В тусклом свете венерианской ночи передо мной объявилось существо, которое можно увидеть только в кошмаре. Ростом не так велико, как я думал – со взрослую пуму, – оно опиралось на четыре конечности. Это позволяло предположить, что передо мной обитатель деревьев. Передние лапы немного длиннее задних, в точности как у гиены. Но на этом сходство заканчивалось. Вдоль тела, покрытого грязным мехом, шли полосы красного с желтым цветов, это знакомо по Индии, видели. Но чудовищная голова не напоминала ни одного земного животного. Ушей видно не было вовсе, а вот на низком лбу, вероятно заменяя анализирующее устройство, на толстом щупальце болтался единственный глаз, большой и круглый, как мячик для тенниса.

Мама моя дорогая, это же сущий кошмар! Могучие челюсти вооружены длинными клыками, с обеих сторон шеи выступают мощные клешни. Нет, мне никогда не доводилось видеть существо, так хорошо приспособленное для нападения, как этот зверь другого мира. Такими мощными клешнями, напоминающими крабовые, он легко мог отправить в свою жуткую пасть противника куда более серьезного, чем человек.

Какое-то время гастроном рассматривал меня своим ужасающим глазом, что поворачивался на конце отростка по градусам, ища лучший обзор. Определял, сволочь, в какой степени я смогу для него быть пригоден и какой дам отпор. Его клешни двигались непрерывно. Шевелились, собаки, то открываясь, то закрываясь. Этой короткой заминки мне хватило. Я огляделся вокруг. Сразу же обнаружил, что стою прямо напротив отверстия, выдолбленного в стволе дерева, – фута три в ширину и более шести футов высотой. Но главное – его закрывало что-то вроде небольшой деревянной решетки.

Пока я рассматривал эту решетку, размышляя, что делать, мне показалось, будто в отверстии происходит какое-то движение.

И тут из-за решетки со мной кто-то заговорил!

Звуки были похожи на человеческую речь, интонировались, но языка я, конечно, не понял.

А тон был командирским. По интонации мне послышалось нечто вопросительное вроде: «Какого тебе надо здесь посреди ночи?»

– Никакого! – выпалил. – Я чужестранец и пришел к вам с миром, как друг, – сказал я.

Конечно, находившийся за дверью не смог понять ни одного слова. Но я рассчитывал, что хотя бы тоном ответа смогу убедить его в своих мирных намерениях. После короткой паузы я услышал и другие голоса. Видимо, там обсуждали создавшееся положение. В этот момент я заметил, как тварь-гастроном крадется ко мне по мостику, и забыл обо всем. Я был безоружен, если не считать моток бесполезной стропы, и энтузиазмом похвалиться тоже не мог. Но обстоятельства вынуждали что-нибудь предпринимать, иначе эта тварь бы меня просто схватила и развела на фрикасе. Надо было хоть как-то защищать жизнь. Я размотал кусок стропы и скорее от безысходности, чем в надежде на успех швырнул тяжелый конец зверю в морду. Вы когда-нибудь видели, как мальчишки хлещут друг друга мокрыми полотенцами? А когда на конце полотенца десятифунтовая плюха из стали?

Конечно, я не рассчитывал одержать победу над своим противником с помощью этого средства, а действовал наугад. Расчета у меня вообще никакого не было, потому что не было времени, чтобы рассчитывать. Скорее всего, нашлось самое очевидное решение. Нанести ему хоть какой-то урон не получилось: зверь только зарычал и отпрянул. Да бог с ним, с уроном: теперь я хотя бы знал, как хорошо действует стропа на чувствительные клешни и болтавшийся на веревочке глаз. Бечевка еще раз щелкнула, как хлыст дрессировщика в цирке. Конец стропы с металлической пряжкой захвата пролетел быстро. Зверь не ожидал ничего подобного, но в этот раз все же поймал его клешней, не дав долететь до морды. И сделал поразивший меня ход – уцепился за стропу и, как воздушный шарик за нитку, вдруг потянул меня к своим клешням, приглашая к столу.

Спасибо, мой друг, ну не ем я в такую рань!

По каскадерской своей бытности я еще помнил все ходовые фокусы с лассо и теперь воспользовался одним из этих простых трюков, чтобы заарканить какую-нибудь конечность. Мне удалось, резко ослабив натяжение бечевы, набросить две петли на клешню. Зверь изо всех сил потащил бечеву на себя. Я полагаю, он делал это, просто чтобы заглотнуть то, что попало на его рабочую конечность, а сказать точнее, на его персональный столовый прибор. Но как знать, долго ли он еще собирался тянуть? Когда изменит тактику и набросится на меня? Я по какому-то наитию быстро закрепил другой конец стропы за прочные перила перехода. В этот момент зверь с яростным рычанием…

Картина маслом. Я разворачиваюсь, бегу. От рывка натянувшейся стропы громадное тело шлепается на спину. Яростный рев. Гастроном поднимается на ноги, захватывает стропу другой клешней, спокойно оттяпывает ее своим универсальным столовым прибором – и тяжелыми прыжками несется за мной.

