2. Задира

Вскоре после того как Доминик отбыл на службу в армию, Нино свел знакомство с молодым человеком, который не обладал ни внешностью, ни талантом деятеля шоу-бизнеса. На Нино произвели впечатление другие качества Роя Альберта Демео – ум, энергичность, изворотливость, а также опыт работы с тем, что как раз интересовало Нино: с машинами, ссудами и вообще деньгами.

Рой не выставлял все это напоказ – во всяком случае в то время, – но глубоко внутри у него таилось что-то низменное и озлобленное, в нем ощущалось некое агрессивное начало, которое делало его еще более беспощадным, чем Нино.

Они встретились, когда Рой приехал в Бат-Бич навестить мать – вдову, которая недавно переехала в дом своей подруги, тоже вдовы, жившей в нескольких кварталах от бункера. Нино слышал о Рое, потому что тот уже был пусть небольшой, но все же легендой преступного мира в некоторых соседних районах к востоку от Бат-Бич – таких как Флэтлендс^[28] и Канарси^[29]. Нино слышал о нем от друзей в маленькой мафиозной «семье» Луккезе, что контролировала грузовые транспортные компании, свалки и операции по угону машин в этой части Бруклина, к тому же была исторически близка к «семье» Гамбино благодаря тому, что их дети сочетались браком.

Всегда открытый для делового сотрудничества, Нино отправил Рою через общих знакомых приглашение заехать к нему в следующий раз, когда тот окажется в Бат-Бич. Рой не стал ждать повторного приглашения. Энтони Гаджи был принят в «семью» Гамбино, самую влиятельную в городе, а Рой был полон амбиций и искал для себя новых возможностей. Он не собирался проводить остаток жизни на свалках, а это всё, что ему светило, останься он с «семьей» Луккезе.

Рою нравилось соответствовать успешным соседям, и его нелегальных заработков для этого хватало с лихвой. В 1966 году он покинул Бруклин и поселился в благоустроенном пригородном районе Массапека-Парк на Лонг-Айленде, заняв солидный дом, построенный по индивидуальному проекту на трех смежных участках Парк-плейс. Там он жил с женой Глэдис, которая порой жалела, что шестью годами ранее вышла за него замуж. У них было двое детей и третий на подходе. Бо́льшую часть мужской работы в доме Рой выполнил собственноручно.

Для Роя было большим достижением собрать необходимые двести тысяч долларов для покупки жилья в богатом районе Массапека-Парк. Пусть дом находился и не в самом козырном месте города, зато именно в Массапека-Парке располагалось поместье самого Карло Гамбино, владевшего также квартирой в Бруклине. В течение многих лет Рой часто проезжал мимо его дома, но как бы амбициозен он ни был, он ни разу не осмелился зайти без приглашения – а оно не последовало, поскольку Рой не рассматривался даже на роль самого простого подручного.

Своей яйцевидной формой лица, зализанными назад волосами и грузной фигурой Рой напоминал скорее безликого обывателя, нежели преуспевающего молодого члена преступной группировки. Однако к нему невозможно было относиться равнодушно: его либо любили, либо сторонились, в основном из-за страха. Несмотря на избыточный вес, Рой был невероятно силен в трактирных потасовках, не церемонясь применяя на соперниках запрещенные приемы.

Он был олицетворением какой-то криминальной аномалии. Он вырос в обычной семье среднего класса. Мать Роя никогда не работала, отец, которого не стало, когда парню было девятнадцать, был законопослушным рассыльным в прачечной. Рой перестал с ним общаться, как только вступил в подростковый возраст и начал ставить для себя гораздо более высокие финансовые планки.

Прочие родственники Роя были выдающимися профессионалами, каждый в своей области. Один из его дядюшек, бывший главный обвинитель в окружной прокуратуре Бруклина, служил профессором в Бруклинской юридической школе. Другой управлял одной из компаний-дилеров «Бьюика». Двоюродный брат его отца работал не кем-нибудь, а главным судмедэкспертом Нью-Йорка. Мать Роя, с которой он прекрасно ладил, всегда хотела, чтобы он тоже стал врачом: так он сам говорил.

