Мне надо было проникнуть в дом, где жили мои родители, и я не знала, что делать. Я не могла поехать к себе в однокомнатную квартиру, которую мне купили родители, когда я вернулась в свой город после учебы в Московском университете – у меня не было ключей. Ключи были еще у одного человека – папиного компаньона и старого друга Алексея Богданова, и поэтому вернее всего – обратиться прямиком к нему. Если только он жив. Если убийство отца имело под собой причины бизнес-разборок, тогда вполне вероятно, что следующей жертвой стал Богданов.
Я вздохнула. Мне он никогда не нравился. Среднего роста, рыхлый, с двумя подбородками и пухлыми пальцами. Он зачесывал волосы назад и часто вытягивал губы трубочкой. Отец говорил, что его чрезмерная полнота – результат нарушения обмена веществ. И глупо судить о людях по их внешности – осадил он меня, когда я, скривив губы, сказала, что дядя Леша – жирный уродец.
И вот к этому Богданову мне теперь следовало обратиться. Я помнила телефон папиной конторы наизусть. Я позвонила туда, трубку сняла секретарша. Быстро, торопливо я назвала себя и попросила позвать к телефону Богданова. Та охнула и соединила меня с ним.
– Алло! – услышала я настороженный голос в трубке.
– Дядь Леша! Это я… Ксения. – В трубке повисло молчание.
– Какая Ксе… Ксюха! Ты, что ли? – в голосе слышалось недоверие. – Бог ты мой! Ксюха! Ты где? Откуда? Ксана! Я сейчас приеду за тобой…
– Я на вокзальной площади. Около магазина «Рассвет».
– Стой там. Я сейчас буду. Никуда не уходи. Жди меня. Слышишь! Стой и жди.
– Не уйду.
Богданов приехал через двадцать минут и, увидев меня, распахнул руки.
– Ксюха! Радость моя! – и влепил в лоб звонкий поцелуй. – Какими судьбами? Да еще волосы перекрасила!
И тут я приняла единственно правильное, как мне казалось, решение.
– Я в ту ночь не была со своими… В последний момент передумала и поехала в другое место.
– Поссорились, что ли? Накануне Нового года? – И Богданов покачал головой.
Я кивнула.
– Я так мучилась потом. Даже не смогла вернуться в город. Решила уехать, сбежать ото всех. Как подумаю, что они мертвы, а я…
– Ксана, Ксана! – укоризненно сказал Богданов. – Умная, взрослая, красивая, а ведешь себя как ребенок. Честное слово. Мне-то могла позвонить? И сказать, что все в порядке! Исчезла, и с концами. Я же тебя с таких лет помню. – И он показал рукой от асфальта. – И где же ты была все это время?
– Жила в одном городе.
– Каком?
– Припяти, – соврала я.
– Работала?
– Нет. Жила гражданским браком на иждивении одного подлеца.
Богданов покачал головой.
– А Володя?
Володя Иванников сгинул в глубинах моей памяти, и, видимо, навечно. Я не могла относиться к нему всерьез, как ни старалась. И этим очень огорчала своего отца, который хотел, чтобы я вышла за него замуж. Володю я знала с детских лет и поэтому относилась к нему как к другу. А вот он…
– Как он?
– Не знаю, – вздохнул Богданов. – Саша надеялся, что вы с ним породнитесь. Он очень семью его уважал.
– Живут с человеком, а не с семьей.
– Что-то ты не по возрасту мудрой стала, как старушка.
Но тут же Богданов спохватился, что ляпнул бестактность, и сменил тему.
– А что стоим! Поехали ко мне! Ты чего мокрая такая?
– Зонтик забыла. Я хотела к себе, – подчеркнула я.
– Ну да… – Богданов поскреб подбородок. – Но с собой ключей у меня все равно нет. Так что… сначала в любом случае ко мне. Борща поешь, моя Наталья приготовила. Она как узнала – не поверила, подумала, что я прикалываюсь.
– Хороши приколы! – усмехнулась я.
