Отзывы на книги автора «Джордж Оруэлл»

Да не пойду я по проторенной тропе!
И не буду я распаляться о том, ах как же все это похоже на старый добрый “совок”. Ни к черту такие разговоры! Почему? Да потому, что Оруэлл, писал не про “совок”. Нет, все понятно, сам-то он, возможно, думал, что изобличает советскую власть, показывает всему миру ее истинную сущность, ее восковое мертвое лицо. Но знал ли он о том, что на деле сам изобрел универсальное лекало, по которому, если приноровиться, можно вычертить контур любого режима. Даже не режима, а его идеального воплощения – власти ради власти. Какие бы лозунги не звучали, какие бы честные лица не мелькали на телеэкранах, сколько бы героических поступков не совершили выдвиженцы, все в конечном счете сводится к одному – получить власть. Есть ли, в таком случае, чистые сердца? Помешанные альтруисты, положившие жизнь на алтарь всеобщего блага? Есть. Говорю вам, что есть, но мы их никогда не увидим. Потому что, чтобы добиться власти нужно быть жестоким, нужно убивать, калечить, насиловать, шагать по трупам. А чтобы удержать власть все эти зверства нужно возвести в определенную степень безжалостности. Только абсолютная жестокость может поддерживать абсолютную власть. И Оруэлл доводит эту жестокость до безумия. И это безумие позволяет ему создать непобедимую партию. Партию вечную. Партию, живущую ради себя за счет людей и не скрывающую это. Именно в этом Оруэлл показывает нам различие между коммунистическим, фашистским режимами, безвременно почившими и его антиутопией – первые боролись за власть, но врали, что делают это ради счастливого будущего, вторые же не врут, а убивают ради власти партии и этим гордятся. Уж в этом вопросе они честны. Власть ради власти и ничего более.

Книга жестокая, и после “Скотного двора” (там все же больше “сказочного” и это сглаживает грубость) я ожидал нечто более светлое. Но как же я ошибся. “1984” - это мрак, беспросветная, бесконечная тьма. Тьма на веки и без надежды на лучшее. Это книга о самом мерзком и ужасном возможном будущем человечества. Ведь даже смерть после посещения “Министерства Любви” кажется спасительным билетиком. А такое “Министерство” - оно повсюду: в детях, в супругах, сослуживцах, друзьях. Да каких к черту “друзьях-детях”, нет больше таких. Только слова. Лишние слова, которые со временем окажутся не нужны, устареют, так как уйдут представители, носящие эти имена (в силу этого вспомнились споры в США по поводу упразднения слов мать и отец и введения определений: родитель №1 и родитель №2. Конечно истоки здесь не те, но очень уж эта история напоминает попытку обезличивания человека в “1984”). Будут только люди, цель которых жить ради партии. Власть убьет личность. Власть вернет человека в его первобытное состояние. Абсолютная власть погубит человечество.

И после всего этого, как же хотелось, чтобы Оруэлл побаловал, кинул ну хоть вот такусенькую косточку, намекнул на, хотя бы, возможность надежды. Хотелось, и до сих пор хочется. Мне не нужна власть, я хочу сохранить человеческое лицо. Я хочу не погубить душу. И на смертном одре я хочу не исступленно верить в высокие идеалы, навязанные свыше и рыдать по ним, а вспоминать людей, которым помог, и не вспомнить людей, которым причинил зло.

P.S. Сим опусом признаю, что мне пора в “Министерство любви”, и сразу в 101 комнату.

P.S.S. Для тех, кто не читал “1984”, советую начать со “Скотного двора”. Это небольшая прелюдия. А прелюдия, как известно, должна идти до секса, который для ваших мозгов и припас “1984”.

Да не пойду я по проторенной тропе!
И не буду я распаляться о том, ах как же все это похоже на старый добрый “совок”. Ни к черту такие разговоры! Почему? Да потому, что Оруэлл, писал не про “совок”. Нет, все понятно, сам-то он, возможно, думал, что изобличает советскую власть, показывает всему миру ее истинную сущность, ее восковое мертвое лицо. Но знал ли он о том, что на деле сам изобрел универсальное лекало, по которому, если приноровиться, можно вычертить контур любого режима. Даже не режима, а его идеального воплощения – власти ради власти. Какие бы лозунги не звучали, какие бы честные лица не мелькали на телеэкранах, сколько бы героических поступков не совершили выдвиженцы, все в конечном счете сводится к одному – получить власть. Есть ли, в таком случае, чистые сердца? Помешанные альтруисты, положившие жизнь на алтарь всеобщего блага? Есть. Говорю вам, что есть, но мы их никогда не увидим. Потому что, чтобы добиться власти нужно быть жестоким, нужно убивать, калечить, насиловать, шагать по трупам. А чтобы удержать власть все эти зверства нужно возвести в определенную степень безжалостности. Только абсолютная жестокость может поддерживать абсолютную власть. И Оруэлл доводит эту жестокость до безумия. И это безумие позволяет ему создать непобедимую партию. Партию вечную. Партию, живущую ради себя за счет людей и не скрывающую это. Именно в этом Оруэлл показывает нам различие между коммунистическим, фашистским режимами, безвременно почившими и его антиутопией – первые боролись за власть, но врали, что делают это ради счастливого будущего, вторые же не врут, а убивают ради власти партии и этим гордятся. Уж в этом вопросе они честны. Власть ради власти и ничего более.

