Читать книгу «Хранитель тайн, или Сброшенная маска» онлайн полностью📖 — Екатерины Гриневой — MyBook.
image
cover

Иногда я вынимала из маленькой шкатулки, куда складывала всякие безделушки, брелок со старинным вензелем, который обронил тот, кто пощадил меня и не убил вместе со всей семьей, и рассматривала его. Однажды Муська застала меня за этим занятием. Я поспешно спрятала брелок обратно в шкатулку, ничего не объяснив подруге.

И все-таки я не выдержала: поехала в областной центр, подняла все газеты за тот период и узнала, что мои похоронены на Вышнегорском кладбище. Все трое. Я поехала к ним тайком, ближе к вечеру, и когда увидела эти могилы, то чуть не потеряла сознание. Все плыло, качалось у меня перед глазами, и я стояла сцепив руки.

– Простите меня! – сказала я вслух. – Пожалуйста, простите за все!

Я положила на могилу цветы и ушла, ни разу не оглядываясь.

Так прошло полтора года. Я жила в каком-то отупении, стараясь ни о чем не думать, а жить одним днем. Когда выпадали свободные вечера, мы с Муськой смотрели телевизор: развлекательные передачи или ток-шоу или читали дамские романы, купленные в местном ларьке. Муська любила журналы с судоку и, наморщив лоб, старательно расписывала цифры в столбики. Я же занимала мозги очередным немудреным чтивом или щелкала пультом телевизора. Изредка, когда нам хотелось хоть какого-то разнообразия, мы выбирались в районный центр в кино или играли в игорном клубе в боулинг. Кроме того, каждый выходной, раз в неделю, я уезжала в развлекательный комплекс, находившийся в пятидесяти километрах от нас, и училась стрелять в тире. Я просаживала там почти все свои деньги – я стреляла с остервенением, до помутнения в глазах до тех пор, пока рука не начинала неметь. Муся называла это «пострелять зайцев».

Парни к нам отчаянно клеились, но мы всех отшивали, не чувствуя никакой потребности в мужском обществе. Муська клялась, что она больше вообще никогда ни на кого не посмотрит. Я понимала, что для нее это лишь вопрос времени, нужно залечить душевные раны. Я же… чувствовала себя настолько неживой, насколько человек может притворяться живым. Я все делала и жила на автомате, словно внутри меня образовался колючий ледок, который постепенно все больше и больше обретал толщину и превращался в арктическую глыбу льда, которую вряд ли кто сможет проломить.

Я очень любила мать и отца, но сейчас я почему-то все чаще вспоминала Темку – своего брата, с которым у нас была разница в два года. В детстве мы были очень дружны и часто ссорились-мирились: ссорились до слез и мирились так же. Но когда Темка подрос, он взял на себя роль моего защитника и однажды даже подрался с мальчишкой, который был на целую голову выше его. Подрался из-за того, что тот отнял у меня мяч и дразнил, отбежав на расстояние. Темка налетел на него с кулаками – от неожиданности обидчик пустился наутек, а потом остановился и набросился на Темку. Темке было больно, но он терпел: из рассеченной губы сочилась кровь, под глазом красовался синяк, но он снова и снова нападал на своего противника. И наконец Темка с громким криком ринулся вперед и стал отчаянно колотить руками моего обидчика с каким-то боевым криком. И тот сдался… сбежал, спотыкаясь и нелепо взмахивая руками.

А мы с Темкой остались одни. И я помнила: как он улыбнулся окровавленными губами, а я подошла к нему, обхватила за шею и заплакала. Я очень любила Темку, а он – меня… А сейчас Темки нет. И он даже не успел нас познакомить со своей девушкой, с которой у него все было серьезно. При этой мысли все расплывалось перед глазами, и я делала усилие, чтобы взять себя в руки…

Муська, видя, что я «смурная», старалась изо всех сил отвлечь меня, за что я была ей благодарна. Муська была незлобива и добра. Правда, она была жуткой аккуратисткой, а я частенько разбрасывала свои вещи, так что подруга иногда ворчала на меня и поругивала, но все это было как-то по-доброму, по-семейному.

