Глава пятая

В первое мгновение ни один из двоих не шелохнулся. Казалось, каждый хочет посмотреть, как отреагирует другой; потом оба стряхнули с себя оцепенение и избрали собственную тактику. Фарнли слегка дернул плечом, всем своим видом показывая, что не намерен вступать ни в какие дискуссии, но все же кивнул и даже выдавил из себя улыбку. Очевидно, в голосе Маррея была какая-то власть. Претендент, напротив, после секундного колебания расслабился и принял спокойный дружелюбный тон.

– Добрый вечер, Маррей, – сказал он.

Пейдж, хорошо знавший, как обычно ведут себя ученики со своими старыми преподавателями, почувствовал, что чаша весов стремительно склоняется в пользу Фарнли.

Маррей посмотрел по сторонам.

– Меня что же, никто не представит? – вежливо поинтересовался он.

Фарнли, которого эти слова задели и вывели из апатии, исполнил просьбу. Хотя Маррей был намного моложе Уилкина, все по молчаливому согласию обращались с ним как с самым почтенным и пожилым из присутствующих. К этому располагала сама его манера: внушительная и вместе с тем несколько рассеянная. Он занял место во главе стола, спиной к окну. Затем сосредоточенно надел очки в роговой оправе, придававшие ему сходство с ученой совой, и оглядел все общество.

– Благодарю вас. Разумеется, сам бы я ни за что не узнал мисс Бишоп и мистера Барроуза, – начал он. – С мистером Уилкином мы немного знакомы. Именно благодаря его щедрости мне и удалось впервые за долгое время взять полноценный отпуск.

Уилкин, явно польщенный, оживился и решил, что теперь его черед взять дело в свои руки.

– Совершенно верно. Итак, мистер Маррей. Мой клиент…

– Ц-ц-ц! – притормозил его Маррей. – Дайте отдышаться и чуток потолковать, как говаривал старый сэр Дадли.

Ему как будто и правда нужно было перевести дух. Он сделал несколько глубоких вдохов, обвел глазами комнату, потом оглядел обоих соперников.

– Однако в хорошенький же переплет вы попали, нечего сказать. Надеюсь, дело пока не предано огласке?

– Нет, – подтвердил Барроуз. – Вы сами, разумеется, тоже никому не говорили?

Маррей нахмурился:

– Тут я должен покаяться. Одному человеку я все же сказал. Но когда вы услышите его имя, то, думаю, не станете возражать. Это мой старый друг доктор Гидеон Фелл. Он, как и я, бывший школьный учитель. Вы, наверное, знаете о его увлечении сыскной работой. Мы виделись, когда я проездом оказался в Лондоне. Сообщаю вам все это, чтобы… предупредить, – добавил он. При всем внешнем добродушии в его прищуренных серых глазах появились твердость и почти азартный блеск. – Не исключено, что доктор Фелл и сам скоро объявится в этих краях. Вы, кстати, в курсе, что в «Быке и мяснике», помимо меня, есть еще один постоялец? Весьма любознательный господин.

– Частный детектив? – резко спросил Фарнли, к немалому удивлению своего соперника.

– Ага, вы тоже поверили? – воскликнул Маррей. – На самом деле он инспектор Скотленд-Ярда! Это доктор Фелл придумал. Идея была в том, что лучший способ скрыть свою личность, если ты сотрудник полиции, – прикинуться частным сыщиком. – Маррей говорил с большим энтузиазмом, но глаза его смотрели настороженно. – Как я понял, Скотленд-Ярд по совету начальника полиции графства Кент решил разобраться в обстоятельствах смерти мисс Виктории Дейли. Той женщины, убитой прошлым летом.

Вот это новости.

Барроуз сделал невнятный судорожный жест.

– Викторию Дейли задушил какой-то бродяга, – сказал он, – который впоследствии погиб при попытке к бегству.

– Вполне возможно. Я слышал об этой истории только мимоходом, когда рассказывал доктору Феллу о нашей с вами маленькой проблеме. Она очень его заинтересовала. – Тут голос Маррея опять стал твердым и словно бесцветным. – А теперь, юный Джонни…

В комнате сгустилось напряженное ожидание. Претендент кивнул. То же сделал хозяин дома, но на лбу у него, как показалось Пейджу, блеснули капельки пота.

– Может, перейдем наконец к делу? – требовательно спросил Фарнли. – Хватит уже играть в кошки-мышки, мистер! И вы, Маррей! Это неуместно. Это некрасиво и недостойно вас. Если у вас и правда при себе эти пресловутые отпечатки, предъявите их, и посмотрим, как все решится.

Прищуренные глаза Маррея на секунду расширились.

– Так, значит, вы в курсе, – с некоторым беспокойством отозвался он. – Я не хотел распространяться об этом раньше времени. Могу ли я спросить, – произнес он сдержанно-официальным тоном с примесью сарказма, – кто из вас пришел к выводу, что финальную точку в деле должны поставить именно отпечатки пальцев?

– Полагаю, могу приписать эту честь себе, – ответил претендент и испытующе огляделся по сторонам. – Мой друг Патрик Гор утверждает, что только недавно вспомнил о них. Но у него, кажется, сложилось впечатление, что для снятия отпечатков вы использовали стеклянную пластину.

– Так оно и было, – сказал Маррей.

– Но это ложь, – возразил претендент.

Голос его неожиданно изменился. Пейджу вдруг подумалось, что под лукавой мефистофелевской вкрадчивостью кроется нешуточный темперамент.