Книга жестокая, и после “Скотного двора” (там все же больше “сказочного” и это сглаживает грубость) я ожидал нечто более светлое. Но как же я ошибся. “1984” - это мрак, беспросветная, бесконечная тьма. Тьма на веки и без надежды на лучшее. Это книга о самом мерзком и ужасном возможном будущем человечества. Ведь даже смерть после посещения “Министерства Любви” кажется спасительным билетиком. А такое “Министерство” - оно повсюду: в детях, в супругах, сослуживцах, друзьях. Да каких к черту “друзьях-детях”, нет больше таких. Только слова. Лишние слова, которые со временем окажутся не нужны, устареют, так как уйдут представители, носящие эти имена (в силу этого вспомнились споры в США по поводу упразднения слов мать и отец и введения определений: родитель №1 и родитель №2. Конечно истоки здесь не те, но очень уж эта история напоминает попытку обезличивания человека в “1984”). Будут только люди, цель которых жить ради партии. Власть убьет личность. Власть вернет человека в его первобытное состояние. Абсолютная власть погубит человечество.

И после всего этого, как же хотелось, чтобы Оруэлл побаловал, кинул ну хоть вот такусенькую косточку, намекнул на, хотя бы, возможность надежды. Хотелось, и до сих пор хочется. Мне не нужна власть, я хочу сохранить человеческое лицо. Я хочу не погубить душу. И на смертном одре я хочу не исступленно верить в высокие идеалы, навязанные свыше и рыдать по ним, а вспоминать людей, которым помог, и не вспомнить людей, которым причинил зло.

P.S. Сим опусом признаю, что мне пора в “Министерство любви”, и сразу в 101 комнату.

P.S.S. Для тех, кто не читал “1984”, советую начать со “Скотного двора”. Это небольшая прелюдия. А прелюдия, как известно, должна идти до секса, который для ваших мозгов и припас “1984”.

Да не пойду я по проторенной тропе!
И не буду я распаляться о том, ах как же все это похоже на старый добрый “совок”. Ни к черту такие разговоры! Почему? Да потому, что Оруэлл, писал не про “совок”. Нет, все понятно, сам-то он, возможно, думал, что изобличает советскую власть, показывает всему миру ее истинную сущность, ее восковое мертвое лицо. Но знал ли он о том, что на деле сам изобрел универсальное лекало, по которому, если приноровиться, можно вычертить контур любого режима. Даже не режима, а его идеального воплощения – власти ради власти. Какие бы лозунги не звучали, какие бы честные лица не мелькали на телеэкранах, сколько бы героических поступков не совершили выдвиженцы, все в конечном счете сводится к одному – получить власть. Есть ли, в таком случае, чистые сердца? Помешанные альтруисты, положившие жизнь на алтарь всеобщего блага? Есть. Говорю вам, что есть, но мы их никогда не увидим. Потому что, чтобы добиться власти нужно быть жестоким, нужно убивать, калечить, насиловать, шагать по трупам. А чтобы удержать власть все эти зверства нужно возвести в определенную степень безжалостности. Только абсолютная жестокость может поддерживать абсолютную власть. И Оруэлл доводит эту жестокость до безумия. И это безумие позволяет ему создать непобедимую партию. Партию вечную. Партию, живущую ради себя за счет людей и не скрывающую это. Именно в этом Оруэлл показывает нам различие между коммунистическим, фашистским режимами, безвременно почившими и его антиутопией – первые боролись за власть, но врали, что делают это ради счастливого будущего, вторые же не врут, а убивают ради власти партии и этим гордятся. Уж в этом вопросе они честны. Власть ради власти и ничего более.

Книга жестокая, и после “Скотного двора” (там все же больше “сказочного” и это сглаживает грубость) я ожидал нечто более светлое. Но как же я ошибся. “1984” - это мрак, беспросветная, бесконечная тьма. Тьма на веки и без надежды на лучшее. Это книга о самом мерзком и ужасном возможном будущем человечества. Ведь даже смерть после посещения “Министерства Любви” кажется спасительным билетиком. А такое “Министерство” - оно повсюду: в детях, в супругах, сослуживцах, друзьях. Да каких к черту “друзьях-детях”, нет больше таких. Только слова. Лишние слова, которые со временем окажутся не нужны, устареют, так как уйдут представители, носящие эти имена (в силу этого вспомнились споры в США по поводу упразднения слов мать и отец и введения определений: родитель №1 и родитель №2. Конечно истоки здесь не те, но очень уж эта история напоминает попытку обезличивания человека в “1984”). Будут только люди, цель которых жить ради партии. Власть убьет личность. Власть вернет человека в его первобытное состояние. Абсолютная власть погубит человечество.