Я не задумывалась ни о том, что будет дальше, ни о том, как долго я пробуду в этом городе и проработаю в кафе «Улыбка». И тот день, который полностью перевернул мою жизнь, тоже начался, как обычно.

Муська ушла на работу первой. Я должна была ее сменить к вечеру. Я поздно встала, выпила горячий кофе и весь день до смены Муськи читала какой-то современный детектив и смотрела телевизор.

Когда я пришла на трудовую вахту, Муська беседовала с Жориком – нашим барменом, пронырливым молодым человеком с бегающими по сторонам глазами. Он был высок, худ и напоминал клерка, сидевшего день и ночь в офисе. Жора был, наверное, единственным парнем в городе, который не пытался к нам клеиться: может, из-за того, что просто хотел быть другом, а может, из-за того, что считал это бесполезным.

Я кивнула ей и, переодевшись, вышла в зал. Спустя минут пять хлопнула входная дверь, и в кафе вошел молодой парень. Непонятно почему я подняла на него глаза и застыла. Парень был высоким, золотоволосым, со светло-зелеными глазами. Он был гибок и двигался с почти кошачьей грацией: быстро и бесшумно. Он сел за столик у окна и, обернувшись в мою сторону, нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. Ноги прилипли к полу, я не могла сдвинуться с места – боковым зрением я видела, что Муська бросила на меня удивленный взгляд и медленно подошла к столику, протянув меню. Он взял его – пальцы парня были длинными, красивыми – и стал лениво листать его. А меня вдруг затрясло, и я чуть ли не бегом направилась на улицу. Следом за мной вышла Муська.

– Ты чего? – спросила она.

– Плохо что-то стало. Я покурю.

– Ты и вправду чудная какая-то. Побледнела. Знакомый твой, что ль?

– Ты о ком?

– Сама знаешь о ком, – усмехнулась Муська. – Как этот хмырь к нам зашел – так ты сама не своя стала.

– Я его первый раз вижу, – сказала я, глубоко затягиваясь. – Ей-богу.

– Правда?

– Ага. А зачем мне тебе врать?

– Ну не знаю…

Я бросила окурок в урну и потянула дверь на себя.

– Если тебе совсем плохо – я могу подменить.

– Справлюсь, – процедила я.

– Смотри, – туманно сказала она. – Как бы чего… – но фразу Муська не закончила и замолчала.

А я вошла в помещение и направилась к столику, где сидел парень. Он листал меню, когда я подошла.

– Выбрали? – Голос мой неожиданно сел и стал хриплым. Он поднял на меня взгляд, и светлая зелень полоснула меня.

– Выбрал, – сказал он лениво. Таким тоном говорят, когда никуда не торопятся и впереди уйма времени, а все важные дела остались позади, и наступил час отдыха.

Я приняла заказ.

– Что-нибудь еще?

Он сидел и смотрел на меня. Его взгляд был спокоен и безмятежен; он смотрел на неодушевленный предмет – с легким интересом и любопытством. Неужели он меня узнал? – Жар прошил позвоночник, и я наклонила голову вниз.

– Все? – Я старалась, чтобы мой голос звучал как можно грубее.

– Все, – припечатал он.

Руки мои дрожали, и я подумала: может быть, правда – передать все Муське, сославшись на нездоровье, тем более что она смотрела на меня из-за барной стойки с тревогой и недоумением. «Черт-те что! – Рассердилась я сама на себя. – Какой-то сопляк нервирует меня».

Я принесла заказ и быстро ушла. Меня позвала вошедшая парочка шоферов-дальнобойщиков, и я стала хлопотать около них. Они требовали сначала одно, потом – другое. Когда я закончила их обслуживать, повернула голову к столику зеленоглазого блондина и увидела, что его нет. Я взглянула в окна и заметила, как он торопливо идет к светлой «Тойоте». Я метнулась к столику и увидела две тысячные купюры, прижатые солонкой. Счет был примерно в тысячу рублей, и я метнулась к двери.