Я, конечно, оптимист, но даже с моим настроем, знаете, в такой ситуации сразу становится понятно: мое пребывание на Венере не будет долгим.

Вдруг решетка распахивается – и на мостик, прямо за спиной у чудовища, выскакивают три человека.

С лицами такими, будто только сейчас сидели себе у камелька, пили чай, занимались вязанием – и вот тебе, надо вязание бросать.

И первый бросает. Бросает короткое тяжелое копье, которое преглубоко вонзается в спину моего преследователя. Тот орет и резко останавливается так, чтобы иметь обзор новых и, в отличие от меня, более опасных противников, а те не зевают. Чудесно так, не спеша подымают свое вязанье… И уже два новых копья вонзаются в грудь.

Испуская последний отчаянный рык, больше похожий на родовое заклятие, которое еще должно показать этим вязальщикам, что тот, кому надо, их отыщет и за порогом своей смерти, зверь-гастроном падает замертво.

Один из моих спасителей подобрался ко мне.

В полумраке, царившем в лесу, казалось, что он ничем не отличался от жителя Земли, такой же гостеприимный – острие его прямого меча было направлено на меня. Прямо в… В это самое место… Ну, словно я приземлился в дружественной Полинезии, где все без штанов. Или на Огненной Земле. Или в южнорусских областях во время жития там золотоносных скифов. И словно меня застукали за осквернением их лотков с мемориальным песком или воды в лимане.

За его спиной стояли еще двое мужчин с мечами наголо. Высокий – какой-то невозмутимый и самодостаточный, не человек вообще, а погребальная камера – заговорил со мной суровым повелительным тоном. Тон я понял. Суть разговора – нет. Энергично покачал головой, давая понять, что лингвистически ситуацией не владею, но зла не хотел, искал магистраль. Тогда он кольнул меня в живот острием меча. Мне не понравилось, ни одна магистраль того не стоила. Я громко ойкнул, потрогал живот и отступил. Он подошел и опять уколол меня, я вновь, выразив серьезное недовольство манерами и обхождением, отступил к мосту. Стоило мне достигнуть моста – вязание на моем животе прекратили.

А-а, так они просто хотели, чтобы я встал на их мост!

Так бы и сказали. По-английски… Ну да, все сразу стало понятно.

К нам подошли остальные, с гладкими и красивыми лицами, и принялись устало и равнодушно разглядывать меня, переговариваясь, – словно примеряли пятьдесят девятую пару перчаток в дорогом магазине и здорово утомились примеркой.

Теперь я смог разглядеть их получше. Они были одного со мной роста, и внешне их анатомия ничем не отличалась от человеческой, правда, они были красивее, суше, скульптурней. Это я понял сразу, так как они были почти раздеты до кожи, бывшей значительно темнее моей, назовем это более эстетично «до области бикини» – на крепких телах не было ничего, кроме набедренных повязок под поясами, к которым крепились ножны мечей.

То один, то другой обращались ко мне, но каждый раз я демонстрировал международную жестикуляцию – со вздыманием бровей, отмашкою возле ушей и губ, удивленным поднятием плеч. По-международному отвечал, что не понимаю их. То ли они были тупые, то ли народов тут, кроме них самих, не имелось, но наше опознавательное шоу «Расколи меня, если сможешь» затянулось. Наконец после долгих переговоров один из них вошел за решетку. Я заметил там освещенную комнату.

Оставшиеся подтолкнули меня туда. В дерево…

В дерево? Замуровать, что ли, к черту хотели?

Я шагнул вперед и, проходя мимо них, увидел, что их мечи направлены в мою сторону. Почему-то опасались меня хозяева, а что было во мне не так – кроме того, что я упал с неба и не понимал их речей? Недоразумение просто. Первый мужчина ждал меня в середине просторной комнаты, вырубленной прямо в этом гигантском стволе-древовище. Внутри я заметил двери, ведущие, без сомнения, в следующие помещения.

В комнате находились стулья и стол, совершенно разумно сколоченные. Стены украшала резьба. На полу лежал огромный ковер, а из небольшого сосуда, свисавшего с потолка, шел яркий, но мягкий свет. Ничуть не хуже солнечного света из открытого окна!

Второй мужчина вошел и запер решетку с помощью непонятного устройства. Затем мне было указано на стул с предложением присесть. Под ярким светом они внимательно рассматривали меня, словно я был вирусным организмом на предметном стекле микроскопа. Хорошо что хотя бы без лупы и измерительных инструментов… Больше всего их удивила моя одежда. Да меня самого она удивила, признаться, – столько выдержать и не сгореть! Судя по их жестам и интонациям, они разглядывали и обсуждали материал моей «шкуры», фактуру, плотность ткани и ее рисунок. Поскольку мне было невыносимо жарко в меховом комбинезоне, я его снял, а вслед за ним – по очереди – и кожаную куртку с рубашкой. Каждый новый предмет моего гардероба вызывал их интерес и обильные комментарии. Но основным предметом внимания стали мои светлые волосы и кожа.

