Джонни и Эми

Жизнь в доме шла по своим законам. Все чаще и чаще бывал в Пемберли доктор Шепард. Теперь он четко слышал два детских сердечка и сообщил об этом Лиззи и Дарси. Лиззи это испугало, а Дарси обрадовало – у него сразу будет двое детей, и жене не придется дважды подвергаться такому испытанию, как роды. Лиззи пугали сами роды. Она не была достаточно подготовлена к появлению ребенка, тем более – сразу двоих детей.

Дарси договорился с доктором, что тот со своей постоянной помощницей миссис Кларенс, немолодой и улыбчивой женщиной, переедут в Пемберли примерно за месяц до ожидаемого события. Для них были приготовлены комнаты, рядом с которыми оборудовали всем необходимым специальную комнату, которую назвали «родильной». Все было готово.

Лиззи последнее время было трудно. Живот был, и правда, большой и это ее очень утомляло, но плохо было другое – она страдала бессонницей. Часто, стараясь не разбудить мужа, она тихо вставала с постели, в темноте выходила в свою комнату и садилась то на диван, то в кресло. Боясь на что-либо наткнуться, она не пыталась зажечь свечу. Однажды Дарси проснулся и, не обнаружив рядом Лиззи, вскочил в тревоге. Он нашел ее в кресле, сидящей в темноте. С тех пор в ее комнате всегда оставалась на всю ночь горящая свеча, помещенная в большую глубокую вазу.

Была середина апреля. Дарси и Лиззи спали, как и все домочадцы. Внезапно Лиззи проснулась от боли в пояснице. Она тихо лежала, прислушиваясь к себе. Боль вскоре прошла. Лиззи успокоилась и скоро заснула. Повторившаяся боль снова разбудила ее. Она понимала неизбежность того, что ее ждало и ей было страшно. Неизвестность всегда пугает, и как себя не убеждала Лиззи, что через это проходят почти все женщины, страх не уходил. Боль усиливалась, возникала все чаще и чаще. Лиззи тихо лежала, страстно желая, чтобы скорее наступил рассвет. Ей казалось, что днем, когда никто не спит, когда рядом люди, ей будет легче.

Рассветало. Дарси крепко спал. Лиззи боролась с желанием разбудить его и нежеланием прерывать его сон. Она тихо сползла с постели и вышла в коридор. Дойдя до комнаты доктора, она постучала. Через мгновение к ней вышел доктор, и все сразу поняв, отвел ее в «родовую» комнату, уложил на постель и вернулся к себе, чтобы сменить халат на обычную одежду. Появилась миссис Кларенс. Она успокаивала Лиззи, объясняя ей все, что необходимо в таких случаях. Лиззи старалась сдерживать стоны, но боль все сильнее и сильнее разрывала ее тело.

Дарси проснулся от страшного крика, наполнявшего дом. Он схватил халат и бросился к «родовой» комнате. Дверь была заперта, но дикий, нечеловеческий крик прорывался сквозь толстые стены. Сердце Дарси разрывалось: это кричала его любимая терпеливая Лиззи. Дарси не мог найти себе места. Он спустился вниз, выпил стакан холодного молока, налил второй, не стал пить, метался из комнаты в комнату, снова пришел на кухню, снова пил молоко. Повар смотрел на него с сочувствием.

– Не беспокойтесь так, сэр. Все будет хорошо. Женщинам всегда приходится трудно. Так уж устроено природой. Ничего не поделаешь.

– Да, да, Вы правы. Все так, но… – и он быстрыми, стремительными шагами снова направился туда, наверх, откуда несся несмолкаемый крик. Дарси не мог этого вынести. Он видел: к двери подбегали молоденькие горничные, слушали, как кричит хозяйка, и в ужасе убегали. Подходила миссис Рейнолдс, стояла молча с застывшим лицом, потом медленно уходила прочь. Джорджиана заперлась у себя в комнате, боясь показать страх. Весь дом не спал. Все ждали.

