. Тебе действительно нужно прощение такого человека за какой-то ничтожный шрам?

Анья молчала, слишком подавленная, чтобы говорить. Довольный победой, я приступил к экзекуции.

Она трепыхалась в моих магических путах, безмолвная и беспомощная, как бабочка в паутине. Я мучил её с удвоенной страстью, стремясь наверстать упущенное за вчера. Вымотавшись сам и доведя до изнеможения её, я опустил пленницу на пол и, ликуя в душе, направился к выходу, когда меня настиг её сдавленный голос:

– Прости меня…

Стена хладнокровия, которую я возвёл вокруг сердца, рухнула, и душу мою вновь затопил стыд за совершённое святотатство. Я ушёл, надеясь, что эльфийка не заметила моей борьбы. Анья… Почему она продолжает извиняться за этот шрам? Она хочет прощения за такую мелочь, а я, пытая её, чувствую себя стократ более виноватым.

Я понял, раз не могу бороться с Аньей, то должен убить её. Лучше так, чем вовсе отказаться пытать её, продемонстрировав слабость.

Но я не смог сделать этого. Смотрел на неё, дрожащую от боли в моей паутине, и не мог заставить себя прекратить её мучения. Все чувственные нити, все болевые точки, ясные и чёткие под моим опытным взглядом. Тянуть их и надавливать, при этом оставляя жертву живой, в сознании и сохраняющей рассудок – настоящее искусство, которому я учился годами. Казалось бы, одно решительное движение: грубо схватить нити и рвануть, ударить по болевым точкам всей силой, и эльфийка умрёт мгновенно.

Я этого не сделал. Я не смог её убить. Покинув Анью и вернувшись в спальную палатку, я остался наедине со своей мятущейся душой. Той ночью я второй раз в жизни разрыдался. Я испытывал отвращение к себе и не понимал, как мне поступить дальше.

Знакомо ли вам чувство, когда всё, во что вы верили, обращается в пыль? Ты ясно видишь свою цель, годами прокладывая к ней путь, считая его идеальным и единственно верным. И вдруг чужая, неведомая сила словно возносит тебя над реальностью, заставляя увидеть мир иначе, под другим углом. И ты понимаешь, что знаком был лишь с малой его частью, а избранный тобой путь не просто ничтожен, но и ведёт в тупик.

Я пережил крушение идеалов и окунулся в этот новый, неведомый мир. Мне нужно было учиться жить заново. В то утро я шёл к Анье, не зная, как поведу себя с ней. Я ничего не планировал, ни к чему не готовился. Я просто хотел разобраться.

Анья уже ждала меня, чистая и подготовленная к экзекуции. Когда я вошёл, она осталась сидеть. Наверное, поняла, что покорность и готовность выполнять приказы не смягчат её участь. Чудесные топазовые глаза покраснели от слёз, а взгляд стал печальным и отрешённым. У меня заныло в груди – я уже надломил её душу.

Я не знал, о чём с ней говорить, не представлял, что делать. Просто сел напротив неё и сказал первое, что пришло в голову:

– Привет, Анья.

Она посмотрела на меня настороженно, словно ожидая подвоха. Я страстно желал, чтобы ничто в моём облике не напугало её, и возликовал в душе, когда она робко улыбнулась и ответила:

– Привет.

Воодушевлённый, я решил продолжить. Просто поговорить обо всём, что взбредёт в голову. Я надеялся, это отвлечёт Анью от мрачной реальности и вернёт улыбку её лицу. Я подозревал, что только такая Анья: жизнерадостная, искренняя, настоящая – поможет мне разобраться в себе.

– Расскажи о себе, Анья.

– Что рассказать? – в её голосе снова промелькнул страх, и я постарался ответить как можно спокойнее.

– Что хочешь. Где родилась, чем занималась, кто твои родители. Или любое другое, что захочешь высказать.

– Ладно, – неуверенно начала Анья. – Я из Онрилл-Этила, из города Офесса, что на границе с Катароном. Мои родители – целители. И я тоже буду целительницей, когда закончу обучение. Мы отправились в Зачарованный лес потренироваться вдали от онриллов. Чтобы понять свои возможности при недостатке сил. И тогда… тогда… ваши монстры…

Она потупилась, вновь погружаясь в отчаяние, и я поспешил отвлечь её от скорбных мыслей.

– Можешь задавать мне вопросы, какие хочешь. Если это в моей власти, я отвечу. Не бойся спрашивать, обещаю, это не повлечёт никаких наказаний.

– Хорошо, – она подняла на меня глаза, в которых заметно прибавилось решимости. – Почему ты меня мучаешь?

Ох, я должен был предположить, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет. Но, так как я пообещал, пришлось отвечать:

– Такова моя работа. Тёмные маги черпают силы в страданиях жертв.

– Значит, я просто случайная жертва?

– Да.

– Я правда умру здесь?

– Да.

Едва ответив, я осознал, что всё бы отдал, лишь бы это было неправдой! Внезапно я понял – со смертью Аньи часть моей души тоже умрёт.

Анья же гордо вскинула голову, с готовностью принимая свою судьбу.

– Я рада, что моих родителей и тысячи других благородных эльфов такая участь миновала. Я благодарна Свету, что вам досталась всего лишь я, а не лучшие из лучших служителей Добра и Мира.