– Да… – вздохнул он. – Как подумаю об Александре…
– Не надо, – жестко оборвала я его.
Богданов замолчал.
– Давай в машину, – кивнул он. – И ко мне. Там и продолжим разговор.
В машине играла негромкая музыка. Я вертела головой по сторонам. В моем городе почти ничего не изменилось, но казалось, что город меня предал, он был мне чужим. Или это я так сильно изменилась? Почти каждое место в городе я мысленно связывала со своим прошлым и на какое-то время предалась воспоминаниям. В дороге Богданов рассказывал о наших общих знакомых. Я слушала его вполуха, пока не выхватила фамилию Каргополов. Это был тот самый бизнесмен, которого обвиняли в поджоге центра, вину за который в конечном итоге повесили на отца.
– Он теперь здесь хозяйничает вовсю. Прибирает предприятия к своим рукам. Вконец распоясался. И у администрации на хорошем счету. Нашему бизнесу совсем худо приходится. Я тебе потом дам подробный отчет о нем, – проговорил Богданов скороговоркой. – Ты не волнуйся.
– Да я и не волнуюсь, – пожала я плечами. – Нисколечки.
Странное дело: акции, прибыль, все это сейчас волновало меня меньше всего по сравнению с тем делом, которое привело меня в мой город, – найти убийц моей семьи.
Загорелся красный свет, и Богданов затормозил.
– Непривычно тебя с этим цветом волос видеть. Странно как-то, ей-богу.
– Зато безопасней.
Он дернулся, но ничего не сказал.
Наталья, жена Богданова, худая и шустрая не в пример своему супругу, встретила меня натянутой улыбкой.
– Проходите, Ксения, все это настолько неожиданно… – замялась она.
– Я понимаю.
За столом царило легкое напряжение. Супруги как будто чего-то ждали. То ли полной и исчерпывающей информации от меня, то ли чего-то еще…
К еде я почти не притронулась. Аппетита никакого не было. Выпив кофе, встала из-за стола.
– Алексей Петрович! Я хочу взять ключи и поехать к себе домой.
Супруги невольно переглянулись.
– Да-да, – быстро сказал Богданов. – Сейчас, может быть, ближе к вечеру поедешь…
– Да нет. Какая разница?
– Никакой, – согласился он. – Действительно никакой.
Он дал мне ключи, и я поехала к себе, распрощавшись с Богдановым и его женой.
По мере приближения к дому все большие сомнения терзали меня. Стоит ли так открыто посещать нашу бывшую квартиру? Может быть, все-таки это следовало сделать позже? Не так сразу… Но с другой стороны, что-то упорно толкало меня вперед, и я не могла остановиться. Не могла я больше просто сидеть, ничего не предпринимая. Словно помимо меня был запущен некий маховик, и он уже раскручивался во всю мощь!
Дом, в котором мы жили, построили относительно недавно – семь лет назад; это был жилой комплекс на девять семей – малоэтажный элитный дом с внутренним двориком и солидной охраной. При моем появлении охранник буквально потерял дар речи, я похлопала его по плечу, и он только с шумом выдохнул:
– Дела!
Вставив в замок ключ, я помедлила… Было ощущение дежавю – того, что сейчас я услышу голоса родителей и брата… Резко тряхнув головой, чтобы прогнать это наваждение, я толкнула дверь и оказалась в полной темноте… На секунду мне стало страшно, я быстро захлопнула дверь, потом, собравшись с духом, я снова открыла ее и быстренько нащупала выключатель на стене – свет вспыхнул и заиграл на большой люстре, висевшей в квадратном холле. Все было так, будто хозяева квартиры покинули ее только что и в скором времени собирались вернуться. Мамины любимые тапочки – темно-красные с золотистым узором по краям – стояли около галошницы. Папины серые – рядом.
Я сглотнула и сделала несколько шагов вперед. В холл выходило пять дверей. У каждого было по комнате – у родителей общая спальня, у отца кабинет и большая гостиная внизу. Там мы любили собираться вечерами за большим столом и обмениваться информацией.