Дарси ушел в спальню. Он лег на кровать и зарылся головой в подушки. Но и там крики его Лиззи, его дорогой, обожаемой Лиззи, терзали его сердце. Если бы он знал, что ей будет так трудно, так больно! Ему хотелось иметь детей, но не такой ужасной ценой! Он не может помочь ей, а ведь он обещал «…в болезнях и горестях…» Он здесь на прекрасной постели, а она там… И Дарси плакал. Первый раз в жизни он, крепкий и сильный мужчина, плакал от жалости, от невозможности что-то сделать и от горячей любви к женщине, которая так кричала. Он не знал, сколько часов это продолжалось. За окном был день. Внезапно крик прекратился, но Дарси это заметил не сразу. Когда он понял, что кругом тишина, ему вдруг стало страшно: Что это? Почему так тихо? Вдруг ужасная мысль пронзила его мозг: Лиззи нет, она умерла, и эта тишина… Дарси бросился в коридор. За дверью «родовой» тоже была тишина. Дарси заколотил в дверь кулаками: «Лиззи, Лиззи!». Он бил и бил в дверь, не замечая, как кругом собрались слуги в тревожном ожидании. Вдруг из-за двери он услышал голос доктора.

– Мистер Дарси, перестаньте стучать, стучать, сэр! У нас все хорошо. Наберитесь терпения, сэр! Еще полчаса, полчаса и мы Вас пустим.

«У нас все хорошо, у нас все хорошо» – твердил про себя Дарси. Он хотел верить, но боялся. А вдруг доктор обманывает, успокаивает? Он должен сам увидеть Лиззи. Непременно сам. Только сам.

Эти полчаса показались ему длиннее всей жизни. Наконец дверь открылась, и он увидел, как миссис Кларенс берет на руки два свертка разного цвета и направляется к нему.

– Потом, потом! – закричал Дарси, замахав на нее руками, и бросился к Лиззи.

Она лежала, закрыв глаза. Рука свисала с кровати. Дарси схватил ее голову с разметавшимися волосами в обе руки и принялся целовать лоб, щеки, глаза, бормоча «Лиззи! Лиззи!»

Лиззи приоткрыла глаза, слабо улыбнулась и тихо сказала:

– Я так хочу спать, что даже не могу говорить…

– Спи, спи, дорогая, уже все позади… спи, любимая…98

Доктор терпеливо ждал, когда этот молодой отец захочет узнать, кто же родился у него. Наконец Дарси взглянул в ту сторону, где стояла миссис Кларенс и держала на руках новорожденных. Она много видела таких мужчин, обезумевших от криков своих жен. Сейчас он успокоится и вспомнит о детях. Дарси вспомнил. Увидев розовый и голубой свертки, он радостно выдохнул накопившееся волнение…

– Да, да, мистер Дарси. Сын и дочка! Вот так! Поздравляю Вас! Бывает же такое везение! Детки здоровые, все в порядке. А крики? Это что же! Не кричать невозможно. Уверяю Вас, невозможно. Редко, кто не кричит. Что уж поделаешь…

Дарси увидел два маленьких сморщенных личика. В розовом конверте – светленькое, в голубом – красноватое. Он изумленно смотрел на своих таких некрасивых детей. Как же так?!

Миссис Кларенс и это знала. Ну да, отцы думают, что детки и в момент появления на свет должны быть круглощекими, голубоглазыми, с локонами на головках и ротиками, полными маленьких зубов. Ох, уж эти мужчины!

– Что? Некрасивы? Ничего. Через месяц Вы их не узнаете. А еще через пару месяцев глаз не оторвете, будете часами смотреть, любоваться.

Дарси благодарно взглянул на добрую женщину и вернулся к жене. Лиззи спала.

Очевидно, почувствовав, что он смотрит на нее, она открыла глаза и тихо сказала:

– Дочка и сын. Я же обещала… – и улыбнулась.

