Глава четвёртая

Сгорая от любопытства, Молли шагала по окраинным улочкам Брайерсвилля, по полям, по склону холма – обратно к приюту. Дождь перестал, но она всё равно крепко держала под мышкой книгу, завёрнутую в тёплую куртку. Вечер только начинался, но блёклое ноябрьское солнце уже начало тускнеть. В лесу громко щебетали фазаны, рассаживаясь по гнёздам, а в траве прямо из-под ног Молли шустро разбегались кролики.

Когда она добралась до Хардвикского приюта, в окнах каменного здания уже замерцал свет. Сквозь тонкие занавески на втором этаже Молли разглядела согбенный силуэт мисс Гадкинс – та гладила свою капризную собачонку Петулу.

Молли улыбнулась про себя, приоткрыла железную калитку и тихонько пошла по гравиевой дорожке. В эту минуту открылась боковая дверь приюта, и оттуда вышла миссис Тринкелбери. Увидев Молли, она с нежностью обняла её пухлыми руками.

– З-здравствуй, здравствуй, Молли, крошка моя! Вернулась наконец! А то уж я совсем тебя потеряла. К-как поживаешь? Хорошо?

– Спасибо, в целом неплохо, – ответила Молли, тоже обнимая старушку. Ей не терпелось рассказать миссис Тринкелбери про книгу, но она благоразумно решила молчать. – Как поживаете?

– Хорошо, детка, как всегда. Только с Гизелой хлопот много, да это уж так повелось. Смотри-ка, я тебе пирожок припасла. – Миссис Тринкелбери запустила руку в цветастую вязаную кошёлку и пошарила там. – Ага, вот он. – Она передала Молли завёрнутый в кальку пакетик. – Ш-шоколадный. Вчера вечером испекла. – Стёкла её очков сверкнули отблесками света, падавшего из вестибюля. – Только смотри, как бы тебя мисс сама знаешь кто с этим пирожком не застукала.

– Спасибо, – признательно сказала Молли.

– П-пора мне, детка. – Старушка плотнее запахнула потёртое вязаное пальто, застегнула его на пуговицы с цветочками и поцеловала Молли. – Не замерзай, малышка. Через неделю увидимся. – С этими словами миссис Тринкелбери зашагала к городу, а Молли вошла в приют.

Она на цыпочках проскользнула к себе в спальню и, пока остальные пили чай, успела спрятать книгу и пирожок под матрацем. Потом спустилась в столовую и села поодаль от остальных, за маленький столик у камина.

Обычно Молли пила чай вместе с Рокки, но сегодня, как назло, он не пришёл. Молли съела хлеб с маргарином, настороженно поглядывая на Гизелу – та сидела за большим столом в другом конце комнаты. Сегодня Гизела была в центре внимания, потому что победила в кроссе. Её толстые ноги были забрызганы грязью, круглое лицо раскраснелось, а в волосы она лихо воткнула веточку с листьями, будто перо.

Молли понимала: как только та увидит её одну, сразу же начнёт задираться. И зловредность будет нарастать, как снежный ком. Гизела отпустит парочку колких замечаний, Молли пропустит их мимо ушей. Тогда Гизела будет поддразнивать её всё злее и злее, пока не пробьёт защитную скорлупку. Молли вспыхнет, её лицо задёргается, или того хуже – в горле встанет комок, а глаза наполнятся слезами. Для Молли всегда было трудно сохранить уверенность в себе, когда Гизела и её подружки налетали всем скопом. Молли торопливо запихнула в рот последний кусок хлеба и хотела уйти. Но было уже поздно.

Гизела заметила её и хриплым голосом закричала:

– Смотрите, Беда наконец добралась до финиша! Что с тобой стряслось, Дрёма? Уж не свалилась ли ты в лужу? А может, на тропинку выскочила лягушка, а ты её испугалась? Или у тебя коленки подкосились?

Молли саркастически улыбнулась, пытаясь не обращать внимания на обидные слова.