И после всего этого, как же хотелось, чтобы Оруэлл побаловал, кинул ну хоть вот такусенькую косточку, намекнул на, хотя бы, возможность надежды. Хотелось, и до сих пор хочется. Мне не нужна власть, я хочу сохранить человеческое лицо. Я хочу не погубить душу. И на смертном одре я хочу не исступленно верить в высокие идеалы, навязанные свыше и рыдать по ним, а вспоминать людей, которым помог, и не вспомнить людей, которым причинил зло.

P.S. Сим опусом признаю, что мне пора в “Министерство любви”, и сразу в 101 комнату.

P.S.S. Для тех, кто не читал “1984”, советую начать со “Скотного двора”. Это небольшая прелюдия. А прелюдия, как известно, должна идти до секса, который для ваших мозгов и припас “1984”.

Да не пойду я по проторенной тропе!
И не буду я распаляться о том, ах как же все это похоже на старый добрый “совок”. Ни к черту такие разговоры! Почему? Да потому, что Оруэлл, писал не про “совок”. Нет, все понятно, сам-то он, возможно, думал, что изобличает советскую власть, показывает всему миру ее истинную сущность, ее восковое мертвое лицо. Но знал ли он о том, что на деле сам изобрел универсальное лекало, по которому, если приноровиться, можно вычертить контур любого режима. Даже не режима, а его идеального воплощения – власти ради власти. Какие бы лозунги не звучали, какие бы честные лица не мелькали на телеэкранах, сколько бы героических поступков не совершили выдвиженцы, все в конечном счете сводится к одному – получить власть. Есть ли, в таком случае, чистые сердца? Помешанные альтруисты, положившие жизнь на алтарь всеобщего блага? Есть. Говорю вам, что есть, но мы их никогда не увидим. Потому что, чтобы добиться власти нужно быть жестоким, нужно убивать, калечить, насиловать, шагать по трупам. А чтобы удержать власть все эти зверства нужно возвести в определенную степень безжалостности. Только абсолютная жестокость может поддерживать абсолютную власть. И Оруэлл доводит эту жестокость до безумия. И это безумие позволяет ему создать непобедимую партию. Партию вечную. Партию, живущую ради себя за счет людей и не скрывающую это. Именно в этом Оруэлл показывает нам различие между коммунистическим, фашистским режимами, безвременно почившими и его антиутопией – первые боролись за власть, но врали, что делают это ради счастливого будущего, вторые же не врут, а убивают ради власти партии и этим гордятся. Уж в этом вопросе они честны. Власть ради власти и ничего более.

Книга жестокая, и после “Скотного двора” (там все же больше “сказочного” и это сглаживает грубость) я ожидал нечто более светлое. Но как же я ошибся. “1984” - это мрак, беспросветная, бесконечная тьма. Тьма на веки и без надежды на лучшее. Это книга о самом мерзком и ужасном возможном будущем человечества. Ведь даже смерть после посещения “Министерства Любви” кажется спасительным билетиком. А такое “Министерство” - оно повсюду: в детях, в супругах, сослуживцах, друзьях. Да каких к черту “друзьях-детях”, нет больше таких. Только слова. Лишние слова, которые со временем окажутся не нужны, устареют, так как уйдут представители, носящие эти имена (в силу этого вспомнились споры в США по поводу упразднения слов мать и отец и введения определений: родитель №1 и родитель №2. Конечно истоки здесь не те, но очень уж эта история напоминает попытку обезличивания человека в “1984”). Будут только люди, цель которых жить ради партии. Власть убьет личность. Власть вернет человека в его первобытное состояние. Абсолютная власть погубит человечество.

И после всего этого, как же хотелось, чтобы Оруэлл побаловал, кинул ну хоть вот такусенькую косточку, намекнул на, хотя бы, возможность надежды. Хотелось, и до сих пор хочется. Мне не нужна власть, я хочу сохранить человеческое лицо. Я хочу не погубить душу. И на смертном одре я хочу не исступленно верить в высокие идеалы, навязанные свыше и рыдать по ним, а вспоминать людей, которым помог, и не вспомнить людей, которым причинил зло.

P.S. Сим опусом признаю, что мне пора в “Министерство любви”, и сразу в 101 комнату.

P.S.S. Для тех, кто не читал “1984”, советую начать со “Скотного двора”. Это небольшая прелюдия. А прелюдия, как известно, должна идти до секса, который для ваших мозгов и припас “1984”.

Замечательнейшая притча-сатира по мотивам советского строя (и прочих тоталитарных режимов). Может быть применена и к современной России – как пример того, как начинает лихорадить общество при несменяемой власти.

Во многом «Скотный двор» действительно повторяет Советский Союз: растревоженность умов накануне революции, отвратительное обращение с «рабочим классом» и как следствие – неизбежная реакция; первый восторг после освобождения от многовекового гнета хозяев, вполне себе демократия, появление новых проектов для улучшения качества жизни, но после, за неспособностью демократию сохранить, – уничтожение оппозиции и диктаторская форма правления, благо общество еще недостаточно сознательно и готово проглотить любую ересь, что эта диктатура бросит своим рабам.

Увы, но так устроена власть – она обязательно «бронзовеет», если ее не менять, долгое пребывание на троне портит любого правителя, и в определенный момент планы «сделать страну снова великой» сменяются примитивным желанием построить себе лучшую в мире аквадискотеку (что бы это ни значило).