– Дорогая моя, любимая… – Дарси целовал ее руку, гладил волосы. Он не знал, как выразить те чувства, которые переполняли его. Подошел доктор.

– Распорядитесь, сэр, чтобы миссис Дарси принесли чай и кусочек мяса. Ей теперь долго придется восстанавливать силы, силы. Двое здоровых малышей – это не шутка, не шутка, а она была молодцом.

– Да, да, конечно, доктор, – и Дарси бросился вниз к повару. Слуги поздравляли его с сыном и дочкой, Дарси благодарил, но мало что слышал. Он знал одно: Лиззи нужен чай и еда.

Прошло уже две недели, а Лиззи все еще была слишком слаба, чтобы спускаться в столовую. Дарси приказал накрывать стол в ее комнате. В детской, приспособленной для двойняшек, мирно посапывали Джонни и Эми. Кормили детей сама Лиззи (она непременно так хотела) и кормилица – молодая, цветущая женщина, ребенок которой задохнулся при родах. Няня была опытная, все складывалось как нельзя лучше. Однако на душе у Дарси не было покоя – сил у Лиззи все не прибавлялось и она была очень бледна.

Однажды днем Дарси и Джорджиана сидели в комнате Лиззи, которая лежала на диване, прикрытая легким пледом, когда внизу послышался какой-то шум. Прошло несколько минут, как в комнату вошла горничная и доложила:

– К вам мистер Блэдфорд. – Из-за ее спины показалась высокая фигура молодого человека. Дарси вскочил.

– Стив! Ты?! Неужели?! Наконец-то!

Гость быстро вошел и вежливо поклонился. Это был очень высокий худощавый молодой человек необыкновенно приятной наружности. У него были добрые синие глаза, весело смотревшие на обнимавшего его Дарси из-под длинных темных ресниц, и удивительно ласковая улыбка. Манеры вошедшего юноши говорили о хорошем воспитании, а выражение лица – об образованности и отменном уме. Одет он был по моде, отличавшей Францию от остального, отставшего от нее мира. Мистер Блэдфорд был явно человеком состоятельным, на что указывали некоторые детали его туалета, стоившие немалых денег. После первых выражений радости Дарси подвел его к жене.

– Вот, знакомься: миссис Дарси. Посмей только сказать, что моя жена не красавица и я убью тебя на месте, – весело сказал он.

– Не скажу и останусь жив. Очень рад, мадам! Надеюсь, что удостоюсь Вашей дружбы! – Он взглянул на Джорджиану. – А это что за дама? В ее чертах есть что-то знакомое, но это не может быть та, о которой я подумал. Не представишь ли ты меня и этой молодой особе?

– Ах, Стив, что за церемонии! Уж не хочешь же ты сказать, что не узнал Джорджиану? – воскликнул Дарси.

– Джорджиану?! А она здесь? Позовите ее, пожалуйста!

Дарси улыбнулся. Джорджиана присела и сказала:

– Здравствуйте, мистер Блэдфорд.

– Не может быть! У меня что-то с глазами! Неужели за четыре года маленькая девочка могла превратиться в это…, это…,в такое… – и он сделал жест рукой в направлении неба как знак восторга. Джорджиана засмеялась.

– Мистер Блэдфорд,…

– Простите, мисс, – перебил он ее, – я не мистер Блэдфорд, Вы меня с кем-то путаете. Меня зовут Стивен, Стив. Если, конечно, Вы меня помните…

– Стив. Помню. Очень хорошо помню.– Джорджиана не отрывала от него глаз.

– Я рад, что Вы, мисс Дарси, меня не забыли, но…

– Кто здесь мисс Дарси? – подыгрывая ему, спросила Джорджиана – Здесь есть Джорджиана, можно – Джо. Если захотите.

Все трое весело смеялись. Лиззи, наблюдая эту сценку, удивлялась Джорджиане. Она впервые видела ее такой женственно лукавой, с радостным блеском в глазах и даже немного кокетливой. Мистер Блэдфорд подошел к Лиззи.