– Ты считаешь это холодной улыбкой? – не отставала Гизела. – Смотрите, Лупоглазая строит из себя крутую!

Молли ненавидела Гизелу, однако так было не всегда. Поначалу она жалела эту девчонку.

Гизела попала в приют четыре года назад, когда ей было шесть лет. Её родители разорились и вскоре погибли в автокатастрофе, не оставив ей ничего, даже родственных связей. И девочка, одинокая и никому не нужная, попала в Хардвикский приют. Молли старалась как могла, чтобы Гизеле не было одиноко, но вскоре поняла, что той не нужна её дружба. Однажды Гизела прижала Молли к стене и заявила: «Ты мне в подмётки не годишься. У меня была хорошая семья, я знаю, что такое любящие родители. Меня не подбрасывали на крыльцо, как ненужную тряпку. Я попала сюда из-за трагического поворота судьбы, потому что мои дорогие родители погибли». Гизела рассказывала тысячи историй о своём чудесном прошлом, и вскоре дети стали восхищаться ею. Но она терпеть не могла Молли и Рокки и всегда издевалась над ними. Целых четыре года Гизела дразнила и задирала Молли. По какой-то причине она невзлюбила свою невзрачную соседку. И теперь Молли отвечала ей тем же.

– Я спрашиваю, это, по-твоему, называется холодной улыбкой? – повторила Гизела.

Четверо детей постарше, сидевших рядом с Гизелой, захихикали. Коротышки-близнецы Синтия и Крейг, а также закадычные друзья Гизелы – Гордон Бойлз и Роджер Фиббин – были слишком слабы характером, у них не хватило бы храбрости сказать хоть слово против своего вожака. Они обожали смотреть, как Гизела задирает Молли.

Слева от Гизелы сидел, стиснув кулаки, Гордон Бойлз. Его немытые волосы были стянуты банданой. Недавно он циркулем и чернилами сделал себе татуировку: наколол на каждом пальце буквы, которые на левом кулаке складывались в слово ГОРД, а на правом – в слово ЦАРЬ. Со своего места Молли могла отчётливо прочитать «ЦАРЬ ГОРД». Гордон откусил пирожное, и Молли вспомнила его любимую шутку: взять ломоть хлеба и высморкаться в него. Он называл это «бутерброд с соплями» и затем съедал. Фантазия у него была извращённая, и, если ему заплатить, он был готов буквально на всё. При Гизеле он играл роль спаниеля.

Справа от Гизелы сидел её шпион и наушник Роджер Фиббин. Молли посмотрела на его чистенькую белую рубашку, аккуратную причёску и подумала: до чего же он похож на маленького взрослого. Его острый нос и холодные пронырливые глаза были зловещими. Рокки и Молли прозвали его Ябедой. А Синтию и Крейга они называли Клонами. Чем грубее Гизела дразнила Молли, тем громче хохотала её свита. Джемма и Джерри, двое друзей шести и семи лет, тихонько сидевшие за небольшим столиком у дверей, забеспокоились. Им не нравилось смотреть, как издеваются над Молли, но они были слишком малы и ничего не могли поделать.

– А может, какой-нибудь фермер швырнул в тебя лопатой, потому что ты похожа на крысу? – предположил тощий Роджер.

– Или крыса бросилась на тебя, потому что у тебя руки воняют? – прогудел мускулистый Гордон.

– Или вы с Рокки сидели в кустах и мечтали о свадьбе? – ухмыльнулась Гизела.

И вдруг Молли улыбнулась. Эта улыбка происходила изнутри, из глубоко спрятанного волнения, из надежды на то, что книга о гипнозе поможет ей. Молли грезила наяву, представляя себе, чего она сможет добиться, если научится гипнотизировать людей. Пусть тогда Гизела со своей шайкой держатся подальше! Не говоря ни слова, Молли встала и вышла из комнаты. Ей не терпелось заглянуть в книгу. Но это удалось не сразу.