Но Оруэлл в своей повести описывает не только аморальность «долгой власти», которая по закону жизни вырождается в террор, но и рабское мышление. В политически и культурно развитом обществе в принципе не может быть диктатуры, в нем любого кандидата в диктаторы вынесут вперед ногами, не успеет он принять репрессивные законы. Диктатура – это симптом глубинных проблем, тяга к ней означает, что в обществе есть «раковая опухоль». Так, у Оруэлла революция прошла лишь внешне, не изменив ее участников. Много было сказано о «свободе», но внутренне герои не свободны. Они избавляются от одной тирании, но без особых колебаний принимают новую, даже более безжалостную, ибо верят, что вот эта тирания – во имя «освобождения».

Фишки в оболванивании масс прямо-таки умиляют своей известностью: «Мы окружены врагами, лишь у нас счастливо светит солнце, а что за нашими землями – все тонет во тьме!»; «Раньше было хуже! Мы вас освободили!»; «Кто, если не Наполеон?»; «Вы что, хотите, как на соседних фермах? Вы что, хотите, как при Джонсе, а?». Пугая население «страшным прошлым» и «вражеским окружением», можно долго держаться на троне. Никто не протестует, даже если происходящее кажется несправедливым. Чернь должна любить своего хозяина и радоваться, что «стало лучше», но «вы там держитесь, денег пока нет, но скоро случится прорыв, и мы заживем!» Что, ты не согласен? Спустить на тебя псов-полицейских! А пока население работает из последних сил и не может даже рассчитывать на достойную пенсию, можно жить в свое удовольствие (обязательно притворяясь страшно занятым), нежиться в роскошествах и объяснять это тем, что ты «равнее, чем остальные».

У Оруэлла рабское мышление не изживается никак. Даже узнав о жадности и жестокости своего «вождя» Наполеона, о его пренебрежении «делом революции», животные все равно принимают это… как должное. Они снова стали рабами, осознали это – но готовы мириться с этим. Великая революция не привила им достоинство. Население, которое обожает своего диктатора вопреки всему, не заслуживает иного – к сожалению.

P.S. Считаю, эту повесть нужно включить в школьную программу, она полезна не меньше, чем «Отцы и дети» и «Преступление и наказание». Жалею, что не прочитала раньше.

Часто бывает, что определённые книги стучатся в твою жизнь когда ты к ним не готов или находишься в скверном настроении, не совпадающем с выверенным танцем букв, ровно расставленным по страницам написанных слов. "Раз-два-три-раз-два-три..." - разносится эхом в твоей голове, а ты просто не можешь быть впечатлён чем-то большим, чем скука и желание, чтобы это скорее закончилось.

Ты вникаешь в суть этого ритма с перекосившимся взглядом, который вместо сути написанных слов, рассматривает стены, содержимое окна и погружается в скопище собственных мыслей. Подобные произведения в конечном итоге откладываются в долгий ящик, читаются через усилия, не принося всякого удовольствия и раздражают каждой описательной фразой, где ты с претензией сверлишь в бумаге огромную дырку совращающей ненависти к безумной затее прочесть эту уставшую суть. Так часто бывает в последнее время, когда современный читатель пресыщен множеством прочитанных классических книг и устал от однотипных конструкций сюжета с преодолением одинаковых трудностей и лицезрения перерождения главного персонажа.

В этой книге совсем другая конструкция и другое преодоление трудностей с выходом на счастливый исход общих страданий героя. Может только мне всё это показалось достаточно близким, потому что я и без авторских замечаний люблю подмечать жизнь прохожих, уделяя внимание наблюдением в гораздо большей степени, чем вдумчивое положение мыслей, касающихся лишь себя самого. Что тут говорить? Время для откровений. Мне это всё было безумно понятно и близко. В самой середине рецензии можно быть откровенным и признаться, что я сам испытывал подобные трудности в растянутых промежутках между сменами постоянных работ, которые затягивались месяцами, словно мой кожаный ремень, только в отличие от других людей, в обратную сторону, что свидетельствует о том, что я перестал употреблять пищу в достаточном количестве и стал слишком ярко-субтильным. К чему эти личные притязания? Всё дело в том, что иногда положение зависит не только от человека, его навыков и прочих вещей... И мне вдвойне противно, что мы оцениваем людей не по их личным качествам, а по рабочему месту и размеру жалования, что поступает каждый месяц на счёт, позволяя растянуть эту бренную жизнь. Может это просто потому что я бедный?

Довольно рефлексии, без прямого указания источника подобных мыслей. Вступление было продиктовано этим замечательным произведением, где многие читатели видят лишь маргинала, но проводя параллели, мне хотелось бы защитить себя, автора книги (повесть является биографической) и закрепить примерное положение героя, вспоминая слова одного великого художника, который при жизни жил за счёт своего кровного брата: "Видишь ли, бывают просто бездельники и бездельники, являющиеся противоположностью первым. Бывают бездельники по лени и слабости характера, по низости натуры; если хочешь, можешь считать меня одним из них. Есть и другие бездельники, бездельники поневоле, которые сгорают от жажды действовать, но ничего не делают, потому что лишены возможности действовать, потому что они как бы заключены в тюрьму, потому что у них нет того, без чего нельзя трудиться плодотворно, потому что их довело до этого роковое стечение обстоятельств; такие люди не всегда знают, на что они способны, но инстинктивно испытывают такое чувство: «И я кое на что годен, и я имею право на существование! Я знаю, что могу быть совсем другим человеком! Какую же пользу могу я принести, чему же могу я служить? Во мне есть нечто, но что?»

