4. Порядок вещей

Неторопливо расхаживая туда-сюда в янтарном свете фонарей у входа в «Вилла Боргезе», ресторан на углу, Энтони Гаджи, казалось, поджидал тех, с кем собирался поужинать. Соседи, которые догадывались, чем он занимается, могли бы предположить, что он решает, стоит ли взять реванш после не слишком удачной игры в кости в подвале соседнего дома. Никто и представить не мог, насколько опасно просто находиться рядом с этим человеком.

Было 2 марта 1975 года. До полуночи оставалось несколько минут. С тех пор как умерла Мария Монтильо, прошло два года. Нино жил в районе Бат-Бич, на северо-западном углу 20-й и Бат-авеню. В квартале к западу по Бат-авеню, в 62-м участке полицейского управления Нью-Йорка, или просто «шесть-два», была пересменка. Нино, находившийся в двух кварталах от своего дома, готовился воздать по одному старому счету.

На углу 20-й улицы он увидел каштановый «плимут». Крошечная точка света блуждала внутри по ветровому стеклу. На переднем сиденье угадывались очертания человека. Нино был доволен – все шло как надо. Потом он заметил машину, припаркованную в запрещенном месте, у гидранта, что делало ее легкой добычей для только что заступивших на смену полицейских из «шесть-два». Из-за этой непредвиденной заминки его сердцебиение участилось. Он вглядывался в полумрак вокруг машины в поисках своего партнера, обычно такого надежного, – Роя Демео. Однако того нигде не было видно.

Нино волновался все сильнее. На этом задании Рой был дозорным, прикрывавшим тыл. Если бы кто-то появился на горизонте, он должен был похлопать по багажнику «плимута» и таким образом подать знак человеку внутри погасить фонарик и пригнуться. То же должен был сделать и Нино. Человек в машине закладывал взрывчатку под переднее сиденье и прикреплял детонатор к двери со стороны водителя.

Машина принадлежала мелкому игроку в кости Винсенту Говернаре, тому самому подростку, который двенадцать лет назад сломал нос Нино, когда тот напал на него и его друзей с молотком из-за того, что те слишком откровенно восхищались хорошенькой девушкой, невесткой Нино.

Этим вечером Нино собирался избавиться от слабого места в своей упорядоченной жизни, исполнив свой давний обет: «Когда-нибудь я достану этого упыря». Его позор и поражение от рук местных подростков несмываемым пятном легли на его репутацию. Он не сомневался, что настанет день, когда это пятно будет смыто. И вот такой день настал.

После той драки семья Говернара уехала из города. Лишь за несколько месяцев до описываемых событий один из людей Нино, осведомленный о сути проблемы, увидел, как Винсент проезжает по кварталу; он пытался следовать за ним, чтобы выяснить, где тот живет, но потерял его из виду. В этот вечер, по дороге к Нино, он снова засек знакомый «плимут», припаркованный в двух кварталах от дома Гаджи. Говернара сам шел прямо в руки к Нино.

Но где же, черт возьми, Рой? Вена на шее Нино вздулась. «Прижав» распространителя порнофильмов Пола Ротенберга, а затем убив его, чтобы защитить Нино и себя от разоблачения, Рой действовал эффективно и безжалостно и показал себя хорошим партнером. Однако позднее, когда худшие из его страхов стали воплощаться в реальность и налоговое управление взялось за расследование его отчетов, Рой стал переживать и начал принимать валиум. Нино, который остерегался даже аспирина, поднял его на смех – дескать, все это расследование не более чем карточная игра для юристов, – но Рой выписывал и выписывал себе рецепты.

Нино решил, что Рой снова запаниковал. Обеспокоенный тем, что человек в машине совершит ошибку и разнесет их всех на куски, он прошелся мимо «Вилла Боргезе» в надежде, что Говернара сидит внутри и ужинает. Рой же пропадал неизвестно где, подвергая всех опасности быть обнаруженными.

Внезапно на тротуаре появилась фигура человека, слишком худого, чтобы быть Роем, – просто прохожий, который подходил к машине сзади. Нино направился вперед, чтобы похлопать по капоту, дав сигнал человеку внутри пригнуться, но было уже слишком поздно. Человек в машине закончил свою работу и стал перебираться с водительского сидения на пассажирское. Он открыл дверь, вышел из машины и столкнулся с прохожим лицом к лицу.

Некоторое время мужчины просто смотрели друг на друга. Затем незнакомец быстро отвел взгляд и продолжил свой путь: как гласит народная молва, это самое мудрое поведение в Бруклине. Если бы его вызвали для дачи свидетельских показаний, он никогда не смог бы опознать в человеке, который вылез из машины, Доминика Монтильо.

