I 

Всё началось с того, что Антонова влюбилась.

Антонова – моя школьная подруга, крестная моего сына Глеба и, в общем, человек весьма положительный.

И вот, вы представляете, моя подруга влюбилась! В этом, конечно, нет ничего предосудительного: Антонова – молодая и крайне обаятельная особа, с огненной шевелюрой неимоверной длины, томным зелёным взглядом и пышной грудью, которой сама Антонова чрезвычайно горда. Мужчины от моей Светки просто без ума, в частности от её внушительного бюста. Да и она не прочь провести время в мужском обществе. Но одно дело – невинные шалости, лёгкий флирт, ни к чему не обязывающие комплименты, другое дело – серьёзное увлечение. Настолько серьёзное, что Антонова готова потерять голову и забыть обо всём на свете.

А забывать ей есть о чём.

Дело в том, что моей Антоновой категорически нельзя влюбляться. Причина очевидна и банальна – Светка замужем. И замужем за таким человеком, что плакать хочется.

От зависти.

Я, например, всю жизнь мечтала о таком муже, как Светкин Игорь. Не муж, а золото, лучше не придумаешь. Во-первых, Игорь человек крайне порядочный, надёжный, верный, ну и всё в том же духе. Во-вторых, муж Антоновой безо всякого преувеличения красавец. Ну, а в-третьих, Игорь хорошо зарабатывает, что даёт право его жене считать себя женщиной обеспеченной. Антонова может позволить себе то, о чём я, простая повариха в заводской столовой, и мечтать не решаюсь. Самое главное, что может себе позволить Светка, так это не работать. Но моя Антонова не какая-нибудь там белоручка, а потому пашет как лошадь. За сущие копейки, на голом энтузиазме, как и любая другая учительница географии.

И именно эта география довела Светку до адюльтера.

А дело было так. Поставила моя жестокая Антонова нерадивому ученику «двойку», но этого ей показалось мало. Решила Светлана воспользоваться своей учительской властью и вызвала родителей несчастного мальчишки. Пришёл папа. Тимур Сергеевич.

То есть это он сначала был Тимуром Сергеевичем, а потом как-то незаметно превратился в «Тимку».

В общем, когда я обо всём узнала, было уже поздно: Антонова по самую макушку завязла в новой любовной эпопее. Страсть довела её до безрассудства. Антонова витала в облаках и совершенно не желала опускаться на землю.

И хотя Светка – моя лучшая подруга, и я вроде бы как должна быть всегда и во всём на её стороне, в данном случае я была целиком и полностью на стороне Игоря. И когда Антонова прибегала ко мне, чтобы поделиться переживаниями по поводу своей скороспелой любви, у меня тут же на глаза наворачивались слёзы, и становилось безумно жаль Игорька. Даже мой девятилетний сынишка, которого вообще мало интересовали всяческие семейные разбирательства, был далеко не в восторге от поведения любвеобильной Антоновой.

– Я не понимаю, чего вы так на меня взъелись, – невозмутимо пожимала плечами Светка. – В кои-то веки я нашла свою настоящую любовь, а вы вместо того, чтобы порадоваться…

– Порадоваться? – я не верила своим ушам. – Антонова, как ты можешь так говорить! А Игорь? Ты о нём подумала? Он сойдёт с ума, когда узнает. Ты это понимаешь?!

Подруга вздыхала.

– Бедняжка Игорёк. Он и впрямь расстроится. Но, Майя, это жизнь. Любовь приходит и уходит.

– Вот именно, любовь приходит и уходит, а семья остаётся. Семья – это вечное и незыблемое. Завязывай со своими амурами и возвращайся в семью.

– Эх, Маюша, много ты понимаешь!..

И вот тут-то Антонова была права. Я, по правде говоря, мало чего понимала в любви, в отношениях и в мужчинах в частности. В моей жизни был один единственный мужчина, который вдребезги разбил моё несчастное сердце, и, оставив мне в память о себе сына, бесследно исчез.

Не сумев создать собственной семьи, я изо всех сил пыталась спасти чужую. Но и это у меня выходило неважно.

Антонова с каждым днём крепла в уверенности, что их брак с Игорем изжил себя, и настало время объявить о своем новом избраннике во всеуслышание.

Кстати говоря, об избраннике. Тимуру тридцать пять. Он на десять лет старше Антоновой, но не это самое страшное. Самое страшное – два неудачных брака и вполне уже взрослый сын, тот самый, что невзлюбил географию. Жизнь Тимура была насыщенной, прошлое кишело всяческими нелицеприятными подробностями, и моё сердце подсказывало, что Антонова – всего лишь очередной эпизод в его многотомной Кама сутре. Однако Антонова так не считала. Она была уверена, что Тимур застрянет у неё надолго, по меньшей мере, на добрую половину века.