Медленно я прошла на кухню и включила свет. Здесь тоже все было в неприкосновенности. Я поставила чайник на плиту – мама любила по возможности пользоваться традиционными чайниками, а не электрическими, и, сев на табуретку, я задумалась.
Если исходить из того, что я приехала сюда найти парня с брелоком, то где его искать – я не имела понятия, и найду ли вообще. Но если рассматривать мое возвращение как вызов тем, кто меня не убил полтора года назад – то я становлюсь для них отличной мишенью… И это следовало мне учесть в первую очередь. Я вздохнула. Богданов что-то говорил мне о деньгах… О том, что он даст мне отчет по поводу бизнеса. Деньги нужны мне как средство, чтобы достичь своей цели! Мне надо купить самый лучший пистолет.
И может, мне нанять телохранителя… почему бы и нет? Так мне станет спокойней… Конечно! Чайник вскипел – яркий чайник с красными маками на белом фоне. Мама разливала нам чай в чашки и ставила посередине стола большой пирог, который либо пекла сама, либо покупала в фирменной кондитерской нашего города «Венские узоры». Мамины пироги были неизмеримо вкуснее – с золотистой корочкой, тающие во рту… Я поймала себя на том, что у меня текут слезы. Я быстро стерла их рукавом кофты и заставила себя что-то сделать, чтобы немного отвлечься.
Открыв шкафчик, я достала заварку, и тут позвонили в дверь. Я замерла. Кто это мог быть? Богданов? Или кто-то другой?
Осторожно я подошла к двери и прислушалась.
– Ксюха! Это я! – раздалось негромкое. – Да открой же!
Это была наша соседка по дому – Ирина Шашкова – содержанка замглавы администрации Сосницкого. Мать резко возражала против такого соседства, но отец добродушно посмеивался: «Меня она уже не соблазнит, так что успокойся на этот счет и не нервничай. Это проблемы жены Сосницкого». Сосницкий вывез Ирку с турбазы, где она работала официанткой и массажисткой одновременно, купил ей просторную двухкомнатную квартиру и поселил в элитном доме. Ирка была добрейшим существом – капризным, истеричным, жутко эмоциональным, но незлобивым и веселым. У нее были пышный бюст, пухлые губы и заливистый громкий смех, который заражал любого, кто его услышит. Блондинка с соблазнительными формами, она словно шагнула со страниц «Плейбоя» и была мечтой всех мужчин от шестнадцати и старше.
– Да открой же! – повторила соседка.
Немного помедлив, я распахнула дверь, и Ирина взвизгнула, чуть не облив меня шампанским. В одной руке она держала бутылку шампанского, в другой – пачку сигарет.
Пеньюар, в котором она была – легкий невесомый кипенно-кружевной, – распахивался при малейшем движении и демонстрировал упругое молочной белизны тело.
– Ксана! Блин! – она кинулась ко мне. – Перекрасилась! Тебе даже идет. Как Ума Турман в «Криминальном чтиве». Откуда? Как? Мне Гошка сказал, а я не поверила – подумала: заливает…
– Какой Гошка?
– Охранник.
– А…
Я отступила назад, Ирка поставила шампанское на тумбочку в коридоре.
– Сейчас все расскажешь, – безапелляционно заявила она, заходя на кухню. – А то я уже умираю от любопытства. Я же думала, что ты умерла… Что тебя уже и нет в живых.
– Я и сама так думала.
На кухне Ирка разлила шампанское в бокалы, предварительно сняв их с полки, и посмотрела на меня.
– Рассказывай…
Я рассказала то, что и раньше Богданову, – я не поехала вместе со всеми праздновать Новый год в коттедж. Мы поссорились, и я решила отметить Новый год одна. А потом мне кто-то позвонил и сказал о случившемся. И я рванула из города куда подальше – я была так напугана, что не могла ни думать, ни соображать в тот момент. А когда я узнала, что все правда, – приняла решение не возвращаться, а пожить какое-то время в другом месте. Я рассказала это Шашковой, опустив подробности моего житья в чужом городе и работы в нем. Сказала только, что жила с одним хмырем, но сейчас рассталась.