– Скажу тебе так, – не раз говаривал Рой. – Я для своей семьи как паршивая овца.

Фраза «Скажу тебе так» сопровождала многие его высказывания, будто он хотел привлечь внимание слушателей к тем неповторимым словам, которые сейчас прозвучат из его уст.

Каждый день Рой ездил на своем новеньком «кадиллаке» из Массапека-Парка в Бруклин – туда, где находились его штаб-квартира. Кабинетом ему служил бар для синих воротничков под названием «У Фила», находившийся в нескольких кварталах от дома его детства во Флэтлендсе. В баре он выпивал редко – предпочитал делать это дома в конце дня, когда все дела переделаны. Он был завсегдатаем окрестных злачных местечек, таких как «Кондитерская Бенни», «Ресторан Джимми» и боулинг-клуб «Джил Ходжес Лэйнс» (предназначенный для ностальгически настроенных фанатов «Бруклин Доджерс»^[30]). Рой, может быть, и стал наконец жить ничуть не хуже соседей, но со времен средней школы и до конца своих дней он работал с друзьями и знакомыми с ранних лет – Профачи, Диноме, Форонджи и Доэрти.

Флэтлендс имел свою историю. Дом, в котором Рой жил в детстве, находился в пяти кварталах от того места, где первые голландские поселенцы в Бруклине построили свои дома. В честь города в Голландии поселение было названо Нью-Амерсфоорт, но это имя в конце концов уступило описательному – Флэтлендс, или «плоская земля». Безлесные равнины этого дальнего западного участка Лонг-Айленда в XVII веке привлекали голландцев, не имевших достаточного опыта в вырубании деревьев.

Эти земли занимали индейцы долины Делавэр, известные как канарси, что на их языке означало «укрепленное место». Лагерь индейцев располагался на другом берегу небольшой бухты, на востоке, поэтому территория на противоположном от Флэтлендса берегу и получила название Канарси.

В начале XX века во Флэтлендс стали переселяться семьи не-фермеров. Первые жилые районы были застроены уже в 1920-х годах. К 1941 году, когда туда прибыла семья Роя, все улицы были заасфальтированы. Флэтлендс находился в семи милях к северо-востоку по береговой линии Бруклина и был связан с ним дорогами, проложенными по старым тропам Канарси.

Семья Роя заселилась в дом из красного кирпича, похожий на бункер, на авеню Пи. Рою был тогда месяц от роду. Он стал четвертым ребенком в семье Энтони и Элеанор Демео, которые уже успели обзавестись дочерью, на два года старше Роя и двумя сыновьями – один старше него на десять дет, другой на семь. Как в случае Нино Гаджи, да и как тогда было принято, родственники Роя – дядя, тетя и два двоюродных брата – жили в том же доме на верхнем этаже. До этого все проживали в Вильямсбурге, одном из старейших кварталов Бруклина через Ист-Ривер от Манхэттена.

Благодаря постоянной работе отца Роя в прачечной семья жила не лучше и не хуже соседей – в основном иммигрантов во втором поколении с итальянскими или ирландскими корнями. Тем не менее они, как и все вокруг, считали каждую копейку, особенно после того, как в 1950-м у Элеанор родился пятый и последний ребенок, мальчик. По достижении определенного возраста все дети Демео начинали работать после уроков.

Когда Рою исполнилось десять, его брат, второй по старшинству, которого звали Энтони – в честь отца, стал работать продавцом в киоске с газировкой у местного фонтана. Энтони прозвали Чабби – он был невысоким, но вместе с тем широкоплечим и мускулистым, из-за того что работал с тяжелыми грузами. Все в окру́ге любили Чабби и считали его самым многообещающим ребенком в семействе Демео. Его мать мечтала о том, чтобы он стал доктором, еще до того, как появился Рой. Отец откладывал все деньги, которые получал за сверхурочную работу, чтобы его сын мог поступить в колледж и стать первым в их семье образованным человеком. Денег хватало только на обучение кого-то одного, и им должен был стать Чабби.

