Глава 6

Не успела я опомниться, как настало время уезжать. Накануне вечером мы погрузили чемоданы, сумки и ящики с водолазным снаряжением в мамин грузовик. Приехать на аэродром нужно было к половине пятого утра. Мартиниуш решил, что в Польшу мы полетим на частном реактивном самолете под управлением его личного пилота. Той ночью мне не спалось: я была слишком взволнована. Как ни странно, мама отправила меня в постель довольно рано, чего сроду не делала. Уставшая и встревоженная, она и сама решила лечь пораньше. В таком состоянии я видела ее не часто, но на то были свои причины: мама терпеть не может летать. Самолеты ее бесят. Она убеждена, что родилась, чтобы погружаться в морские глубины, а не рассекать небо в металлическом футляре для сигар на высоте девяти тысяч метров над землей. Меня, конечно, расстраивает, что перед каждым полетом она испытывает дикий стресс. Ну что же, по крайней мере я буду рядом.

Мне с огромным трудом удалось-таки подремать, но лишь только прозвенел будильник, сон как рукой сняло, и я тотчас вскочила с постели. На часах была половина четвертого. Не летала я с самого детства и даже представить себе не могла, каково это – отправиться в Польшу на частном реактивном самолете. Я заметила у мамы синяки под глазами. В сонной тишине она приготовила завтрак, а я сварила кофе. Она молча уставилась в окно. Там, снаружи, небо из просто черного постепенно становилось черным, готовым вот-вот окраситься в розовый.

Я внимательно смотрела, как мама медленно запихивает в себя овсяную кашу, слегка опустив глаза.

– Ты выспалась?

– Немного подремала, – неуверенно улыбнулась она. – Ты ведь знаешь, я никогда не любила летать. Если и есть на свете что-то способное высосать из меня все силы, так это чертовы самолеты.

– Я ведь полечу с тобой, мам, – я поднялась и обняла ее.

– И слава богу, – она обняла меня в ответ. – Не волнуйся. Все со мной будет хорошо, милая. Ворчу, как старая перечница. Только не переживай, если я буду спать всю дорогу.

– Для тебя это наилучший вариант.

Мы приехали на аэродром за полчаса до вылета. Сегодня с нами было одиннадцать «Синих жилетов», включая самого Саймона. Прибавьте к ним маму – единственную женщину в команде, – и получится ровно дюжина пловцов.

Я пожала больше десятка рук. Многие сотрудники показались мне незнакомыми, а может, я была слишком взволнована, чтобы вспомнить каждого по имени. Но мама объяснила, что тоже знает не всех: тех, кто работал по контракту, Саймон нанял специально для этого задания. Их мама называла ковбоями.

На одном из боков маленького реактивного самолета с помощью трафарета был нарисован логотип компании. Он представлял собой надпись «Новак сточнёвцув брациз»^[16], рядом с которой красовалось стилизованное изображение старомодного судна с тремя мачтами, нанесенное на корпус самолета в белом и темно-синем тонах. Наверное, корабль нарисовали, чтобы добавить антуража: насколько мне известно, империя Новака считалась самой продвинутой судоходной компанией в Европе. В промышленности я, конечно, ничего не смыслю, но что-то мне подсказывало, что корабли, которые строит Новак, вряд ли сошли со страниц «Питера Пэна».

Мы вошли в самолет через небольшую дверь, расположенную у крыла. Интерьер был отделан темно-синей кожей с кремовой окантовкой. Пилот показался нам очень элегантным. Лицо его было испещрено мимическими морщинами. Он представился нам Иваном. Когда мама зашла в самолет, пилот окинул ее теплым взглядом, развернулся и пошел по узкому проходу.

Пока я запихивала ручную кладь на багажную полку, запищал мобильник. Я достала его из сумочки, недоумевая, кому вздумалось написать мне в этакую рань. Взглянув на экран, я увидела, что пришло сообщение от Джорджейны: «Хорошего полета, Ти-Нация. Напиши, когда прилетишь. Чмок!»

Я: «Хорошо. Ты рано встала. Все в порядке?»

Джорджейна: «Ага. Не спалось. Немного нервничаю».

Я: «Ты приняла правильное решение».

Джорджейна: «Спасибо, что напомнила. Очень кстати».

Я: «Ты тоже напиши, когда прилетишь в Ирландию. Ок?»

Джорджейна: «Канешн».