Ирка слушала, полуоткрыв рот, и сочувственно кивала головой. Прядь белокурых волос прилипла ко лбу – было жарко. Она медленно встала и открыла окно.
– Господи! Ну надо же! В рубашке родилась! Кто-то наверху отвел от тебя смерть. Если бы кто другой сказал – не поверила бы… В последний момент не поехать на верную смерть! Повезло.
Какое-то время мы молчали. Ирка разлила остатки шампанского по бокалам.
– За тебя! За твою спасенную жизнь!
Она закурила, и тогда я спросила ее:
– А как дела в городе?
– И не спрашивай! – энергично затрясла головой Шашкова. – Все куда-то летит к чертям собачьим. Всех лихорадит, трясет. Мерджанов ходит мрачнее тучи. – Мерджанов был главой администрации. – Говорят, им там… – понизив голос, сказала Ирка и, оглянувшись, показала кивком головы наверх, – недовольны.
Никто услышать нас не мог, но я тоже почему-то оглянулась и сказала негромко:
– В Москве?
– Ну да! – с досадой буркнула Ирка. – А мой тоже ходит смурненьким. Боится, что вылетит в любой момент за милую душу. Всех их там лихорадит, как пауков в банке… Да еще маньяк в городе объявился. Уже три убийства за ним. Молодых девушек убивает – одну в парке, другую прямо в подъезде, а третью – между гаражами. И все за какой-то месяц. Василенко держит дело на контроле. Ему сказали: не раскроет – полетит. Вот он и копает изо всех сил…
Василенко был начальником областного ГУБОПа.
– Я и сама теперь стараюсь по вечерам никуда не выходить… Электрошокер купила и хожу с ним. И ты никуда одна вечером не ходи, будь осторожнее, и можешь, как я, купить электрошокер, говорят, очень эффективная штука. Ты что дальше-то делать собираешься?
– Не знаю, – сказала я. Не признаваться же, что в родные места меня привели жажда мести и желание разобраться в том давнем убийстве до конца.
– Работать будешь устраиваться или пока поживешь для себя?
– Работа не убежит.
– Это точно! – Ирина тряхнула светлыми кудряшками. – Кстати, тут в квартиру эту Богданов наведывался. Сказал: ключи у него есть.
– Да. Отец давал.
– Пойду-ка я спать. Глаза совсем слипаются. Рада видеть тебя. Ужасно. Буду теперь забегать… Не возражаешь?
– Конечно нет.
– Вот и ладненько. Если тебе что-то понадобится, не стесняйся, заходи, я всегда буду рада тебе помочь. – Она послала мне воздушный поцелуй и удалилась неверной походкой. Уже до прихода ко мне Иринка маленько перебрала.
Я встала рано. Было непривычно проснуться в родном доме в полной тишине. С минуту-другую я прислушивалась, но в квартире никого не было, и я вскочила, откинув одеяло, и рванула в ванную. Там я постояла под струями холодной воды и затем, закутавшись в полотенце, вышла на кухню сварить кофе. Я вспомнила, что вчера почти совсем ничего не ела, и поняла, что сильно проголодалась. Я открыла холодильник, но там совершенно ничего не было, кроме одинокой банки варенья, которую мама купила перед Новым годом и каким-то образом забыла, когда забирала остальные продукты, чтобы они не испортились за время нашего отсутствия. Я быстро накинула на себя мамину кофту, висевшую в коридоре, надела джинсы, кроссовки и побежала в ближайший магазин. В магазине я понахватала первое, что попадалось под руку. Возвращаясь домой, я увидела охранника, дружелюбно помахавшего мне рукой. В ответ я улыбнулась. Придя в квартиру, я быстро сварганила себе яичницу, сварила кофе и сделала два бутерброда с тем самым вареньем. Теперь я была готова продолжать день.