– Сэр, – проговорил Маррей, скользнув взглядом по лицу претендента, – не в моих привычках…

Они как будто на мгновение вернулись в прошлое; казалось, претендент готов дать задний ход и попросить у Маррея прощения. Однако он сдержался. Искаженные черты смягчились, и на лице появилось обычное насмешливое выражение.

– Скажем иначе: у меня имеется на этот счет альтернативная версия. Для снятия отпечатков вы использовали так называемый «дактилограф». У вас было несколько таких книжечек; покупали вы их в Танбридж-Уэллсе. Еще я помню, что отпечатки у меня и моего брата Дадли вы снимали в один и тот же день.

– А вот тут вы совершенно правы, – признал Маррей. – Как раз этот дактилограф с отпечатками у меня сейчас с собой, – добавил он и отвернул полу пиджака, показывая на внутренний нагрудный карман.

– Я чую запах крови, – сказал претендент.

И точно, в воздухе как будто что-то переменилось.

– Тем не менее, – как ни в чем не бывало продолжал Маррей, – для своих первых опытов с отпечатками я действительно использовал небольшие стеклянные пластинки. – Лицо его стало еще более замкнутым и непроницаемым. – Ну а теперь, сэр, поскольку вы присутствуете здесь в качестве истца и инициировали весь этот спор, ответьте мне на несколько вопросов. Речь пойдет о фактах, которые, не считая меня, могут быть известны только настоящему сэру Джону Фарнли. Если вы и есть законный наследник, то без труда вспомните эти детали. В детстве вы обожали читать. Сэр Дадли, который был – думаю, вы со мной согласитесь – человеком просвещенным, составил список книг, которые вам позволялось читать. Своим мнением об этих книгах вы ни с кем не делились: сэр Дадли как-то позволил себе невинную шутку по поводу ваших литературных вкусов, и с тех пор из вас словечка было не вытянуть. Однако со мной вы были откровенны. Помните?

– Прекрасно помню.

– В таком случае будьте любезны сказать, какие книги были вашими любимыми и произвели на вас наибольшее впечатление.

– Охотно, – сказал претендент, задумчиво запрокинув голову. – Все книги о Шерлоке Холмсе. Весь Эдгар По. «Монастырь и любовь». «Граф Монте-Кристо». «Похищенный». «Повесть о двух городах». Все рассказы о привидениях. Все романы о пиратах, убийствах, готических замках, а еще…

– Достаточно, – без выражения прервал его Маррей. – А какие книги вызывали у вас особую неприязнь?

– Занудные писания Джейн Остин и Джордж Элиот. Слезливые повести о «чести школы» и прочей ерунде. Всяческая «полезная» литература о том, как мастерить и запускать разные механические штуки. Любые рассказы о животных. Замечу кстати, мои предпочтения и теперь не сильно изменились.

Пейджу начинал нравиться этот человек.

– Перейдем теперь к соседским детям, – продолжал Маррей. – Возьмем, к примеру, нынешнюю леди Фарнли, которую я знал как крошку Молли Бишоп. Если вы и правда Джон Фарнли, скажите: какое у нее было прозвище?

– Цыганочка, – мигом отозвался претендент.

– Почему?

– Она была очень загорелая и ужасно любила играть с детишками из цыганского табора, который стоял по ту сторону леса.

Взглянув на разъяренную Молли, он чуть заметно улыбнулся.

– Ну а мистер Барроуз – какое прозвище было у него?

– Индеец.

– А это почему?

– Когда мы играли в прятки, он умудрялся совершенно бесшумно проползать в кусты.

– Благодарю вас. Теперь вы, сэр. – Маррей повернулся к Фарнли и смерил его таким взглядом, словно собирался сказать, что тому надо поправить галстук. – Не хочу создавать у вас впечатление, что играю в кошки-мышки. А потому предложу только один вопрос, после чего мы приступим к снятию отпечатков. Ответ поможет мне составить собственное мнение, а уж верно оно или нет, покажут объективные методы дактилоскопии. Вопрос такой. Что такое «Красная книга из Эппина»?

В библиотеке было уже почти темно. Жара спадала медленно, но после заката чуть посвежело. В приоткрытое окно повеял ветерок; заколыхались деревья. По губам Фарнли пробежала недобрая улыбка, больше похожая на гримасу. Он кивнул. Потом вырвал из блокнота листок, достал из кармана маленький золотой карандашик и что-то написал. Листок он сложил пополам и передал Маррею.

– Подобные книги меня всегда мало привлекали, – сказал он и, помолчав, спросил: – Ответ правильный?

– Да, все верно, – подтвердил Маррей. Он перевел взгляд на претендента. – А вы, сэр? Не откажетесь ответить на тот же вопрос?

Претендент как будто впервые пришел в некоторое замешательство. Он переводил глаза с Фарнли на Маррея, и смысл этого мечущегося взгляда был неясен. Затем он молча, одним лишь кивком попросил передать ему блокнот и карандаш. Черкнув два-три слова, он вырвал листок и протянул Маррею.

– А теперь, господа, – провозгласил Маррей, поднимаясь с кресла, – пожалуй, можно переходить к процедуре снятия отпечатков. Вот, пожалуйста. Перед вами тот самый дактилограф – как видите, изрядно потрепанный. Тут у меня чернильная подушечка и два чистых бланка. Вот только бы еще… Нельзя ли побольше света?