Я отключила телефон и сунула его в рюкзак. Затем сняла свитер, отправила его на багажную полку к остальным вещам и окинула взглядом парней, которые в эту минуту размещались в салоне. Были среди них и те, кого я знала лично: Майка, Джефф, Саймон, Тайлер и Эрик. Майка мне нравился, поэтому я предложила маме занять места в том же ряду, что выбрал он.

– Как здорово, что мы соседи, хоть и через проход, милые леди. Смогу пофлиртовать с обеими! – пошутил он.

Мама закатила глаза, а я прикусила щеку, пряча улыбку. Я посадила маму у окна, чтобы она могла поспать, и устроилась рядом. Майка сидел через проход, а соседнее с ним место у окна никто не занял.

Во время взлета мама так крепко схватилась за подлокотники, что костяшки ее пальцев побелели. Я накрыла ее руку своей. Мало того что она разнервничалась, что само по себе было редкостью, так ведь могла еще и кресло ненароком сломать. Заметив мое беспокойство, мама напряженно улыбнулась.

– Дыши, – прошептала я.

Она кивнула, хрустнув затекшей шеей.

Иван сообщил по громкой связи, что во время полета нас ждут два небольших перекуса и ужин, а встроенная развлекательная система станет доступна, когда самолет окажется на высоте выше трех тысяч метров над землей. Время от времени пилот рассказывал нам интересные факты о местах, над которыми мы пролетали, даже если нам не удавалось ничего разглядеть. Говорил он с акцентом, но определить, откуда он родом, я не смогла. Мама сказала, что из Беларуси.

Я рассчитывала, что во время полета смогу налюбоваться Атлантическим океаном, но облака оказались настолько густыми, что видно было только белую вату. На такой высоте небо кристально-голубое и чистое, а лететь легко и приятно. Как только мы перешли в крейсерский режим, мама заснула. Тогда я опустила шторку и укрыла ее пледом. Достала из рюкзака книжку, открыла ее и хотела было приступить к чтению, как вдруг заметила, что на меня смотрит Майка. Я подняла глаза и улыбнулась ему.

В свои двадцать семь Майка – самый молодой член команды, он только начал строить карьеру. Сэксони он бы наверняка понравился. У Майки мальчишеский вид, потому что он всегда носит бейсболку, из-под которой выбиваются кудри цвета «клубничный блонд», а плечи столь широки, что непонятно, как ему удается втиснуться в самолетное кресло. Мне вдруг стало любопытно, хорошо ли Майка целуется, и я непроизвольно заерзала на сиденье. Увы. Желания не возникло, хоть парень и казался мне симпатичным. Ну что же, по крайней мере, я была последовательна.

– Хочешь посмотреть фотографии с места кораблекрушения? – он протянул мне папку, на которой чьей-то рукой было написано: «“Сибеллен”, Гданьск». Колено его мелко дрожало. Судя по глазам, парень явно переборщил с кофе. Если Майка будет таким всю дорогу, полет для него растянется на целую вечность, подумала я.

– Да, конечно, – я убрала книгу в карман кресла, взяла папку и открыла ее. Внутри оказалось много графиков и аналитических данных. – Потрясающе, – протянула я с сарказмом.

– Картинки в самом конце, – рассмеялся Майка.

Я пролистала папку и наконец добралась до распечаток размытых изображений, сделанных под водой. Некоторые и на фотографии-то были не похожи: судя по всему, съемку выполнял гидролокатор, и в результате получились какие-то мутные очертания и черные пятна. Глядя на большинство снимков, понять, что на них запечатлен корабль, было практически невозможно. Впрочем, иногда попадались и более четкие кадры.

– Снимал подводный робот. Ни один человек туда еще не погружался, – объяснил Майка, склонившись над проходом и рассматривая фотографии. – Круто, да?

Я согласилась, но больше из вежливости: на самом деле размытые изображения не особенно меня впечатлили. Но я все равно продолжила листать их и вдруг наткнулась на снимок, на котором корабль был запечатлен со стороны борта. Присмотревшись, я разглядела две мачты.

– А почему он не развалился, опустившись на дно? Разве обломки не разбрасывает по всему океану? – спросила я. Судя по маминым описаниям, чаще всего места кораблекрушения напоминали помойку.

– Удивительно, да? – Майка вскинул брови. – «Сибеллен» – самый красивый корабль из всех, что я когда-либо видел. Я не так давно работаю в этой сфере, но даже ветераны дайвинга признают, что никогда не сталкивались с настолько хорошо сохранившимся судном. Увидеть его вживую сродни путешествию во времени.