Еще вчера перед сном я наметила программу дел на сегодня. Мне нужно было непременно встретиться с Василенко и спросить, в каком состоянии расследование убийства моей семьи. А потом… я собиралась встретиться с Володей Иванниковым. Женой Володьки мечтал видеть меня отец. Он давно дружил с его отцом, о котором говорил как о «порядочном мужике». Володьку он знал с пеленок, и как-то по негласной семейной традиции нас «поженили» еще в раннем возрасте.
Я не звонила ему ни разу за эти полтора года. Я бежала от прошлого, а Володька был неотъемлемой частью этого прошлого…
Я тряхнула волосами, прежде мне надо было встретиться с Василенко и прояснить кое-какие вопросы… Правда, я совершенно не знала, как он отреагирует на мое появление и захочет ли вообще со мной разговаривать.
В ящике тумбочки в комнате, которая по-прежнему была моей, хотя я жила отдельно, я нашла старую телефонную книжку и ключи от моей квартиры. Ключи я сразу убрала в свою сумку подальше: съезжу как-нибудь потом, а телефонную книжку взяла в руки и стала искать телефон Василенко.
Василенко долго молчал в трубку, когда я позвонила ему и попросила об аудиенции.
– Соколовская, ты?
– Я. – Мой голос против воли прозвучал очень робко и смущенно.
– Где тебя черти носили?! Где ты отсиживалась? Ты вообще с головой или как?
– С головой.
– Пощады не жди. Просто выпорю.
Василенко за эти полтора года постарел… На висках появилась седина, а лоб прорезали вертикальные морщины. Отец всегда уважал Василенко и называл «настоящим мужиком».
Вкратце я рассказала Василенко версию, которую уже озвучила Богданову и Шашковой.
Выслушав, полковник уставился в окно, а потом снова перевел взгляд на меня.
– Соколовская! Я бы тебя… – И он махнул рукой.
– Я понимаю…
– Ни черта ты не понимаешь! – взвился Олег Петрович. – Ты хоть о родных подумала? Ты могла пролить свет на это дело, а ты – в кусты… О других совсем не думаешь, только о себе, любимой! Не одной тебе плохо было после случившегося!
– Я не могла ничего сказать. Меня там не было!
– Как не было? – растерялся Василенко. – Вы же все вместе выехали…
Мозги лихорадочно забурлили.
– Нет. – Для большей убедительности я тряхнула головой. – Не вместе. Мы хотели выехать вместе, но поссорились, и поэтому я решила вообще не ехать с ними. Понимаете? Поэтому я ничего и не могу сказать об этом… происшествии. – Слово «убийство» мне почему-то было трудно выговорить вслух.
– Ничего не понимаю. – Теперь пришла очередь полковника крутить головой. – Вы же ехали вместе, – повторил он.
– Да с чего вы это вообще взяли?
– Саша сказал. Он мне позвонил перед тем как выехать и сказал: «Вот всей семьей собираемся ехать на дачу».
Вздох застрял в груди, а выдохнуть не было сил. Если я сейчас срочно что-то не придумаю, мне конец, кранты!
– Мы хотели выехать, но не выехали… А зачем папа звонил вам?
– Этого я тебе не скажу. И не пытай. Профессиональная тайна. Но если ты врешь…
– Не вру.
– Ты понимаешь, что в твоих интересах говорить правду?!
– Все так и есть, как я сказала, – настаивала я на своей версии. – А что с расследованием?
– Висяк! – коротко рубанул полковник. – Свидетелей нет. – Есть подозрение, что это банда подростков. Но опять же повторяю – никаких свидетелей нет. Странное дело – дорога была почти пустынна. И в такое-то время! Перед Новым годом!
«Каких подростков?! – чуть не вырвалось у меня. – Хороши подростки, они выглядели как бойцы спецназа!»
– Где мои похоронены? – тихо спросила я.
– Ты не знаешь?! Ну, Ксения… На Вышнегорском они похоронены… Всем Лариса Степановна занималась.
Лариса Степановна была двоюродной сестрой отца.
– Сама Лариса умерла через восемь месяцев. И тетку тоже не навестила ни разу…
О проекте
О подписке