И вот настал день, когда моя Светка решила объявить Игорю, что у неё новый роман. Я с напряжением ждала звонка подруги, намереваясь услышать из первых уст, как всё прошло.

Но Антонова не стала размениваться на звонки и явилась ко мне собственной персоной. Она ураганом влетела в мою квартиру, поспешно захлопнув дверь и тщательно проверив замки. После чего повернула ко мне своё перепуганное лицо и дрожащим голосом прошептала:

– Майка, на меня покушались!

II 

Признаться, я даже не поняла, о чём она говорит. Первое, что пришло в голову, так это то, что покушались на честь, тело и сумочку моей подруги. Такое в наше сложное время случается сплошь и рядом. Когда же я высказала свою догадку вслух, Антонова одарила меня презрительным взглядом и нервно рассмеялась.

– Какое тело? Какая сумочка? – затараторила она. – И уж тем более, какая честь? Сама с трудом вспоминаю, где её посеяла.

Антонова переобулась в тапочки для гостей и устремилась на кухню.

– Неужели ты хочешь сказать, – пробормотала я, едва поспевая за ней, – что покушались на твою жизнь?

– Именно, – ответила подруга, поставив чайник на плиту и попутно заметив: – Козлова, когда же ты обзаведёшься нормальным чайником?

– Теперь ты знаешь, что подарить мне на Новый год, – сухо ответила я и напомнила: – Ты, кажется, говорила, что на тебя покушались.

– Ах да, – спохватилась подруга. – Меня пытались отравить.

– Кто?

– Не знаю.

– Как?

– Подсыпали яда в мартини.

– Ну.

– Что – «ну»?

– Где ты взяла мартини и как узнала, что там яд? Судя по тому, что ты жива и здорова, смею предположить, что мартини ты не пила.

– Да, не пила, – подтвердила Антонова, засунув в чашку пакет с чаем, и в ожидании уставилась на чайник.

– Ну, рассказывай, Антонова, чего тянешь!

Подруга вздохнула.

– Я сегодня собиралась поговорить с Игорем. Но это не так просто, как кажется на первый взгляд. Всё-таки не каждый день приходится признаваться мужу в измене. В общем, я решила немного принять на грудь для храбрости и двинула в магазин. В итоге набрала полную корзину всякой ерунды, ну и, конечно же, взяла мартини.

Чайник в кои-то веки закипел, и Антонова с торжествующим видом схватилась за ручку обеими руками.

– И что дальше? – поторопила я Светку.

– Иду я, значит, к кассе, и тут на меня налетает какая-то девица.

– Девица?

– Ну да. Сбила меня с ног, корзинка упала, и бутылка разбилась. Я, разумеется, подняла крик и по всем правилам эту нерасторопную дуру обматюкала…

– Антонова! – не удержалась я. – Как тебе не стыдно! Ты же учительница.

– Да, – с гордостью подтвердила Антонова. – И хотя я преподаю не русский язык, но все тонкости нашего великого и могучего продемонстрировала в совершенстве.

– Ну, хорошо. А что девица?

– Рассыпалась в извинениях. Сказала, что оплатит всё, что я набрала, и всё то, что пострадало от её налёта.

– А ты, естественно, раскатала губы и решила поживиться за чужой счёт.

– Естественно, – не разочаровала меня подруга. – Потом я пришла домой, распечатала бутылку, налила в бокал, разбавила «Спрайтом» и… – Светка выдержала паузу. – Тут – звонок в дверь. Соседка.

– Какая соседка?

– Та, что надо мной, – отмахнулась Антонова. – Ненормальная блондинка с волосатой собакой под мышкой.

– Так у неё же была лысая собака, – задумчиво ответила я, порывшись в архивах собственной памяти в поисках какой-либо информации о соседях Антоновой.

– Была, но уже сдохла. Марина купила другую, обвязала её бантиками и притащила ко мне. Хотела похвастаться. Короче говоря, и эта собака тоже сдохла.

– Как это сдохла? – ужаснулась я.

– Нажралась мартини – и всё.

– Вы напоили несчастное животное?!

– Нет, конечно, – возмущенно ответила Светка. – Эта дура, я имею в виду соседку, не спросив у меня разрешения, усадила скотину прямо на стол. Мне, разумеется, это не понравилось, но я от комментариев решила воздержаться. В общем, я предложила соседке обмыть собаку, тем более что мартини был под рукой. Поднимаюсь я, значит, за бокалом, в этот момент соседка замечает на мне новые брюки от «Дольче и Гэ», кидается их разглядывать, я естественно верчусь и так, и эдак, чтобы ей было лучше разглядеть. Короче говоря, когда мы вернулись к столу, было уже поздно, – Антонова траурно вздохнула.

– Ты должна отдать мартини на экспертизу. Там наверняка остались отпечатки той женщины.