Выбежав на улицу, я крикнула:

– Эй! – но он меня не слышал и уже садился в машину. Я подбежала к ней, почему-то мне хотелось встретиться с ним еще раз глазами. – Эй!

Он уже сел, но я подскочила и забарабанила по стеклу. Стекло поехало вниз.

– Что-то не так?

– Вы оставили слишком большую сумму для счета.

– Да? Ну тогда это – чаевые.

– Чаевые? – переспросила я, оттягивая момент, когда он отъедет и я больше его никогда не увижу.

– Сходите на них в ресторан или купите помаду.

– Спасибо.

Он взмахнул рукой, и я увидела в ней зажатый брелок – как две капли воды похожий на тот, оставленный на месте убийства.

– Всего хорошего, зая, я тороплюсь, – и он тронул рычаг зажигания.

Ни это спокойно-хамское «зая», ни равнодушный взгляд, которым он напоследок мазнул меня – не могло отвести мое внимание от его руки. Я машинально отступила назад и провела рукой по лбу.

Машина, взревев, отъехала, а я бросила взгляд на номера. Они были из моего родного города. Я стояла как оглушенная и даже не сразу услышала Муськин крик, адресованный мне:

– Ксана! Живей! Тебя зовут.

С трудом я очнулась и посмотрела на Муську. Она стояла на крыльце и отчаянно сигналила мне.

– Вазген лютует. Лодырной девкой уже называет.

– Это его любимое выражение, – огрызнулась я, – хоть бы сменил пластинку для разнообразия. Сам бы побегал между столиками и повертелся. Легко сидя указания отдавать.

– Ты чего?

– Ничего!

– Все в порядке?

– Естественно, – сказала я сердито.

– Что за парень был?

– А я откуда знаю?

Муська почему-то была твердо уверена, что я его знаю.

Я отработала смену на автомате. Муська уже давно ушла домой, и все это время у меня из головы не выходил брелок! Что это значит! Неужели я встретилась с одним их тех, кто в ту ночь хладнокровно расстрелял отца, мать и Темку? Ну тогда мне надо было вытащить его из машины и застрелить как собаку или предварительно избить. Позвать кого-то на помощь? Ну и что я им скажу? Я же не могу раскрыть себя!

Мысли разбегались в разные стороны, а я неожиданно поняла, что надо что-то делать. Я не могу убегать от прошлого, как бы мне ни хотелось. И сколько я собиралась отсиживаться здесь? Всю жизнь?

Подходя к дому, увидела Муську, сидевшую на крыльце. Она курила, вокруг нее ходила приблудная черно-белая кошка с рыжим пятном на шее, которую мы иногда подкармливали остатками из трактира. Она отчаянно делала вид, что ничейная и гуляет сама по себе, но иногда нисходит до нас и разрешает себя кормить. Мы по мере сил подыгрывали ей. Приходила и уходила она, когда хотела, и мы, не сговариваясь, дали ей имя Вреда от «вредины». Солнце уж садилось, но воздух был теплый.

– Садись рядом! – похлопала Муська рукой по ступенькам крылечка. – Посидим – поокаем. Отпросилась?

– Да. Я себя неважно чувствую!

– Из-за этого хмыря, что ли? Как пить дать тебя знает. Я пару раз видела, как он пристально на тебя смотрел. Зыркал, но так, чтобы незаметно было.

– Показалось!

– Ей-богу! – И Муська размашисто перекрестилась. – Не вру!

– Может, понравилась? Вот и смотрел.

Хотя мне в это верилось с трудом.

– А что? Вполне. Девки мы с тобой что надо! – И она подмигнула мне.

– Кто бы сомневался. – Я слегка ухмыльнулась.

Черно-белая кошка смотрела на меня, сидя под большим кустом боярышника, и не двигалась с места.