После чая всем детям полагалось отдыхать в постелях, кроме тех, кому было разрешено репетировать свои выступления к Брайерсвилльскому конкурсу талантов. Молли не терпелось почитать книгу о гипнозе, но она боялась рисковать, потому что на соседней кровати читала комикс Синтия.

Минуты текли невыносимо медленно. Молли прислушивалась к пению, доносившемуся снизу. Она услышала хрипловатый голос Рокки и снова пожелала ему победы на конкурсе, но всё-таки она сердилась на приятеля за жестокие слова и поэтому не спустилась к нему. Потом пришло время делать уроки. Казалось, оно растянулось на целый год.

Наконец кукушка на часах мисс Гадкинс прокричала шесть раз. На вечерней молитве Молли изо всех сил старалась держаться подальше от Рокки, и он тоже не обращал на неё внимания. Пропев гимн под записанную на магнитофон органную музыку, мисс Гадкинс зажала под мышкой свою капризную раскормленную собачонку Петулу и сделала несколько объявлений. Во-первых, Молли должна была в течение недели убирать комнаты пылесосом, потому что она не сумела пробежать кросс до конца. Во-вторых, завтра в приют приезжают гости из Америки.

– Они прибудут в четыре часа. Имейте в виду, они, как ни странно, желают усыновить одного из вас. Как вы помните, в прошлый раз наши американские гости уехали с пустыми руками. Не подведите меня на этот раз. Мне не терпится избавиться от кого-нибудь из вас. Им не нужны вшивые чумазые недомерки. – Глаза мисс Гадкинс остановились на Молли. – Поэтому приведите себя в порядок. Выбрать могут только порядочного ребёнка. Правда, некоторым из вас не стоит этого и говорить.

От этой новости у каждого из приютских детей ёкнуло сердце. Даже в глазах Гизелы Молли заметила огонёк надежды.

За ужином Молли сидела одна и грызла подбитое яблоко.

Наконец, когда Молли начало казаться, что она вот-вот лопнет от любопытства, ей представился удобный момент уединиться в пустой спальне. Она торопливо выхватила из-под матраца книгу и раздавленный пирожок, сунула их в мешок с грязным бельём для стирки и отправилась искать местечко, чтобы почитать.

Гадесом по-гречески называется ад. А в приюте так прозвали нечасто посещаемую прачечную, скрытую глубоко в недрах здания. Молли прямиком направилась туда, как будто собиралась постирать.

Прачечная была тёмным подвалом с низкими потолками. По стенам тянулись ржавые трубы, с которых свисала сохнущая одежда. По крайней мере, здесь было не холодно. В дальнем конце стояли старые фаянсовые раковины с белым известковым налётом вокруг сливных дырок, в которых дети полоскали бельё. Молли отыскала тёплое местечко под электрической лампочкой, возле труб, и, сгорая от нетерпения, запустила руку в мешок с бельём.

Всю жизнь она мечтала быть непохожей на других. В фантазиях она представляла себя совсем особенной и ждала, что однажды с ней произойдёт что-нибудь чудесное. В глубине душа она знала, что в один прекрасный день на свет появится новая, блистательная Молли Мун и покажет всем обитателям Хардвикского приюта, какова она на самом деле. Вчера ей казалось, что необычайное происшествие вот-вот случится. Может быть, чудо просто запаздывало на денёк.

Весь вечер Молли размышляла о том, поможет ли эта книга воплотить в жизнь её мечты и чему она сможет из неё научиться. Голова шла кругом. Может быть, в своих фантазиях Молли забрела далековато. Трепеща от волнения, девочка робко приподняла сухой кожаный переплёт. С тихим скрипом старая книга приоткрылась.

Перед ней снова был титульный лист.

Молли перевернула страницу. После первого же абзаца она задрожала от нетерпения.

«Дорогой читатель!

Добро пожаловать в удивительный мир гипнотизма!

Поздравляем вас. Ваше решение раскрыть эту книгу было правильным. Вас ждёт необычайное путешествие. Если вы претворите в дело посеянные здесь семена мудрости, то обнаружите, что мир полон богатейших возможностей. Счастливого пути!