– Ха, – мрачно ответила Антонова. – На дворе не май месяц. Та женщина была в перчатках.

– В магазине?

– А что здесь такого? Изящные лайковые перчатки. Она даже расплачивалась, не снимая их.

– Светка, но это всё попахивает очень скверно. Это попахивает уголовным делом. Ты ведь вполне могла оказаться на месте этой собаки.

– Могла, но не оказалась. Труп собачки – это не мой труп, – Антонова криво усмехнулась. – А из-за собаки никто уголовного дела заводить не станет.

– Послушай, Антонова, тебя пытались убить. И вполне возможно попытаются снова.

– Вполне возможно, – подтвердила Антонова. – Ума не приложу, кому я могла так насолить.

– Ты хоть запомнила, как выглядела та женщина?

– Глупый вопрос, Козлова. Одна и та же женщина может выглядеть совершенно по-разному. Сегодня она блондинка, завтра – рыжая, а послезавтра вообще может сделать пластическую операцию. На этой даме был парик и чёрные очки. И вообще, выглядела она вызывающе шикарно, я бы даже сказала броско. Скорее всего, весь этот маскарад был устроен в мою честь. Думаю, без парика и очков я не узнаю её, даже если столкнусь нос к носу.

– Антонова, ты понимаешь, что ты в опасности? Когда эта твоя отравительница узнает, что ничего у неё не вышло, она может перейти к более радикальным мерам.

– И что же ты предлагаешь мне сделать? – Антонова энергично захлопала своими невинными глазками.

– Иди в милицию, – последовал мой немедленный и, на мой взгляд, очевидный ответ.

– Я то, конечно, пойду. Но боюсь, они будут заниматься этим делом только после того, как появится тело. Моё, разумеется.

– Типун тебе на язык. Вместо того чтобы хоронить себя раньше времени, лучше бы подумала, кто может желать твоей смерти.

– Я вот и думаю, – простонала Светка, руками обхватив рыжую голову. – Я же святая, никому никогда зла не делала.

– Ага, – съязвила я. – Святая. А кто Игорю рога наставляет?

– Думаешь, это он меня хотел? – ужаснулась Светка.

– Может, он тебя и хотел, да вот только не убить, это точно.

– А что, Козлова, – оживилась Светка, бессовестно проигнорировав моё двусмысленное замечание. – Вдруг Игорёк пронюхал про Тимура и решил, что раз уж я ему больше не принадлежу, то и никому другому принадлежать не буду.

– Побойся бога, Игорь у тебя добрейшей души человек. Он скорее на себя руки наложит, нежели причинит зло тебе. К тому же тебя травила женщина. Лично я считаю, что это какая-нибудь подружка Тимура узнала, что у вас роман, и решила устранить соперницу.

– Нет, – решительно отвергла моё предположение Антонова. – У Тимура кроме меня никого нет.

– Тогда это может быть его бывшая жена.

– Он расстался с ней задолго до моего появления. Зачем ей меня травить?

– А может, она хотела его вернуть, лелеяла надежду, а тут ты…

– Нет, Козлова, слишком уж притянуто за уши.

– Но ведь кто-то же хочет тебя убить!

– Да! – взвизгнула Антонова. – Я уже заметила. И что дальше?

А дальше Антонова решила остаться ночевать у меня. Побоялась выходить на улицу, побоялась возвращаться домой. Разговор с мужем решила отложить на пару дней.

Признаться, это меня порадовало.

III 

Следующим утром Антонова двинулась в милицию, прихватив с собой злополучную бутылку мартини и соседку в качестве свидетельницы. Я тем временем отправилась на работу. Покушения покушениями, а денежку зарабатывать надо. У меня, между прочим, сын и квартира, которую надо регулярно оплачивать. И, в отличие от Антоновой, у меня нет обеспеченного мужа и щедрого любовника, а потому приходится надеяться исключительно на себя.

Впрочем, когда я вернулась домой, меня ждал сюрприз. Антонова и мой сын лепили на кухне пельмени. С одной стороны, меня это обрадовало, с другой – насторожило. Похоже, Антонова опять задумала ночевать у меня.

– Да, мам, – поспешил обрадовать меня Глеб. – Света у нас чуть-чуть поживёт. Можешь радоваться: теперь хоть кто-то погреет твою постель.

Светка рассмеялась. Я опешила.

– Глеб, – строго сказала я. – Что ты такое говоришь?

– Повторяю твои слова. Ты недавно жаловалась бабушке…

– Ах, так! – возмутилась я. – Значит, ты подслушиваешь телефонные разговоры!

– Мам, – деловито ответил Глеб, – у нас однокомнатная квартира. И дом панельный. Я думаю, о твоей холодной постели узнали все соседи.

– А я думаю, они и без этого знают, как тоскливо и одиноко нашей Майке, – прыснула Антонова и тут же взяла себя в руки. – Молчу-молчу.