Это совсем другой род бездельников – если хочешь, можешь считать меня и таким.

Птица в клетке отлично понимает весной, что происходит нечто такое, для чего она нужна; она отлично чувствует, что надо что-то делать, но не может этого сделать и не представляет себе, что же именно надо делать. Сначала ей ничего не удается вспомнить, затем у нее рождаются какие-то смутные представления, она говорит себе: «Другие вьют гнезда, зачинают птенцов и высиживают яйца», и вот уже она бьется головой о прутья клетки. Но клетка не поддается, а птица сходит с ума от боли..."(с) Винсент ван Гог

Эти слова без устали резонируют в моей жизни и на протяжении всей повести автора. Можно на протяжении нескольких абзацев рассуждать о месте человека, его способностях везении, неудачах и ожидания светлой полосы, которая никак не наступит. Долго можно говорить о том, как не сдаваться и продолжать жить с незыблемой верой, что завтра всё поменяется. Но пока выходит думать о том, что денег хватит только на следующий месяц... Он пишет именно об этом, показывая тонкости стыда и выживания, препарируя чувства, отношения людей, потупленный взгляд, через попытки дожить до наступления лучших времён и запаха дешёвого маргарина. Возможно, в его словах скользит грязь от гиперболы, но жизнь, которую он показывает в своей повести, порой бывает более неприглядной и вызывать отвращение. Кажется, что я забежал вперёд, но я просто веду дальней тропой, чтобы передать атмосферу авторских мыслей и сосредоточить внимание на главных вещах. Теперь стоя у калитки я могу шагать прочь, оставив читателя у самой сути произведения, наполнив общий смысл количеством мелких деталей.

«Фунты лиха в Париже и Лондоне» (англ. Down and Out in Paris and London) — автобиографическая повесть Джорджа Оруэлла, изданная в 1933 году. Это первое крупное произведение Оруэлла и первое произведение, подписанное этим псевдонимом.

Повесть, основанная на реальных событиях в жизни автора, состоит из двух частей. В первой части описывается жизнь бедняка в Париже, где он перебивался случайными заработками, главным образом, работая мойщиком посуды в ресторанах. Во второй части описывается бездомная жизнь в Лондоне и его окрестностях.

История создания повести. 

Оставив свой пост полицейского в Бирме, Оруэлл решил стать писателем и в конце 1927 года, когда ему было 24 года, переехал в Лондон. Там он жил в съёмной комнате на Портобелло-роуд (англ. Portobello Road), собирая материалы для своего первого эссе, а также для второй половины «Фунтов лиха». Весной 1928 года он переехал в Париж и поселился по адресу 6 Rue du Pot de Fer в Латинском квартале. Там он работал над своими романами и опубликовал несколько статей в авангардных журналах.

В марте 1929 года Оруэлл серьезно заболел и вскоре после этого у него украли деньги из ночлежки. После этого то ли по необходимости, то ли для сбора материала, а возможно, и по обеим причинам он подрабатывал посудомойщиком в ресторанах. В августе 1929 года он отправил своё эссе в лондонский журнал «Адельфи [англ.]» (с 1927 — «New Adelphi»), оно было принято к печати, но опубликовано лишь в апреле 1931 года.

В декабре 1929 года Оруэлл уехал из Парижа и вернулся в Англию, отправившись прямо домой, в дом своих родителей в Суффолке. Позже он работал в Англии частным репетитором для ребенка-инвалида, а также предпринял дальнейшие смены видов деятельности, кульминацией которых стала работа на хмельных плантациях Кента в августе и сентябре 1931 года.

Держите всё сказанное в голове, если решитесь прочесть содержимое и будете поражены, как многие считают главного героя маргинальным лицом. 

Тематика бедности волновала автора и пускала зачатки, которые некоторым образом потом выразились в более художественном и в некотором смысле совершенном произведении "Да здравствует фикус!" Здесь повествование выглядит как попытки прожить на скромные суммы, описание последствий бедности, душевного состояния, связанного с поиском работы, ночлега и сдаче собственности в гнилые ломбарды. При чтении обратите внимание на третий пункт, который задаёт тон всему ходу мыслей и является отражением жизни подобных людей.

"Вообще, интересно – первые собственные ощущения бедняка. Предчувствовал, что рано или поздно это настигнет, ждал, робел, готовился, столько раз представлял, а в реальности все неожиданно. Думалось, простота – нет, поразительные сложности. Думалось, кошмар – нет, унылая серая скука. И та особая, чисто бедняцкая жалкость, которую для себя открываешь, поневоле учась всяческим мизерным уловкам, крохоборству.