Подписано: доктор Г. Логан.

Брайерсвилль,

3 февраля 1908 года».

Молли с удивлением отметила, что доктор Логан жил в Брайерсвилле. Этот сонный городок редко мог похвастаться выдающимися людьми. Девочка торопливо перевернула страницу.

«ВВЕДЕНИЕ

Вы, вероятно, не раз слышали о древнем искусстве гипнотизма. Может быть, видели на ярмарке среди бродячих артистов практикующего гипнотизёра. Он развлекает публику тем, что погружает кого-нибудь из зрителей в сон и заставляет его вести себя так, как тот никогда бы не поступил в повседневной жизни. А может быть, вы читали о том, как людей погружают в гипнотическое состояние перед операцией и они не чувствуют боли.

Гипнотизм – великое искусство. И, подобно другим видам искусства, он вполне доступен. Большинство людей могут научиться этому, если наберутся терпения и будут старательно упражняться. Мало у кого из учеников имеется природный талант. Ещё реже встречается настоящий дар. Может быть, вы – один из одарённых гипнотизёров? Прочитайте эту книгу, и узнаете».

У Молли вспотели ладони.

«Гипнотизм, – говорила книга, – получил своё название из греческого языка. „Гипнос“ по-гречески означает „сон“. Гипнотизёры практиковали своё искусство с древнейших времён. Иногда гипнотизм называют месмеризмом, по имени доктора Франца Месмера. Он родился в 1734 году и умер в 1815-м; изучение гипнотизма было главным делом его жизни.

Когда человек находится во власти гипнотизёра, он погружается в транс. Люди часто впадают в транс, сами того не сознавая. Например, если вы кладёте ручку, а в следующую минуту не можете вспомнить, куда положили её, значит, в тот миг вы были в трансе.

Ещё одна форма транса – грёзы наяву. Люди, погрузившиеся в мечтания, находятся в своём собственном мире и, выйдя из транса, часто не помнят того, что говорили или делали окружающие. В трансе мысли людей улетают из шумного мира в более тихие уголки сознания».

Молли подумала об изобретённом ею способе подниматься в космос и оттуда смотреть на наш мир. Она нередко уходила в себя, когда на неё кричали. Может быть, она, сама того не зная, погружалась в транс? Книга продолжала:

«Таким образом наш мозг расслабляется и отдыхает от мышления. Транс – вполне нормальное явление».

Когда Молли прочитала следующее предложение, её сердце заколотилось быстрее:

«Если вы хорошо умеете погружаться в транс, возможно, вы станете умелым гипнотизёром».

Она жадно читала дальше.

«Что же делает гипнотизёр? Он погружает людей в транс и удерживает их там, разговаривая с ними особым образом. Когда человек погружён в глубокий транс – нечто вроде сна наяву, – гипнотизёр может внушить ему определённый образ мыслей или поступок. Например, гипнотизёр говорит: „Когда вы очнётесь, вам больше не захочется курить“. Или: „Когда вы очнётесь, вы не будете бояться ездить на автомобиле“».

Молли на миг отложила книгу.

– Или так, – вслух размышляла она. – «Когда вы очнётесь, то будете считать себя обезьяной».

Молли улыбнулась – идеи одна за другой мелькали у неё в голове. Потом её охватили подозрения. Эта книга говорит правду – или она написана рукой сумасшедшего? Перелистывая страницы, Молли не могла отделаться от недоверия.

«Глава первая. Потренируйтесь на себе.

Глава вторая. Гипнотизируем животных.

Глава третья. Гипнотизируем других людей.

Глава четвёртая. Гипноз с помощью маятника.

Глава пятая. Гипнотизируем небольшие группы.

Глава шестая. Как загипнотизировать толпу.

Глава седьмая. Гипноз с помощью голоса.

Глава восьмая. Гипноз на большом расстоянии.

Глава девятая. Удивительные чудеса гипноза».