Шестнадцатилетний Чабби время от времени подсовывал Рою бесплатные шоколадные коктейли, но не слишком часто, потому что Рой уже был отнюдь не худеньким. Другие дети дразнили его из-за этого. «Эй, толстяк, скоро покатишься как мячик!» – кричал Рою один из старших мальчиков из дома Форонджи через улицу, когда тот направлялся в церковно-приходскую школу, расположенную в нескольких кварталах оттуда.

Из-за своего веса Рой был настолько неповоротлив, что со временем вся шпана на районе принялась всячески издеваться над ним. Их любимое развлечение (особенно если рядом были девочки) состояло в том, что несколько придурков подкрадывались к Рою сзади, и пока двое держали его за руки, третий стягивал с него штаны.

Однако ничего подобного не случалось, если поблизости находился Чабби. И даже если он был занят приготовлением коктейлей, наказание провинившихся следовало неотвратимо. Чем крепче становился Чабби, тем меньше приставали к Рою. Поэтому было вполне естественно, что Рой стал видеть в своем могущественном брате героя.

Католическая церковно-приходская школа святого Фомы Аквинского, в которой учился Рой, находилась в четырех кварталах от его дома. Туда же ходили все дети Демео перед тем, как поступить в государственную школу. Рой был любознательным и, несмотря на то что любил поболтать на уроках, получал хорошие оценки. В школе, помимо прочего, пытались прививать ученикам религиозные и патриотические ценности – на здании красовалась надпись «За Бога и страну».

Как и Чабби, Рой был скорее патриотом, чем набожным. В 1951 году, когда началась война в Корее, семнадцатилетний Чабби заставил родителей серьезно беспокоиться, записавшись в корпус морской пехоты. Тем не менее они гордились им, да и в военной форме синего цвета он выглядел просто потрясающе. Рой говорил своим приятелям о том, что тоже поступит на службу. Но все изменилось, когда через два месяца после отбытия Чабби в Корею двое морских пехотинцев постучали в дверь дома на Авеню Пи и сообщили, что Чабби Демео погиб в бою.

Соседи много судачили о том, что начиная с того дня в доме Демео не было счастливых времен. Мать Роя вообще перестала разговаривать и провела три месяца, рыдая у себя в спальне. С тех пор на лице Роя никто не видел и тени улыбки. Рой был безутешен, но свое горе он выражал способами, повергавшими окружающих в недоумение.

В школе святого Фомы Аквинского Рой начал «докапываться» до мальчиков младше себя без всякого повода – только из-за того, что у него внутри бушевала ярость. Он по-прежнему получал хорошие оценки, но стал маленьким толстым задирой. Соседи нередко слышали, как Рой кричит на своего отца Энтони.

Поведение Роя было не единственной проблемой. Отец был против его общения с тремя соседскими мальчишками – братьями Профачи. Их дядей был Джозеф Профачи, известный в окру́ге босс мафии. В пятницу вечером в дом Профачи на Авеню Пи съезжались мафиозные деятели на «кадиллаках», чтобы поиграть в покер. Энтони Демео хорошо знал, кто собирается за карточным столом, потому что один из его братьев, Альберт, был главным обвинителем в окружной прокуратуре и многих из них пытался отправить за решетку. Своим вторым именем Рой был обязан именно ему.

Между тем Рою нравились братья Профачи. Он любил сидеть на крылечке вместе с ними и наблюдать, как мафиози приезжают на больших сияющих машинах. В глазах Роя они выглядели так же эффектно, как некогда морские пехотинцы в военной форме синего цвета.

Позже он скажет: «Со стороны моего брата Чабби было ошибкой поверить во всю эту военную чушь».