– Кис-кис, – позвала я кошку взмахом руки. Но она стойко проигнорировала мой жест и осталась сидеть на месте.

– Кис-кис, – позвала я уже громче. И снова – безрезультатно. Вечно она меня игнорирует.

– Не идет, зараза.

Я взяла пачку сигарет, лежавшую на крыльце, и вынула одну. Докурив, принялась за другую.

Курили мы молча – Вреда чихнула и отошла подальше, укоризненно смотря на нас желтыми глазами.

– Мусь, я скоро уеду ненадолго, – немного помолчав, сказала я.

– Куда? – вздрогнула Муська. – Далече? Это из-за этого хмыря, что ли?

– Сдался тебе он! – в сердцах воскликнула я. Не признаваться же подруге, в чем тут дело. – Просто надо.

– Вчера еще не надо было. А сегодня… – с легкой обидой сказала Муська. – Что за секреты развела. И от кого?

– Прости, Мусь, – искренне сказала я. – Не могу ничего тебе пока объяснить. Правда, не могу. Объясню, но не сейчас.

– Я уже поняла, – призналась Муська со вздохом, – тайн у тебя хватает, и выглядишь ты не по-нашенски.

– Как это?

– А так. Мне однажды наш Вазген глаза на тебя раскрыл. – Говорит, наша Ксюха как фифа какая. Благородная девица, случайно залетевшая в наше дерьмо.

Я невольно улыбнулась.

– Ксан! – Подруга придвинулась ко мне ближе. – А ты вернешься?

– Конечно, Мусь, – обняла я ее. – Как только управлюсь со своими делами – так и вернусь.

В самом деле я не собиралась задерживаться надолго в своем родном городе. Мне нужно было провернуть одно вполне конкретное дельце – найти и покарать убийц. После этого со спокойной совестью я могла возвращаться к Вазгену и Мусе. Хотя… по здравом размышлении я понимала, что это вряд ли произойдет: что мне делать в этом городе в статусе официантки? Но так далеко заглядывать я не хотела. С тех пор как я увидела в руке этого парня брелок, все перевернулось вверх дном, моя размеренная жизнь пошатнулась и дала крен. Та спячка, в которую я была погружена, закончилась, и теперь мне предстояло действовать. И для начала мне надо было найти того парня. Я не знала, что я скажу ему и как – главное было найти. Я даже не думала о том, что шансы отыскать его в миллионном городе весьма малы, если не сказать – ничтожны. Я была наполнена чувством мести, и эта месть жгла меня изнутри. Эта месть не давала мне сойти с ума и спасала меня от депрессии долгими зимними вечерами – она являлась моим мотором и топливом, и если что-то придавало моей жизнь смысл, то это была месть – великолепная, хладнокровная, яркая…

Я докурила и пошла в дом. Уезжать я собиралась прямо завтра с утра, не откладывая.

– Я тебе свою сумку дам. У тебя даже чемодана нет, – тихо предложила Муська. – Перекати-поле ты.

– А ты?

– За компанию.

По голосу я поняла, что Муська плачет.

– Мусь! – Я взяла ее за руки и притянула к себе. – Я вернусь, честное слово. Ну, прости меня, Мусь!

– Да я что – я все понимаю. Просто одной оставаться не хочется – привыкла я к тебе. Ты мне как родная стала.

– Я буду звонить…

Я кинула свой нехитрый скарб в Муськину потрепанную сумку и поставила ее под стол.

– Утро вечера мудренее. Надо к Вазгену зайти за расчетом.

– Вот уж кто удивится, глаза на лоб полезут. Он, наверное, думает, что осчастливил нас и мы ему должны быть по гроб жизни благодарны за работенку его и зарплаты дохлые.

Вазген, как ни странно, к моему заявлению об уходе отнесся спокойно-философски. Очевидно, этого прожженного армянина уже было трудно чем-то удивить или пронять. Он только сказал напоследок:

– Морду в пекло не суй! А то я тебя знаю.