Потом один из них вышел из комнаты, а остальные тем временем убрали всё лежавшее на столе – что-то напоминавшее книги с обложками из дерева да кожи, несколько украшений и кинжал в ножнах поразительной работы.

Мужчина, выходивший из комнаты, вернулся. Он поставил на стол еду с питьем и жестами дал понять, что можно есть. В резных деревянных вазах, отполированных до блеска, лежали орехи и фрукты, на золотой подставке я увидел какое-то подобие хлеба, а в серебряном кувшине обнаружился мед. В высоком узком кубке оказалась какая-то белая жидкость, похожая на молоко. Сам бокал был сделан из просвечивающей керамики изысканного голубого оттенка. Все эти вещи и обстановка комнаты свидетельствовали о культуре и приличном вкусе, но явно не соответствовали облачению их владельцев.

Как по внешнему виду, так и по вкусу орехи и фрукты отличались ото всех известных мне земных аналогов. Хлеб был черств, но очень вкусен. Продукт, напоминавший мед, имел привкус засахаренных фиалок. Белая жидкость показалась даже крепкой, почти острой, но была довольно приятна. Еще не зная последствий ее поглощения, я заранее предположил, что передо мной напиток, к которому со временем можно очень легко пристраститься.

Столовые принадлежности не отличались от тех, которыми на Земле пользуются цивилизованные народы. Продолговатые приборы для того, чтобы наливать и зачерпывать, острые – чтобы резать, зубчатые – чтобы нанизывать и колоть. Имелся также специальный подталкиватель с ручкой – вещь, которую я рекомендовал бы земным хозяйкам. Все эти предметы были сделаны из металла. Пока я подкреплялся, мужчины вели между собой оживленную беседу, время от времени предлагая мне съесть еще что-нибудь и наблюдая за моей реакцией. Словно врачи, изучавшие носителя редкого заболевания – неизвестной им формы жизни. Были хозяева очень приветливы и обходительны, что давало мне основания полагать, что жизнь на Венере, во-первых, имеется, во-вторых, будет вполне приятной, и в-третьих, протянется долго, окажись и другие ее жители похожи на этих. То, что она не будет усыпана миндалем, было видно по тому обстоятельству, что мужчины не расставались с оружием, а никто ведь не станет таскать его с собой просто так, на всякий случай.

Как только я покончил с едой, меня провели через дальнюю дверь вверх по пролету с закругленными ступенями в другую комнату. Лестница и коридор освещались небольшой лампой, похожей на ту, что висела в первом зале. Ее свет проникал в комнату, сочась между прутьев массивной деревянной решетки. Я оказался заперт и предоставлен самому себе. Очень мило. Если они подумали, что оказались новыми владельцами незнакомого никакой науке полуживотного-получеловека, то традиции по эксплуатации мне понравились – на полу лежал мягкий матрас и покрывало из какой-то шелковистой ткани. Так как было достаточно жарко, я разделся до нижнего белья и, решив ни о чем больше не думать, просто завалился спать – ужасно устал. Из дремы меня вырвал тот же ужасный вопль, который испустил преследовавший меня на дереве зверь-гастроном. Очевидно, охота у них продолжалась.

Пусть они там резвятся, мне надо было заснуть. Во сне передо мной проносились картинки пережитых за последнее время удивительных событий. Одни события мной узнавались, они имели привкус то земной оливки, то перчика чили, были пра-правильными. Я вспоминал то доброго Джимми Уэлша, то тетю Софи, то трех официанток из нашего буфета – своих фантазерок, любительниц чтения вслух, предпочитавших лишь двух мужчин в этом мире: меня и Льюиса Кэрролла… А другие… другие события? Другие непра-правильные были какие-то. Вроде горячечного бреда.

Бордовые создания, с короткими телами. С длиннющей шеей и малюсенькой змеиной головой. С острийками лопаточных пик – зачатками неоформившихся крыльев, видимо. Или еще одной парой верхних ног… Понимаете, как опасны были эти порождения ночных кошмаров? Учитывая, что я их в натуре еще и не видел. Но мозг работал. Прикидывал. Оценивал. Анализировал. Точно заведомо создавал сразу много методов для системы защиты. Манипулировал событиями. Подкидывал в сон горстки ужасных рептилий.

Они были рептилиями! У-уверен! Не будь у них крыльев, они очень бы напоминали земных плезиозавров. Или миляг-дракончиков из подземного мира с древних гравюр о поединках святых иезуитов в швейцарских окрестностях!

Получалось, пока я спал, мозг мне рассказывал о предстоящей здесь жизни. О сказочных приключениях великих драконоборцев с отъявленными злыднями ископаемого вида, брызгавшими на героев черной слюной и источавшими вместе с дыханием ядовитые сероводороды…