Открываешь еще одну непременную спутницу нищеты – потаенность. Внезапно сброшенный на уровень шести франков в день, признаться в этом, разумеется, стыдишься, пыжишься притворяться, что все по-прежнему. Изворачиваешься враньем, оплетающим по рукам и ногам и плоховато помогающим. Перестаешь, например, отдавать белье в стирку, а на вопрос поймавшей тебя у подъезда прачки невразумительно бормочешь, и прачка, убежденная, что ты переметнулся к ее конкурентке, с этого дня твой вечный враг. Хозяин табачной лавки неотвязно интересуется, отчего ты стал меньше курить. Скапливаются письма, на которые хотел бы, да не можешь ответить, так как слишком дороги марки. И потом стол – пожалуй, гнуснейшая проблема. На время каждой трапезы уходишь якобы в ресторан и слоняешься, созерцая голубей Люксембургского сада. Провизию затем тащишь к себе тайком, в карманах. Питаешься хлебом с маргарином или же хлебом с вином, причем даже сорт продуктов определяется общим враньем. Хлеб вместо серого ты должен покупать ржаной, поскольку он хоть и дороже, зато круглый, то есть удобнее для контрабандной карманной доставки. На хлеб по франку в день. Иногда ради соблюдения декора приходится выпить стаканчик – соответственно нехватка пищи на шестьдесят сантимов. Белье становится ужасным, кончаются мыло и бритвы. Необходимо подстригаться, результат самостоятельных попыток столь дик, что бежишь к парикмахеру, возвращая достаточно приличный вид ценой дневного рациона. С утра до вечера ложь, и дается она недешево".

Автор детально разносит куда уходят деньги, на описание переживаний и прочие детальные вещи, которые отражают таинственный мир человеческой психологии и показывают умение тонко описывать изнуряющий быт. "Кому это может быть интересно?"- спросите вы и возможно, окажетесь правы, если учитывать, что книга плохо продавалась в первые годы и по сути не принесла ему популярности ещё несколько десятков лет назад, а подобные жизненные проблемы вас не касаются. Мне кажется, что она сможет послужить другим взглядом на мир и на вещи. Возможно, чтобы ценить собственный жизненный уклад или смеяться с неудач остальных в привычной манере, подвергая издёвке и упиваясь собственным превосходством. Здесь скрыта масса вариантов прочтения. Преодоление трудностей, периоды затяжной депрессии, безработица, воспоминания прошлых тёмных времён, осознание и подкрепление собственной важности, попытка сравнения или самоутверждения приправленная тонкой психологией и красивым авторским языком. Разве этого мало? Мне кажется, что вы придираетесь... Для меня этот труд точно стоит внимания, ведь в нём скрыты жизненные трудности, вера в их преодоление, ироничная ухмылка и след нелепой надежды на лучшую жизнь. Рекомендую к прочтению, но с принятием множества условий, указанных выше автором данной рецензии.

Постойте... У меня остался последний аргумент, спрятанный в рукаве потёртого пиджака, что способен склонить чашу весов в нужной пропорции.

Может быть после прочтения ваши мысли будут совпадать с автором книги?

"Я никогда уже не буду думать о бродягах, что все они пьяницы и мерзавцы, не буду ждать благодарности от нищего, которому я кинул пенни, не буду удивляться слабоволию тех, кого выгнали с работы, не буду опускать монеты в кружку Армии спасения, отказываться на улице от рекламных листовок и наслаждаться угощением в шикарных ресторанах. Начало есть. "Читайте хорошие книги!" (с) Джордж Оруэлл

Если бы Оруэлл жил в СССР, его бы репрессировали он бы не жил в СССР.

Сначала книга читалась тяжело, "продиралась". Но на 42 странице (знаково-то как!) пошла быстрее, стало очень интересно. Рада, что прочла её — считаю, что это произведение очень важно.
Когда я влилась в повествование, я ехала в метро. Это было удивительно атмосферно: конец синей ветки, пустые вагоны, Мякинино. Выхожу из метро и попадаю в "Крокус Экспо". Кто был там, поймёт мои эмоции: после гнетущего и безрадостного мира Оруэлла я вышла посреди огромной серой урбанистической территории, окружённой громадными бетонными коробками, а в лицо мне дул ветер, и летел мелкий колючий снег. Казалось, я осталась там — в книге. За то, насколько глубоко смог автор позволить читателю проникнуть в атмосферу, большой ему плюс, потому что из состояния подавленности меня не вывела даже моя любимая песня, которую я включаю всегда, чтобы почувствовать весну и тепло.

Ты, главное, не бойся и ничего не жди —
Всё равно исчезнешь, растворишься без следа

Когда я услышала это, напротив, сразу подумала о том, что в Океании с людьми поступали именно так — они просто "исчезали, растворялись без следа", пропадали из истории, документов, прессы, упоминаний, из памяти людей. Чем не процесс уничтожения личности не согласных с режимом в СССР?