– Откуда? – невольно изумилась я. – В драках не участвовала. Не была. Не состояла.

– По глазам вижу. Опыт кое-какой жизненный есть. Поэтому и предупреждаю. Ты не отмахивайся, вникни. Вазген плохого не пожелает никогда. Учти. Плохого совета Вазген не даст.

– Учту, – пообещала я, – непременно.

И только когда за мной закрылась дверь «Улыбки», я неожиданно поняла, что буду скучать по этому месту. Хотя частенько его проклинала: пьяных мужиков, в угаре так и норовивших ущипнуть или положить свою лапу на пятую точку, вечный дым и гул в ногах. К концу смены они у меня едва не отваливались.

Муська проводила меня до трассы, и когда мы ждали попутную машину, она меня крепко обняла и опять расплакалась. Потом быстро взяла себя в руки, чтобы не портить мне настроение:

– Не забывай. И если так случится, что мы больше никогда не увидимся, знай, что ты хорошая девчонка и добьешься всего, чего захочешь. У тебя упорный характер.

– Что за чушь ты говоришь. Конечно, мы еще увидимся, – пообещала я ей, хотя не была в этом так уверена, – ты и не заметишь, как мы снова будем вместе сидеть на нашем крыльце, смолить сигаретки и приручать Вреду.

Муська улыбнулась мне в ответ, и мы вновь обнялись.

Я села в попутку. Муся меня размашисто перекрестила. Когда я обернулась, то увидела ее силуэт на фоне дороги, и в горле у меня встал комок. Я судорожно вздохнула и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, стала смотреть на дорогу.

Родной город встретил меня дождиком, в том месте, которое я покинула, вовсю светило солнце, а здесь небо обложили тучи, и, судя по всему, они не собирались сдаваться. Я сунула шоферу деньги, и он, буркнув «до свидания», растворился в серой пелене.

Дождик был каким-то мелким, несерьезным. От капель в воздухе стоял туман, и влажность будто проникала под кожу. Было трудно дышать, и волосы моментально стали кудряво-кучерявыми, о том, что у меня нет зонтика, я вспомнила только сейчас. Как-то не удосужилась его купить. А там пользовалась Мусиным. У нее их было два. Думаю, она не была бы против, если бы я один взяла, но я об этом совершенно не подумала. Безалаберная, сказала бы Муська…

Капли стекали по волосам, и от моих шагов брызги разлетались в разные стороны. Я вздохнула. Этот город был мне знаком как свои пять пальцев – но сегодня он был чужим и незнакомым, и неожиданная горечь подступила к горлу. Может быть, зря я все это затеяла. С чего начинать и к кому идти?

Пока я шла по привокзальной площади, мне в голову пришла мысль, что те, кто уничтожил мою семью, наверное, еще не оставили мысль расправиться со мной. Было довольно легкомысленно и необдуманно так сорваться с насиженного места и приехать сюда. И если я себя обнаружу – они тоже не замедлят дать о себе знать. Короче, я собиралась выступить в качестве приманки. Как такая мысль пришла в голову – я не знала. Еще год назад я бы ни за что не подумала об этом, но сегодня… Что-то перевернулось во мне вчера – и я поняла, что сидеть и ждать больше не могу. Пока убийцы моих родных живут и здравствуют. Страх – эмоция временная. Когда исчезает и он, тогда остается ледяное спокойствие. Вот такое, какое вчера было у того парня. А что, если он и есть тот убийца, пощадивший меня по непонятной причине? Отсюда и взгляды, которые он бросал на меня, по уверению Муськи. Сама я ничего подобного не заметила, но отмахиваться от Муськиных слов я бы не стала. Врать ей никакого резона не было, и если она сказала, что тот парень смотрел на меня – так оно и есть. Вопрос: почему он смотрел на меня? В тот вечер я была в странном оцепенении, но сейчас, когда он далеко и рассудок стал ясным, я все-таки решила, что идея с приманкой – не такая уж плохая. Во всяком случае, самая эффективная.

...
5