В одно дождливое ноябрьское утро Дарси уехал в Лондон по неотложному делу. Лиззи уговаривала его не ехать: утром был густой туман, воздух пропитан влагой, было холодно. В парке голые ветви деревьев тянулись вверх и дрожали, словно умоляя небеса сжалиться над ними, но небеса не знали жалости, и дождь не унимался, а ветер бил по веткам и раскачивал стволы. Дарси и самому не хотелось покидать дом, но у него была назначена деловая встреча, которую нельзя было отменить.

В гостиной было уютно и тепло. Лиззи сидела в кресле у камина и вязала, а у ее ног лежал большой белый дог в черных пятнах, время от времени поднимая голову и поглядывая на хозяйку.

Дарси не раз удивлялся: дог не был злым, но не терпел фамильярности. Он обожал хозяина, и никого не признавал кроме него (даже Джорджиана не решалась его гладить). Однако Лиззи пес принял сразу и безоговорочно: его хозяин любил эту женщину, значит, и он должен ее любить. И он любил. Сначала, когда Лиззи протягивала руку, чтобы погладить собаку, Дарси напрягался, но видя, как пес лижет руку жены, успокаивался, с недоумением поглядывая на них обоих. Он недооценил глубину преданности своего пса.

Лиззи и дог ждала Дарси к 5-ти часам, но было уже 6, стало темнеть, а его все еще не было. Наконец на дороге показалась коляска. Лиззи быстро поднялась наверх, потом спустилась к дверям. Вошел Дарси, хмурый, промокший.

– Ах, если бы ты знала, как я продрог и устал. Да и голоден ужасно.

Лиззи взяла его за руку и потянула за собой к лестнице.

– Куда ты ведешь меня, Лиззи? Я мечтаю о горячей еде и кресле у камина!

– Идем, идем, дорогой! – буквально тащила она за собой слегка упирающегося Дарси. Они вошли в его кабинет.

– Мистер Линни, принимайте хозяина! – крикнула Лиззи в приоткрытую дверь туалетной комнаты. На Дарси дохнуло теплом. Камердинер помог ему быстро раздеться.

– Пожалуйте сюда, сэр. Вас ждет теплая ванна. Сейчас Вы согреетесь и отдохнете. Миссис Дарси уже позаботилась об ужине для Вас. Вот поднос у камина. Камердинер снял с ванны какую-то доску, точно повторяющую очертание ванны, в которую уже была налита горячая вода. Дарси с удовольствием погрузился в нее, а камердинер тут же покрыл ванну этой доской. Дарси пошевелил ее вправо и влево, но доска не сдвинулась с места – маленькие бортики по ее краям этого не допускали. Из ванны торчала только голова, но можно было при желании вынуть руки. Под доской было тепло, так как пар оставался там, и вода не остывала.

– Как это ты, Рой, догадался сделать такую штуку?

– Это не я, сэр, а миссис Дарси. Она заказала три таких доски: для Вас, для себя и для мисс Дарси, и приказала покрыть их лаком, чтобы древесина не размокала от пара. Мы всегда, сэр, недооцениваем женскую смекалку. А – зря. Вот Ваш ужин, сэр.

Камердинер положил на доску белую салфетку и поставил на нее поднос, на котором стояла тарелка с мясом, овощами, горкой паштета и поджаренным хлебом. Рядом лежали нож и вилка, и стояла кружка с элем.

– О, Боже! – только и смог воскликнуть Дарси. Он сидел в теплой ванне, доставал с тарелки кусочек за кусочком и чувствовал, как проходит усталость, по телу разливается приятное тепло и его охватывает полное блаженство. Перед камином согревалось развешанное чистое белье. Согретый и отдохнувший, Дарси оделся.

– Рой, где мои чулки?

– Вот, сэр. Миссис Дарси велела надеть эти. – И он подал хозяину темно-коричневые чулки, связанные из хлопка и козьего пуха. Дарси показалось, что он погружает ноги в теплое облако, нежное, мягкое.

В столовой его ждали Лиззи и Джорджиана. Дарси подошел к жене и поцеловал ее в присутствии сестры, чего никогда не делал.