Она смотрела на меня с вызовом, словно обречённая на смерть королева.

– Такое благородство свойственно немногим, – медленно произнёс я, очарованный её пламенной тирадой.

– Я ничем не примечательная солнечная эльфийка. Приступай же к своей работе, жестокий некромант. Не смущай моё сердце пустыми разговорами.

Однако, я видел, что решимость вот-вот оставит её. Анья боялась предстоящих пыток. Я ждал, сам не знаю, чего. Анья, не выдержав моего взгляда, не понимая причины бездействия, сникла и разрыдалась.

– Чего ты ждёшь, некромант? Чего добиваешься?

– Меркопт. Меня зовут Меркопт.

И я внял её просьбе, поняв, что дальше тянуть нельзя. Я старался ограничиться минимумом манипуляций, причинить ей как можно меньше страданий. И всё равно содрогался каждый раз, когда магический импульс, вызванный её болью, отзывался в энергетических потоках. Мне казалось, эта пытка продолжалась вечность. Я не хотел мучить Анью, но не знал, как избежать этого.

Я осторожно опустил её на пол. Она обмякла и сжалась, тело её содрогалось в рыданиях. Внезапно до моего слуха донеслись её слова, отчётливые и от того ещё более пугающие:

– Меркопт… Убей меня, пожалуйста. Я больше не могу терпеть эту боль.

Остолбенев, я смотрел на неё, не зная, что ответить, и, видимо, было в моём взгляде что-то, удивившее Анью настолько, что она прекратила плакать.

– Не могу, – вот и всё, что я сумел произнести, покидая её палатку.

Однако, описывая вам своё противостояние с Аньей, я отвлёкся от событий, происходивших в нашем лагере. Вайрис упивался обидой ровно два дня, затем не выдержал и вновь стал упрашивать меня позволить ему понаблюдать за процессом. Разумеется, я отказывал, но избавиться от его общества не мог – ведь в обязанности вампира входило приводить мою пленницу в порядок и кормить её. Я проводил с Аньей лишь несколько часов в день, как и с любым другим пленником, стараясь не вызвать подозрений. Вайрис же мог посещать эльфийку когда и сколько ему вздумается. Он не расспрашивал меня ни о девушке, ни о моих исследованиях, мне казалось, он хотел во всём разобраться сам. Оставалось лишь надеяться, что в своём любопытстве он не перейдёт границ дозволенного.

Вовсе отказаться от услуг помощника я не мог, опять-таки опасаясь вызвать подозрения. Словами не передать, как меня выматывала необходимость сохранять авторитет. В последние годы мне это удавалось без труда, но сейчас всё могло рухнуть в один миг из-за малейшей оплошности.

Возвращаюсь к событиям последнего дня. Когда я, смятённый, вышел от Аньи, вокруг царило непривычное оживление. Как оказалось, вернулся последний ожидаемый нами отряд с пленниками, и слуги уже начали сворачивать лагерь.

Меня удивило, что Вайрис меня не предупредил. В таких случаях я разрешал ему прерывать экзекуцию. Более того, он обязан был её прервать. Однако, не сделал этого. Вокруг сновали орки и люди, нагружавшие повозки под контролем некромантов, и перегонявшие пленников. Но своего помощника я нигде поблизости не видел.

Я отдал необходимые распоряжения обслуге касательно моих вещей и занялся поисками Вайриса. Вампира я обнаружил вместе с Сольвером.

– Уже освободился, Меркопт? – с улыбкой обратился ко мне Вайрис.

– Как видишь. Ты должен был зайти и предупредить меня о сборах.

Вампир с издевательской улыбкой развёл руками.

– Эти четыре дня ты так упорно запрещал мне нарушать твоё уединение с эльфийкой, что я решил не сердить тебя, отвлекая из-за такой мелочи от важных исследований. К тому же, – Вайрис одёрнул манжеты на рукавах. – Сольвер предоставил мне собственных пленников и предложил стать его ассистентом. Знаешь, я счёл это более заманчивым, чем выносить помои за твоей эльфийкой.

Я перевёл взгляд на Сольвера, но по его лицу сложно было понять, о чём он думает. Казалось, происходящее его забавляло.

– Удачи, Сольвер, – сдержанно произнёс я. – Надеюсь, он тебя не разочарует.

Отвечать вампиру я счёл ниже своего достоинства.

В душе я ликовал: Вайрис сам избавил меня от своего присутствия. Теперь мне не придётся юлить и избегать собственного помощника. Тогда я так обрадовался, что не придал особого значения нашему короткому разговору. Хотя, вспоминая о нём теперь, я нахожу, что Вайрис вёл себя чересчур вызывающе, даже для своей природной склонности к острословию. Он хотел спровоцировать меня. Зачем? Возможно, желал продемонстрировать, что теперь он под защитой Сольвера. Ведь, по сути, я должен был пресечь столь бестактное поведение вампира. Тогда бы Сольвер вступился за него, как и планировал Вайрис.

Тогда я так радовался, ведь скрывать разлад в душе от окружающих теперь будет намного проще. Но совсем не подумал, что без помощи Вайриса мне придётся гораздо чаще общаться с пленницей, привнёсшей хаос в мой холодный разум.