На снимке хорошо просматривались две мачты, но, судя по длине корабля, их должно было быть три. Я отметила для себя ровные края и отсутствие признаков гниения.

– А это точно тот самый корабль, который они так долго искали? По-моему, не больно-то он и старый.

– Он исчез в 1869 году и, поверь мне, чертовски стар. Но затонул он в Балтийском море – это его и спасло.

– Почему? – Мама никогда не посвящала меня в такие подробности. Мне нравилось слушать истории о ее подводных приключениях, но она всегда рассказывала о том, чем занималась в одиночку, а командные погружения оставляла без внимания. Майка же описывал свои впечатления в совершенно других красках. В отличие от моей мамы, которой до смерти надоедала работа с коллегами, он явно был в своей стихии. О своем опыте Майка говорил со страстью художника.

Достав смартфон, он пролистал несколько фотографий, пока не дошел до снимка, на котором был запечатлен другой затонувший корабль, и протянул мне гаджет:

– Это старое британское судно, обнаруженное в Карибском море. Оно на двадцать три года моложе «Сибеллен». Видишь разницу?

Я посмотрела на экран смартфона и сразу догадалась, на что намекает мамин коллега. Понять, что там затонул какой-то корабль, можно было лишь по огромным изогнутым ребрам-шпангоутам. Мачты отсутствовали, а корма полностью развалилась. Британское судно пострадало куда серьезнее, чем «Сибеллен»: по сути, от него остались какие-то кусочки.

– Почему он в таком плохом состоянии? Может, поэтому и затонул?

– Не исключено, – ответил Майка. – Но скорость разрушения корабля зависит от множества факторов, главный из которых – вода. А в Балтийском море она почти пресная. В ней практически нет соли и не водятся корабельные черви. Поэтому, несмотря на то что «Сибеллен» старше, британец развалился гораздо быстрее. Такова сила соленой воды.

Майка объяснил, что из-за особенностей притока и оттока вода в Балтийском море двухслойная. Как правило, на поверхности она до того пресная, что практически пригодна для питья. Но чем глубже погружаешься, тем солонее она становится. Бо́льшая часть соли оседает на глубине тридцати девяти с половиной метров. Новаку очень повезло, ведь «Сибеллен» находилась на глубине всего двадцати семи метров.

Майка увлеченно демонстрировал мне фотографии кораблекрушений на своем смартфоне, но спустя какое-то время ранний подъем все же дал о себе знать, и у меня начали слипаться глаза. Я поблагодарила Майку, вернула смартфон, укрылась пледом и свернулась рядом с мамой, которая по-прежнему крепко спала.

Не знаю, сколько часов спустя я открыла глаза в темном салоне, полном спящих пассажиров. Шторки были опущены, а с нескольких кресел раздавался храп. Я встала и пошла в уборную, по дороге заметив, что через пару сидений от нас Эрик и Джефф о чем-то шепчутся.

Размяв ноги, я вернулась на свое место и снова свернулась, намереваясь еще поспать. Пока я лежала с закрытыми глазами, до меня доносились фрагменты разговора Джеффа и Эрика.

«…не получится, Эрик».

«…заставляешь меня…»

«…по триста тридцать пять долларов за два килограмма…»

«…американских?»

Последовало еще несколько реплик, которые мне не удалось разобрать. А затем…

«Не будь бабой, Джефф».

Я так и не поняла, о чем они говорят, но мне показалось, что Эрик угодил в долговую яму и пытался убедить Джеффа помочь ему из нее выбраться. Я напрягла слух, чтобы услышать что-нибудь еще.

«…дышат мне в затылок».

«…скинемся по половине…»

В этот момент раздался еще один голос, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Что это вы, ребята, тут замышляете? – Я приподнялась и украдкой заглянула за кресло напротив. Голос принадлежал Саймону. Он стоял в проходе. – Полагаю, ничего хорошего.

Эрик заставил себя рассмеяться:

– Пустяки, босс. Обсуждаем план подъема корабля, только и всего. Не терпится увидеть «Сибеллен» во всей красе.

Очевидно, Саймон и сам жаждал поскорее приступить к заданию, а потому позволил себя одурачить. Его круглое лицо просияло, и он принялся делиться с коллегами своими соображениями по поводу предстоящей операции. По словам мамы, шеф давно мечтал получить солидный заказ.

Больше подслушивать было нечего. Мысли мои обратились к Польше и прекрасным местам, которые я планировала там посетить. Забыв о разговоре маминых коллег, я наконец погрузилась в сон. И грезились мне мощеные улочки и живописные каналы Гданьска.