Книга пестрела рисунками людей в викторианских одеждах, демонстрирующих позы, которые нужно принимать для гипноза. На одной иллюстрации женщина с ровной спиной лежала на двух стульях – одном под головой, другом под ногами. Рисунок назывался «Человек-доска». Было множество схем, где человек корчил самые немыслимые рожи – то раздувал щёки, как пухлая рыба, то закатывал глаза кверху так, что показывались белки. «Тьфу, какая гадость!» – подумала Молли. Переворачивая толстые страницы тяжёлой старой книги, Молли постепенно дошла до главы шестой и обнаружила, что сразу за ней следует глава девятая. Две главы – седьмая «Гипноз с помощью голоса» и восьмая «Гипноз на большом расстоянии» – были аккуратно вырваны. Молли задумалась: кто же вырвал страницы? И когда это произошло – много лет назад или совсем недавно? Понять было невозможно.

Потом ей вспомнился уродливый, похожий на кабана человек в библиотеке. Он говорил, что за этой книгой приехал аж из Америки. Наверное, профессор считает, что под её обложкой скрыты необычайно ценные секреты. Вот так книга! Может быть, – робко подумала Молли про себя, – может быть, ей досталось настоящее сокровище!

Ближе к концу книги ей попались несколько страниц со старыми коричневатыми фотографиями. На одной из них был изображён человек с шапкой тёмных кудрей и очками на толстом, как картошка, носу.

«Доктор Логан, самый знаменитый гипнотизёр в мире», – гласила подпись. Молли была рада увидеть, что хороший гипнотизёр не обязательно бывает писаным красавцем. Она торопливо перелистала страницы к первой главе: «Потренируйтесь на себе».

Первый раздел был озаглавлен «Голос». Молли начала читать: «Голос гипнотизёра должен быть тихим, мягким, убаюкивающим. Подобно руке матери, укачивающей младенца, голос гипнотизёра должен погружать слушателя в транс».

Это было так соблазнительно, что даже не верилось. Ребята не зря наградили Молли прозвищем Дрёма: они утверждали, что её голос навевает на них сон. Выходит, эта способность – не порок, которого надо стыдиться, а наоборот, редчайший талант. Дальше говорилось: «Ниже приводятся несколько упражнений для тренировки голоса. Их нужно произносить медленно и размеренно. Потренируйтесь».

Молли прочитала вслух: «У ме-ня чу-дес-ный спо-кой-ный го-лос. Я спо-кой-на и на-стой-чи-ва. Мой го-лос о-чень…»

Вдруг снаружи послышались громкие шаги. Молли поспешно захлопнула книгу, запихнула её в мешок с бельём и вытащила раздавленный шоколадный пирожок.

В Гадес спустилась Гизела. Она вошла в сушильную комнату, громко топая подкованными туфлями для чечётки.

– Фу, – наморщила нос Гизела. – Что ты тут делаешь, дура? Ты, кажется, пыталась петь? Брось. У тебя голос невыразительный.

– Просто напевала, пока искала носки, – ответила Молли.

– По-моему, ты спустилась сюда просто поразмыслить, почему тебя никто не любит. – Гизела сняла с верхней трубы свою хоккейную форму и обернулась к Молли. – Дрёма, ты сама как старый носок. Рваный, вонючий, никому не нужный носок. Почему бы тебе не выступить на конкурсе талантов в роли носка? А ещё лучше – запишись на конкурс, где выбирают самого некрасивого человека в мире. – И, передёрнув плечами, добавила: – Спорим, Лупоглазая, твои родители были уродами.

Молли ничего не ответила, и Гизела продолжала:

– Да, кстати, сегодня, пока тебя не было, приходила твоя мерзкая чокнутая Тринкелбери. – И с довольной ухмылкой она зашагала прочь.

Молли посмотрела ей вслед, улыбнулась про себя и откусила пирожок. И вполголоса произнесла:

– Ну, погоди же, Гизела Хеккерсли. Погоди у меня.