Несколько раз отец отшлепал Роя за то, что тот ослушался его приказа не водиться с братьями Профачи, но это было ничто по сравнению с тем волнением, которое Рой испытывал, глядя на приезжающих и уезжающих бандитов. Кроме того, его мать не разделяла беспокойства мужа. Они были хорошими подругами с матерью Профачи. Она убеждала супруга, что мальчики не имели отношения к мафии: они были прилежными учениками, готовящимися поступить в колледж.

В 1955 году Рой окончил восьмой класс и поступил в среднюю школу «Джеймс Мэдисон», одну из лучших в городе. Среди ее выпускников, стремившихся воплотить мечты своих отцов и дедов, что прибыли в страну в поисках лучшей жизни, были два лауреата Нобелевской премии, биолог и эколог Барри Коммонер, писатель Ирвин Шоу, писатель и продюсер Гарсон Канин и множество других замечательных личностей – писателей, репортеров, юристов, политиков и актеров, включая популярного нью-йоркского диджея Брюса Морроу. Классом старше Роя училась певица Кэрол Кинг.

Теперь Рой был более худощавым, но все-таки не стройным. Он научился сдерживать гнев, но в уличных драках был ужасен. Рой царапался, бил, пинался – делал все возможное, чтобы получить преимущество в схватке. Однако все это оставалось за пределами школы. В классе же Рой демонстрировал хорошую успеваемость и пунктуальность, несколько раз удостаивался поощрений за учебу. Он проявлял уважение к людям, наделенным властью (за исключением собственного отца). В его личной карточке учителя отмечали, что Рой «благонадежен», «хорошо ведет себя» и «склонен к сотрудничеству».

Некоторые в какой-то степени считали Роя подхалимом. На протяжении всей учебы в средней школе он был помощником по классу и охранником в столовой – тем самым «стукачом», которым чуть было не стал выбранный президентом класса Доминик Сантамария/Монтильо в 1957 году в Бат-Бич (из-за чего, как мы помним, у него случились проблемы с дядей Нино).

К разочарованию матери, которая после Чабби возлагала надежды в отношении врачебной карьеры на Роя, в школе он сосредоточился на художественных ремеслах. То нетерпение, с которым он стремился вырваться из отчего дома и начать зарабатывать деньги, оказалось сильнее готовности посвятить минимум восемь лет учебе. И дело было не в академической неуспеваемости: изо всех сил соревнуясь с самыми способными учащимися колледжа, в обязательных дисциплинах он показывал результаты значительно выше среднего.

На уроках труда Рой рассказывал однокашникам о Профачи; на уроках биологии он вспоминал о своем дяде Альберте, выдающемся обвинителе и влиятельном человеке. Его имя часто мелькало в газетах, в том числе из-за того, что он отправил за решетку неких смекалистых парней из Вильямсбурга, которые убили бродягу – вероятнее всего, просто ради забавы. В деле, известном как «Убийство для развлечения», Альберт Демео разгромил маститых манхэттенских защитников, нанятых богатыми родителями обвиняемых.

Главная ирония судьбы, безусловно, заключалась в том, что частенько объектами его преследования становились друзья и родственники приятелей Роя – тех самых братьев Профачи, – включая и Джозефа Профачи, их дядю. Бо́льшую часть дел Альберт, однако, проигрывал. Он жаловался – так часто, что Рой не мог не услышать, – что отличительной чертой дел, связанных с мафией, является странное поведение свидетелей в суде: они «выходят давать показания, но не говорят того, что говорили на предварительных слушаниях».

Рой всегда помнил этот косвенный урок и то, что из него следовало. Свидетелей запугивали, и это имело свое действие.

В школе «Джеймс Мэдисон» Рой был отличником отделения художественных ремесел. Учебная программа позволяла ему покидать место учебы днем, чтобы заняться подработками, поэтому в пятнадцать лет он устроился на неполный рабочий день выставлять товар и доставлять продукты на трехколесном велосипеде для местного магазина «Бэннер Дэйри».