Марика исчезла, а Генрих ещё несколько минут смотрел на то место, где схлопнулся портал. Он испытывал странное чувство – словно ему подарили лучший подарок без всякого повода, просто так. Было и приятно, и радостно, и немного неловко – хотя он знал, что, в отличие от подарка, воспоминания никто не сможет у него отобрать.
Он не думал, что увидит Марику, своё личное пушистое чудо, ещё раз. Но она появилась.
От этого делалось хорошо.
Генрих не любил магов и магию – за дело. Но Марика была не ведьмой даже, а просто девчонкой. Необычной девчонкой, доброй и смешной. Он других таких не видел.
Сунув руки в карманы штанов, Генрих засвистел и пошёл прочь от школы.
Уже стемнело, но совсем не хотелось идти домой. Подумав немного, он свернул к дядьке Ратмиру и вскоре уже стучался в дверь его маленькой и очень странной квартиры.
Он был в ней уже дважды.
Ещё меньше, чем их с мамой комната, квартира Ратмира была разделена крепкими стенами на маленькую кухоньку, уборную и кабинет с огромным столом, узкой, как будто случайно здесь оказавшейся продавленной кроватью и множеством удивительных приспособлений. Генрих надеялся все их рассмотреть и изучить, но дядька Ратмир велел поменьше крутить головой и оба раза заваливал задачами по математике – так что не до любопытства становилось.
На стук дядька Ратмир открыл не сразу. Распахнул дверь, пошатнувшись, дыхнул перегаром и окинул мальчика мутным взглядом:
– Чего тебе, малец?
Генрих отступил назад. Он давно уже усвоил, что как бы хорош ни был человек трезвым, пьяным он меняется. А как – не угадаешь. Одни добрели, начинали мелкие деньги и конфеты раздавать, а другие, как старший Лив, зверели.
– Простите, – пробормотал Генрих, но дядька Ратмир скомандовал:
– Заходи, малец. Не боись.
Преодолевая волнение, Генрих осторожно прошёл в комнату – и пожалел об этом. Похоже, пил дядька Ратмир чуть ли не весь день – стол, пол и кровать были завалены пустыми бутылками.
– Никогда не пей, малец, – посоветовал он мрачно и начал собирать бутылки, – эта дрянь выжигает мозги напрочь.
– А вы зачем пьёте? – рискнул спросить Генрих.
Дядька Ратмир невесело рассмеялся:
– Так затем. Всё думаю… когда уже выжжет последнее. Хорошо будет. Не слушай меня. Давай вон, садись за стол, пиши. Вон ту свинцовую гирю положили в бутылку водки… нет, пусть в стакан воды… Ну, чего ждёшь? Стакан, гиря…
Генрих чиркал в тетрадке. Дядька Ратмир слегка запинался, но спустя несколько минут Генрих перестал обращать на это внимание, так же, как перестал замечать тяжёлый перегарный дух и пустые бутылки. Задачи, которые они решали, то и дело погружая разные предметы в разные жидкости, оказались куда интереснее.
***
С появлением в его жизни дядьки Ратмира у Генриха совсем закончилось свободное время. Доработав на фабрике, он теперь сломя голову нёсся в странную квартиру и там до ночи решал задачи, учил формулы и отвечал на каверзные вопросы. С некоторыми он с ходу не справлялся, и тогда, разворчавшись, дядька Ратмир выставлял его за дверь – думать. Решение обычно приходило или ночью, или на первом же скучном уроке – и после работы на фабрике Генрих снова бежал к учителю, поделиться идеей.
Закончился урок Слова Всевышнего – в этот раз они говорили о двенадцати ресницах на его открытом глазу, которые символизируют главных членов Совета магов, и о шести на закрытом глазу, которые олицетворяют власть Ковена. От скуки Генрих весь урок упражнялся со счётом – придумывал, по сколько магов должно уместиться на одной реснице, чтобы в итоге весь анклав Верхнего Шеана влез Всевышнему на глаза.
Выйдя с урока, Генрих, впрочем, тут же выкинул из головы ерунду и, оглядевшись, метнулся в библиотеку, пока Рик не решил зажать его в углу и побить.