Да и особый интерес разожгла книга во мне тогда, когда у меня началось узнавание, постоянно узнавание того, в чём варились наши соотечественники во времена Союза. Параллели даже не надо выискивать, они ложатся сами собой: "распыление" за то, что "товарищ" заворачивал колбасу в газету с изображением Старшего Брата, притеснение и полное уничтожение религии, отрицание сексуальных желаний и отношений, постоянный обман и восхваление Партии, запрет контакта с иностранцами, постоянные доносы, нормальное продовольствие только для "внутренней партии", новояз как советские сокращения (колхоз, партком, моссельмаш...), телекран как единственный в СССР телеканал и средство пропаганды, даже цвет знамён и транспарантов — печально известный кумач. Хотя, к сожалению, это не только антиутопия, но в каких-то местах и пророчество — чем реформы всенародно любимого Фурсенко не путь к новоязу?
Я долго думала над тем, что, конечно, можно просто взять демократическое общество и перевернуть наизнанку, но может ли тогда получиться Океания? Наверное, всё-таки нет — для некоторых тонкостей нужно глубокое знание сути вопроса. И это знание у автора действительно глубоко настолько, что сюжет в этой книге совсем не так важен — хватает полного описания картины тоталитарного мира и жизни в этом мире.

Как высшая добродетель и синоним морали в книге представлена любовь. Любовь помогает жить дальше, любовь не позволяет совершить предательства, и, именно любовь остаётся последним, что есть у Уинстона. Да, его сознание перевернули, да, его пытали самыми изощрёнными пытками, но пока у него была любовь, он был человеком.

После прочтения книги я стала читать статьи в википедии о ней, и, когда я узнала, что один из двух предполагаемых прообразов Старшего Брата — это Сталин, всё встало на свои места, и я перестала сомневаться.
Я много потеряла бы, если бы не прочла эту книгу. Для меня это не антиутопия, для меня это история.

Если бы Оруэлл жил в СССР, его бы репрессировали он бы не жил в СССР.

Сначала книга читалась тяжело, "продиралась". Но на 42 странице (знаково-то как!) пошла быстрее, стало очень интересно. Рада, что прочла её — считаю, что это произведение очень важно.
Когда я влилась в повествование, я ехала в метро. Это было удивительно атмосферно: конец синей ветки, пустые вагоны, Мякинино. Выхожу из метро и попадаю в "Крокус Экспо". Кто был там, поймёт мои эмоции: после гнетущего и безрадостного мира Оруэлла я вышла посреди огромной серой урбанистической территории, окружённой громадными бетонными коробками, а в лицо мне дул ветер, и летел мелкий колючий снег. Казалось, я осталась там — в книге. За то, насколько глубоко смог автор позволить читателю проникнуть в атмосферу, большой ему плюс, потому что из состояния подавленности меня не вывела даже моя любимая песня, которую я включаю всегда, чтобы почувствовать весну и тепло.

Ты, главное, не бойся и ничего не жди —
Всё равно исчезнешь, растворишься без следа

Когда я услышала это, напротив, сразу подумала о том, что в Океании с людьми поступали именно так — они просто "исчезали, растворялись без следа", пропадали из истории, документов, прессы, упоминаний, из памяти людей. Чем не процесс уничтожения личности не согласных с режимом в СССР?

Да и особый интерес разожгла книга во мне тогда, когда у меня началось узнавание, постоянно узнавание того, в чём варились наши соотечественники во времена Союза. Параллели даже не надо выискивать, они ложатся сами собой: "распыление" за то, что "товарищ" заворачивал колбасу в газету с изображением Старшего Брата, притеснение и полное уничтожение религии, отрицание сексуальных желаний и отношений, постоянный обман и восхваление Партии, запрет контакта с иностранцами, постоянные доносы, нормальное продовольствие только для "внутренней партии", новояз как советские сокращения (колхоз, партком, моссельмаш...), телекран как единственный в СССР телеканал и средство пропаганды, даже цвет знамён и транспарантов — печально известный кумач. Хотя, к сожалению, это не только антиутопия, но в каких-то местах и пророчество — чем реформы всенародно любимого Фурсенко не путь к новоязу?
Я долго думала над тем, что, конечно, можно просто взять демократическое общество и перевернуть наизнанку, но может ли тогда получиться Океания? Наверное, всё-таки нет — для некоторых тонкостей нужно глубокое знание сути вопроса. И это знание у автора действительно глубоко настолько, что сюжет в этой книге совсем не так важен — хватает полного описания картины тоталитарного мира и жизни в этом мире.

Как высшая добродетель и синоним морали в книге представлена любовь. Любовь помогает жить дальше, любовь не позволяет совершить предательства, и, именно любовь остаётся последним, что есть у Уинстона. Да, его сознание перевернули, да, его пытали самыми изощрёнными пытками, но пока у него была любовь, он был человеком.

После прочтения книги я стала читать статьи в википедии о ней, и, когда я узнала, что один из двух предполагаемых прообразов Старшего Брата — это Сталин, всё встало на свои места, и я перестала сомневаться.
Я много потеряла бы, если бы не прочла эту книгу. Для меня это не антиутопия, для меня это история.

Если бы Оруэлл жил в СССР, его бы репрессировали он бы не жил в СССР.