– Лиззи, ты не только прекрасная жена. Ты – волшебница, фея, возродившая меня к жизни. Джо, ты в курсе того, как Лиззи перенесла меня из ада в рай?

Джорджиана улыбнулась:

– Тебе просто повезло, брат, с заботливой женой. Я тоже постараюсь быть такой, как Лиззи, когда выйду замуж, – добавила она и смутилась.

– Не смущайся, Джо, дорогая. Зачем тебе быть такой, как я? Ты будешь поступать так, как подскажет тебе сердце. Если, конечно, будешь любить своего мужа так, как я – добавила Лиззи. Дарси улыбался.

Джорджиана смотрела на брата и удивлялась переменам, которые происходили в нем на ее глазах. Он всегда был добр и внимателен, но редко улыбался, а его веселого смеха очень давно, пожалуй, уже несколько лет, ей не приходилось слышать. Она привыкла к его ровной, спокойной манере говорить. Он был сдержан в проявлении своих чувств. Сейчас же, после женитьбы, с появлением в доме живой и веселой Лиззи, Дарси улыбался, был очень ласков с сестрой и женой, легко отзывался на шутки, часто смеялся.

Но менялся не только Дарси. Джорджиана тоже не была прежней. Раньше она не могла принимать участия в общем разговоре из-за стеснительности. Общение с Лиззи, ее естественная и любезная манера разговаривать с гостями действовали на Джорджиану самым благотворным образом. Она уже смело при посторонних садилась за фортепиано, прекрасно исполняя даже самые сложные пьесы, иногда пела дуэтом с Лиззи и участвовала в общих беседах. Дарси наблюдал за ней с любопытством, радуясь этим изменениям.

Однажды после ужина в гостиной обсуждался небольшой прием, который хозяева собирались дать в Пемберли для друзей. Договорились на первую неделю декабря. Дарси всячески препятствовал выездам Лиззи за пределы имения. Он боялся тряски кареты, случайных падений и всего-всего, что могло навредить жене в ее теперешнем положении. Чувствовала она себя хорошо, к ней часто приезжал доктор Шепард. Она добросовестно следовала всем его советам, и он был доволен ею.

Доктор был занятным человеком: невысокий, полный, с ласковыми глазами и мягкими теплыми руками, он говорил тихим голосом, повторяя некоторые слова по два раза. Он рано овдовел, жил одиноко и, несмотря на свой преклонный возраст, много работал – у него была большая практика среди состоятельных людей. После смерти доктора Флосса он стал домашним врачом молодого мистера Дарси и его сестры. Впрочем, сам мистер Дарси отличался отменным здоровьем, но мисс Дарси часто простуживалась. Доктор относился к Лиззи с отеческой заботой. То, как она переносила беременность, радовало его, но ее большой живот вызывал у доктора некоторые подозрения, высказывать которые он пока воздерживался.

Дарси понимал, что молодой женщине с живым умом хочется общества, приятных собеседников, небольших развлечений. И он старался доставить Лиззи это удовольствие. Решили послать приглашение Чарльзу, Джейн и Кэролайн Бингли, генералу Коутсу, лорду Эдвину и миссис Олуэн. Гостей ждали к часу дня, – планировался обед, между пятью и шестью часами – чай и часов в восемь разъезд.

Первым приехал генерал, за ним миссис Олуэн. Это была молодая красивая вдова. Ее муж утонул при купаниях в Бате, оставив ее бездетной, с хорошим состоянием. Миссис Олуэн была дамой воспитанной, с хорошими манерами, подкупала приветливостью и веселым характером. Прекрасные туалеты подчеркивали ее стройную фигуру, а дорогие украшения вызывали зависть некоторых дам.