Я тяжело вздохнула. Весь ужас заключался в том, что оба они правы: и постель у меня хронически холодная, и жизнь тоскливая, и Антонова, независимо от моего желания и, я бы даже сказала вопреки ему, будет в очередной раз делить со мной моё же холостяцкое (если можно так выразиться) ложе, потому как класть её больше негде. Разве что на коврике возле входной двери. Или это будет совсем жестоко?

Мы поужинали развалившимися, хотя и вкусными пельменями (это я вам, как повар, говорю), посмотрели телевизор и отправились спать. Антонова долго не давала мне уснуть своими утомительными жалобами на никчёмную жизнь, готовую вот-вот оборваться, делилась впечатлениями от похода в милицию, а под конец ни с того, ни с сего ляпнула:

– Знаешь, Майка, я вот смотрю на нашего Глеба и вижу: чем старше он становится, тем больше похож на отца.

Я так и подскочила.

– Кто похож? Глеб?! На Беспечного?! Антонова, что ты такое несёшь? В каком месте он на него похож?! Вылитый я. Я – во всех проявлениях.

– Брось, Майка. Ты у нас дура дурой, а сын у тебя умненький, смышлёный, шустрый. Тебе за ним не угнаться.

Я долго соображала, что бы такое достойное ответить, пока не услышала Антоновский надрывный храп.

Эх, Антонова, ну что за человек такой: плюнет в душу и спит спокойно. Впрочем, тут я с выводами поторопилась. Эту ночь Светка вела себя не слишком смирно, я бы даже сказала, буйно, чем вымотала меня вконец. Эта бестия не нашла ничего умней, как начать ко мне приставать. Уж не знаю, за кого она меня приняла во сне: то ли за Тимура, то ли за Игоря, а может, за обоих сразу, но, признаюсь, домогалась она меня не по-детски. Где-то к середине ночи я уже готова была оказать услугу Светкиной отравительнице и прибить Антонову сама. Но, словно учуяв запах грядущей беды, Антонова вмиг утихла, и остальную половину ночи меня не беспокоила.

За утренней чашкой кофе Антонова жизнерадостно сообщила, что за ней заедет Тимур и отвезёт её, а заодно и моего сынишку, в школу.

– Значит, ты рассказала Тимуру о том, что на тебя покушались, – уточнила я.

– Нет, не рассказала. Я не настолько глупая, чтобы разбалтывать налево и направо, что меня хотят кокнуть. По крайне мере, пока не узнаю, кому можно доверять, а кому нет.

– А как ты ему объяснила тот факт, что живёшь у меня?

– Очень просто. Сказала, что постепенно подготавливаю мужа к предстоящему расставанию.

– И он тебе поверил? – я скептически ухмыльнулась.

– А что ему еще оставалось делать? – равнодушно пожала плечами Антонова.

– Ну, – протянула я. – Он, например, мог бы предложить тебе перебраться к нему. Мне кажется, это вполне естественно, тем более что у вас такая страсть.

– Послушай, Козлова, – рассердилась Антонова. – Мне сейчас не до страстей. Меня того и гляди укокошат, а ты о каких-то страстях толкуешь.

– Знаешь, Светка, я вот тут подумала: а может, никто и не собирался тебя травить. Точнее собирался, но не тебя. Кому может быть выгодна твоя смерть? Ты простая, никому не нужная учительница географии. Скорее всего, тебя с кем-то попутали.

– Это меня-то попутали! – возмутилась Антонова, едва не задохнувшись от возмущения. – Это я-то никому не нужная учительница! Козлова, ты бредишь. Во-первых, я нужна всем и всегда. А во-вторых, меня невозможно ни с кем попутать. Я одна такая в природе. Нет-нет, Козлова, как бы тебе того ни хотелось, но покушались именно на мою жизнь, – Антонова ударила себя кулаком в грудь. – Это несомненно.

– Ну, ладно, – согласилась я. – Ты лучше мне скажи, ты когда собираешься от меня съезжать? Боюсь, что ещё одной такой ночи не переживу.

– А что такое? – невинно поинтересовалась моя подруга. – Неужели я так сильно храпела?

– Если бы только храпела, – тяжело вздохнула я, решив не вдаваться в подробности, по крайней мере, в присутствии моего любознательного Глеба.

– Ну, – мрачно протянула Антонова, – коли я тебе так надоела…

– Нет-нет, – поспешила успокоить её я, сражённая наповал невесть откуда взявшимся чувством вины. – Просто на диване не слишком удобно спать, у меня уже все кости болят, ты постоянно припираешь меня к стенке и…

– Ладно-ладно, притащу раскладушку и буду спать отдельно, – утешила меня Антонова и тут же обратилась к Глебу: – Так, мужчина, собирайтесь, скоро прибудет наш экипаж.