Библиотека в школе была маленькой, находилась в подвале и содержала в основном поучительные истории и притчи о благих людях и великих магах, то есть, по мнению Генриха, всякую ерунду. Но заведовала ею пожилая, сгорбленная и жутко злая госпожа Фьюз – ни за что на свете Рик не решился бы затевать потасовку у неё на глазах.
– А, Мортон, – проскрипела она, когда Генрих осторожно вошёл в комнату, и вернулась к своим делам за высокой деревянной стойкой.
Генрих, шёпотом поздоровавшись, скользнул за первый стеллаж и с удивлением наткнулся на притаившегося одноклассника. Нахмурился.
Толстый круглощёкий Сэм сидел на своей школьной сумке и читал объёмистые «Деяния великих магов».
– Ты чего тут? – прошептал Генрих, чтобы не навлечь гнев библиотекарши.
– От папы прячусь, – пожал плечами Сэм. – А ты?
После недолгих раздумий Генрих вздохнул:
– От Рика.
Сэм чуть подвинулся и кивнул на свободное место рядом. Генрих положил сумку и присел. Немного помолчали.
– Ты читал? – Сэм бросил осторожный взгляд.
– Угу. Скука. Сплошная магия.
– А мне нравится магия. Я бы хотел так уметь. Махнул рукой – и готово, – он и правда помахал пухлой ладошкой.
– Ты чего от папки-то прячешься?
– У него чаепитие с учредителями, – поморщился Сэм, – затащит и будет хвалить, а мне стыдно, у меня уши от этого горят.
– Дурак, – фыркнул Генрих.
Он бы, может, не отказался бы от похвалы учредителей. А Сэм нос воротит. Потом, чаепитие – там же, наверное, еда есть, пирожные всякие.
– Лучше бы вот тебя хвалил, – добавил Сэм, – ты умный. А я только книжки и читаю. Как ты всю эту математику понимаешь?
– Она лёгкая. Мне потруднее задачки задают дома, знаешь ли.
Сэм закрыл «Деяния», наклонил голову набок и полюбопытствовал:
– Как это – потруднее?
– Тебе скучно будет.
Сэм заверил его, что нет, и Генрих с удовольствием поделился.
– Греет служанка воду для ванны. В той ванне налита вода комнатной температуры. Вода на очаге уже кипит, а служанка медлит, думает, может, ещё погорячее станет. Проходит мимо домоправитель и говорит ей: «Дура, чем дольше ты кипятишь тут воду, тем холоднее у тебя выйдет ванна для хозяйки». Почему он так решил и кто прав?
У Сэма от удивления открылся рот, глаза стали круглыми, как двухкредитовые монетки.
– Ух ты! – протянул он. – И ты такое можешь решить?
– Раз плюнуть, – гордо фыркнул Генрих, но покривил душой.
Над этой задачей он полночи думал, хотя вышло и правда просто.
– Конечно, домоправитель прав. Воду служанка горячее не сделает, и без того кипяток. А чем дольше вода кипит, тем быстрее испаряется. В итоге в ванну попадёт меньше кипятка, и будет холоднее. Понимаешь?
Сэм быстро закивал, но смотрел всё так же восхищённо. Подумав, что это неправильно, Генрих произнёс, стараясь, чтобы в голосе звучал интерес:
– Какая история из «Деяний» тебе нравится?
Улыбнувшись, Сэм ответил:
– Про первого короля Нового Остеррада и его Ковен. Там читаешь и всё думаешь: сейчас будет война, сейчас все подерутся, а потом он так ловко проводит переговоры, что все расходятся миром. Я бы тоже хотел так уметь. Сказал что нужно – и все послушались. Если подумать, это ещё лучше магии, правда?
– Угу, – согласился Генрих, а потом Сэм вдруг протянул ему руку и предложил:
– Давай дружить с тобой?
Несколько раз удивлённо моргнув, Генрих пожал его ладонь.