Генерал, застав в доме милую молодую особу, – сестру хозяина – которая, как он знал, ранее воспитывалась далеко от Пемберли, уделял ей особое внимание, чем немало смущал Джорджиану, еще не привыкшую к откровенным ухаживаниям. Приехавший вскоре лорд Эдвин тоже внимательно приглядывался к Джорджиане, пытаясь понять ее характер и интересы. Ему понравилась милая скромная девушка, а ее родство с Дарси усугубляло интерес обоих джентльменов к молоденькой мисс. Последними приехали Бингли. Генерал был непрочь укрепить знакомство, состоявшееся при выполнении им поручения миссис Дарси. Он оценил миловидность мисс Бингли, но она не уделяла ему особого внимания.

Обед был превосходным, слуги отлично знали свое дело, за оживленными разговорами время шло быстро. Мисс Кэролайн и Джорджиана играли, миссис Олуэн мило спела модный романс. Все были расположены друг к другу. Лиззи, в наброшенной поверх платья большой шелковой китайской шали, скрывающей изменения в ее фигуре, хорошо справлялась с ролью хозяйки.

Дарси сидел на диване рядом с Джейн. Они говорили о Лиззи, о том, как она стойко переносит свое состояние, когда миссис Олуэн, подойдя к мистеру Дарси, попросила его уделить ей несколько минут. Дама вышла в коридор и направилась в малую гостиную, где никого не было. Дарси шел за ней, недоумевая, о чем она хочет говорить с ним. Войдя в гостиную, Дарси не очень плотно прикрыл дверь и остановился около нее.

Миссис Олуэн заговорила. Она сказала Дарси, что давно питает к нему нежные чувства, что ее свободное положение, молодость и красота дают ей право рассчитывать на внимание мужчин, и выразила желание часто видеть мистера Дарси в своем доме в надежде на близкие отношения между ними. Она так и сказала: «близкие отношения».

– Я никому не обязана соблюдать верность. А Вашей жене вовсе не нужно знать о том, где Вы бываете в Лондоне. Тем более, что сейчас она в таком положении, когда женщине трудно ждать от мужа особой нежности.

Дарси побледнел от негодования, но сдержался. Он старался быть вежливым.

– Мадам, я вынужден прервать Вас. Я не отрицаю Вашей красоты и прочих

– прелестей, но должен заметить, что я женат и для меня существует только одна женщина, обожаемая и желанная. Это – моя жена. Все остальные дамы в определенном, интересующем Вас смысле, мне глубоко безразличны. Они для меня не существуют… Прошу меня извинить…

Он повернулся и вышел из комнаты. В коридоре, неподалеку от двери стояла Лиззи. Она плотно прижалась спиной к стене и была очень бледна. Дарси бросился к ней.

– Ты все слышала? Ты слышала и ее, и меня?

– Да. Всё, – сказала Лиззи, прижав руки к груди. Дарси обнял ее, прижался губами к ее лбу, и некоторое время они стояли молча, потрясенные произошедшим: воспитанная дама их круга предлагала себя для интимных отношений недавно женившемуся мужчине с безупречной репутацией! Это было неслыханно!

Дверь из гостиной открылась, из нее быстро вышла миссис Олуэн и направилась в музыкальную комнату к остальным гостям. В гостиной миссис Олуэн села рядом с мисс Бингли и завязала с ней какой-то разговор, к которому присоединилась и Джейн. Через некоторое время появилась Лиззи и подошла к Джорджиане, сидевшей у фортепиано. Дарси пришел несколько позже. Он был спокоен, приветлив с гостями, разговаривал с мистером Бингли и лордом Эдвином, когда дверь открылась, на пороге появился лакей и громко объявил, что карета миссис Олуэн подана. Миссис Олуэн вздрогнула, удивленно взглянула на лакея, но тут же взяла себя в руки и, мило улыбаясь, сделала общий поклон. На недоуменные вопросы о столь раннем отъезде, она пробормотала, что у нее неотложная встреча, и быстро вышла. Дарси и Лиззи, как того требует этикет, пошли проводить гостью до крыльца, держась от нее на некотором расстоянии и не вступая в разговор. Они молча стояли, ожидая, пока она оденется, подождали, пока лакей поможет ей сесть в карету, и вернулись к гостям. Никто не обратил особого внимания на внезапный отъезд миссис Олуэн. Вечер продолжался.