Сначала книга читалась тяжело, "продиралась". Но на 42 странице (знаково-то как!) пошла быстрее, стало очень интересно. Рада, что прочла её — считаю, что это произведение очень важно.
Когда я влилась в повествование, я ехала в метро. Это было удивительно атмосферно: конец синей ветки, пустые вагоны, Мякинино. Выхожу из метро и попадаю в "Крокус Экспо". Кто был там, поймёт мои эмоции: после гнетущего и безрадостного мира Оруэлла я вышла посреди огромной серой урбанистической территории, окружённой громадными бетонными коробками, а в лицо мне дул ветер, и летел мелкий колючий снег. Казалось, я осталась там — в книге. За то, насколько глубоко смог автор позволить читателю проникнуть в атмосферу, большой ему плюс, потому что из состояния подавленности меня не вывела даже моя любимая песня, которую я включаю всегда, чтобы почувствовать весну и тепло.

Ты, главное, не бойся и ничего не жди —
Всё равно исчезнешь, растворишься без следа

Когда я услышала это, напротив, сразу подумала о том, что в Океании с людьми поступали именно так — они просто "исчезали, растворялись без следа", пропадали из истории, документов, прессы, упоминаний, из памяти людей. Чем не процесс уничтожения личности не согласных с режимом в СССР?

Да и особый интерес разожгла книга во мне тогда, когда у меня началось узнавание, постоянно узнавание того, в чём варились наши соотечественники во времена Союза. Параллели даже не надо выискивать, они ложатся сами собой: "распыление" за то, что "товарищ" заворачивал колбасу в газету с изображением Старшего Брата, притеснение и полное уничтожение религии, отрицание сексуальных желаний и отношений, постоянный обман и восхваление Партии, запрет контакта с иностранцами, постоянные доносы, нормальное продовольствие только для "внутренней партии", новояз как советские сокращения (колхоз, партком, моссельмаш...), телекран как единственный в СССР телеканал и средство пропаганды, даже цвет знамён и транспарантов — печально известный кумач. Хотя, к сожалению, это не только антиутопия, но в каких-то местах и пророчество — чем реформы всенародно любимого Фурсенко не путь к новоязу?
Я долго думала над тем, что, конечно, можно просто взять демократическое общество и перевернуть наизнанку, но может ли тогда получиться Океания? Наверное, всё-таки нет — для некоторых тонкостей нужно глубокое знание сути вопроса. И это знание у автора действительно глубоко настолько, что сюжет в этой книге совсем не так важен — хватает полного описания картины тоталитарного мира и жизни в этом мире.

Как высшая добродетель и синоним морали в книге представлена любовь. Любовь помогает жить дальше, любовь не позволяет совершить предательства, и, именно любовь остаётся последним, что есть у Уинстона. Да, его сознание перевернули, да, его пытали самыми изощрёнными пытками, но пока у него была любовь, он был человеком.

После прочтения книги я стала читать статьи в википедии о ней, и, когда я узнала, что один из двух предполагаемых прообразов Старшего Брата — это Сталин, всё встало на свои места, и я перестала сомневаться.
Я много потеряла бы, если бы не прочла эту книгу. Для меня это не антиутопия, для меня это история.

Твари Англии и твари
Всех земель, какие есть,
О земном грядущем рае
Принимайте, твари, весть!
Твари, будете счастливы,
Будет свергнут человек,
Будут все луга и нивы
Тварям отданы навек…

Гениальная метафора. Очень едкая, хлесткая, тонкая и, увы, очень жизненная сатира.

Торжество животных над человеком и, как результат, идеальное общество, в котором все равны. Общество, в котором вожди-свиньи обещают быть честными перед остальными обитателями фермы. Общество, в котором вожди-свиньи и остальной скот будут равны. Общество, которое живет по семи заповедям. Общество, которое можно назвать идеальным. Этакое воплощение мечты революционера.

Но Оруэлл с восхитительным едким сарказмом превращает животных в людей. Те, кто начинал революцию за здравие, кончили ее за упокой. Власть, сосредоточенная в одних руках - развращает, а "движущая сила" переворота остается обычной скотиной, неспособной взять бразды правления в свои копыта. Те, кто привел свиней к власти, вынуждены упорно пахать на строительстве, сражаться против людей и заканчивать свою трудовую жизнь на скотобойне. А те, кто вел на баррикады, на проверку оказываются не идейными борцами, а такими же прощелыгами-политиками, которые улыбаются нам с экранов. Господскому двору суждено стать сначала Скотским, а потом вновь Господским. Ведь история циклична...

- Я стала совсем плохо видеть, - сказала наконец Кашка. – А я не могла разобрать, что здесь написано, и когда была помоложе. Только, сдается мне, стена стала другая. Вениамин, ну а семь заповедей, они-то те же, что прежде?
И тут Вениамин впервые изменил своим правилам и прочел Кашке, что написано на стене. Там осталась всего одна-единственная заповедь. Она гласила:
Все животные равны.
Но некоторые животные более равны, чем другие.

Обязательно к прочтению любителям порассуждать о необходимости появления новых лиц в политике. Вы до сих пор думаете, что они нам нужны? А не боитесь, что свиньи-революционеры с легкостью превратятся в тех самых людей-угнетателей, против которых в свое время и развязали войну? Не боитесь? А разве бывает иначе?..

Книжный вызов 2011