***
Вообще-то, Генрих думал, что Сэм пошутил или сам не подумал, что ляпнул, – но оказалось, он был серьёзен. Он на самом деле стал с ним дружить, садился за одну парту, говорил на переменах и с удовольствием слушал про физику и забавные задачки от дядьки Ратмира.
Он оказался, как решил для себя Генрих, немного неловким и забавным, но неплохим. Книжки пересказывал по памяти, в том числе и те, которых Генрих даже в руках не держал. Ему было жалко тратить деньги на всякие сказки и выдумки, а в исполнении Сэма они звучали увлекательно.
Стало проще на переменах – Рик и компания хоть и скалили зубы, не смели задирать Генриха в присутствии директорского сына.
А ещё у Сэма в карманах всегда была еда: конфеты, яблоки, домашнее печенье в кульке, хлеб с сыром, а то и с ветчиной, и он охотно делился этими припасами.
Как-то раз Генрих рассказал о новом друге дядьке Ратмиру, и тот неожиданно процедил сквозь зубы:
– Ты б с этим завязывал, малец.
– С чем?
– Водиться с богатеньким мальчиком – та ещё дрянь. Ещё погоди, его папаша узнает, что он сдружился с кем-то из трущоб, – обоим вломит.
– Мне нравится Сэм, – возразил Генрих, проигнорировав упоминание директора.
– Тебе, видно, занятий не хватает, – отозвался дядька Ратмир и нагрузил его какой-то совсем уж непонятной задачей, к которой и неизвестно было, с какой стороны подходить.
– Дядька Ратмир, – нарушил тишину Генрих, просидев над задачей минут двадцать, – что это будет?
– Задача что, решена?
– Ещё нет. Что это будет?
Со вздохом дядька Ратмир подошёл, осмотрел стол, заваленный всякой всячиной, и уточнил:
– Что будет?
Генрих смотрел на разрозненные металлические части какого-то устройства. Там был и цилиндр с множеством крошечных отверстий, и зубчатая пластина, и длинная пружина, и золотистая подставка. Из всех предметов, находящихся на столе, этот незавершённый механизм больше всего притягивал взгляд Генриха.
– Музыкальная шкатулка для жены одного богатея. Сейчас мало кто умеет делать такие штуки, – наконец ответил дядька Ратмир. – Что, сам сообразишь, как работает?
Получив такое неявное разрешение, Генрих забрался с ногами на стул и наклонился над механизмом. Пружина, конечно, должна была вставляться в цилиндр и вращать его – тут сомнений не было. Для гребёнки уже было подготовлено место на подставке. Выходило, что цилиндр будет крутиться под действием пружины, а гребёнка…
– Тут чего-то не хватает, – заявил Генрих. – Что толку скрести гребёнкой по меди?
Дядька Ратмир рассмеялся и потрепал Генриха по голове:
– Точно. Видишь отверстия в валике? В них я вставлю тонкие штырьки, которыми и напишу мелодию. Это будет как нотный лист, но для машины. Понимаешь?
Почесав в затылке, Генрих уточнил:
– Откуда вы знаете, куда ставить штырьки? Вы музыкант?
Дядька Ратмир невесело покачал головой.
– Я учёный. А ты… давай, решай, что ли, задачу. Или выметайся, пока не надумаешь.
Прикусив язык от натуги, Генрих вернулся к расчётам, продолжая поглядывать на будущую музыкальную шкатулку.
Музыка его не интересовала совершенно. Но он хотел бы однажды суметь сделать что-то настолько же сложное. Мелькнула мысль – и он тут же её озвучил:
– Тут разные металлы, медь, сталь, похоже. Где вы их плавите?
Он и сам догадывался, что для плавления металла требуются большие температуры, но на одном из прошлых занятий с Ратмиром был вынужден заучить их наизусть. И ничто в кабинете не выглядело как подходящая для такого дела печь.
– Ясное дело, что не под подушкой, – отозвался дядька Ратмир, но ответа не дал, только снова напомнил про задачу, и Генрих со вздохом вернулся к работе.
Там в условиях мяч прыгал по земле, а рассчитать, как далеко он упрыгает, не удавалось.
О проекте
О подписке