В свое время Доминик говорил жене, что на Нино можно работать и без глубокого погружения в «такую жизнь», и вот где он оказался через два года – на самом дне. На этот раз он оказывал содействие в подрыве живого человека, а не просто крыльца. С точки зрения же Нино и Роя, это был просто финальный шаг для принятия Доминика в клуб. Убийство было своего рода обрядом инициации.

Его сердце колотилось как бешеное. На углу он догнал Нино и сердито прошипел: «Какого черта, где Рой? Он чуть все не запорол!»

В этот же момент из ресторана появился Рой.

– Где ты на хрен пропадал? – накинулся на него Нино.

– Надо было убедиться, что парня здесь нет.

– Пошел к черту! Он обедает в «Уайт Касл». Он бывает только на игре – больше нигде. Из-за тебя какой-то чувак чуть не спалил Доминика.

Рой попытался спасти положение, попутно продемонстрировав свою силу:

– Так в чем проблема? Избавимся от него – и всё.

– Да пошел ты! Надо убираться отсюда.

Рою не понравился скрытый намек на то, что он повел себя как трус. Он, напротив, полагал, что действовал с умом. Глупо стоять у машины, пока кто-то внутри возится с гранатой. И вот он пытается помочь Нино разобраться с ситуацией, а взамен получает одно огорчение: «Ну кому понадобится соваться в эту машину? Это же Бруклин!»

Они отошли к дому Нино и встали у входа, ожидая взрыва.

В замки всех дверей машины, кроме водительской, Доминик вставил зубочистки, так что Говернара должен был открыть именно ее. К кнопке замка этой двери он прикрепил леску, а несколько рыболовных крючков на другом ее конце зацепил за кольцо гранаты. Он был уверен, что граната взорвется, но сомневался в том, что взрыв окажется смертельным. Граната была ударно-шоковой – это означало, что ее осколки не разлетятся во все стороны. Пластиковая оболочка ее заряда черного пороха^[44] плавилась при взрыве. В замкнутом пространстве (например, в туннеле высоты 875) такой гранатой буквально можно было вынести мозги.

«Когда он откроет дверь, его накроет ударной волной, – пояснял Доминик Нино и Рою. – Ему либо сломает шею при ударе о потолок, либо просто вышибет наружу».

Граната была взята из арсенала Роя, который он прятал в подвале бара «Джемини Лаундж». Рой, заявлявший, что знает об оружии не меньше Доминика, убеждал всех, что она сработает. Все те восемнадцать месяцев, что они были знакомы, Рой частенько посмеивался над Домиником, его опытом ближнего боя и всей этой зеленоберетской чушью. Однажды он принялся напевать издевательскую песенку «Из покоев Монтесумы да к берегам Триполи…»^[45]

«Рой, – укоризненно произнес Доминик, – это морпехи, а не сухопутные войска». При Доминике Рой никогда не упоминал о Чабби Демео.

О гранате Рой язвительно сказал: «Она сработает. Тут вам не там – здесь не Вьетнам!»

Около часа ночи, когда все было по-прежнему спокойно, Рой уехал к себе в Массапека-Парк – к валиуму и курительной трубке. Если бы налоговые инспекторы расспросили его соседей, то узнали бы, что в разное время он рассказывал им разные вещи: о том, что продавал подержанные машины, работал в строительной компании и занимался розничной продажей продуктов. Он никогда не упоминал Кредитный союз боро Бруклина, в котором теперь был президентом совета директоров, или о корпорации спортивной одежды S&C – бруклинской компании, где он числился сотрудником. Естественно, не упоминал он и о мафиозной семье Гамбино, в которую, к его глубокому сожалению, он все еще не был принят.

Оставшись наедине с Домиником, Нино сказал:

– Никогда не забывай о том, что сегодня сделал Рой.

– Такое не забудешь. Он меня подставил.

– Как говорят в армии, он оставил свой пост. Помни об этом.

Доминик вдруг ощутил, как по спине пробегает холодок – не столько от слов, сколько от непрошеной мысли: что, если Говернара не выйдет из клуба до утра? В квартале от них была государственная школа № 200. Дети пойдут туда как раз мимо них, подобно тому как в свое время и он сам, и Говернара ходили на занятия, махая по дороге рукой полицейским из «шесть-два». Получается, в этой суете организаторы убийства проявили непростительную беспечность.

Бывший разведчик напрягся: он знал, что произойдет дальше. В последнее время страшные образы со времен Вьетнамской войны все чаще проникали в его сознание. Одно из воспоминаний все время повторялось. Он видел, как собственными руками собирает разбросанные головы, кишки и конечности, и все это выскальзывает у него из рук. Стоя здесь, в темноте, рядом с Нино, он почувствовал, как его мысли переполняются этими оторванными частями тел, и опустился на ступени, чтобы не упасть в обморок.

– Все в порядке? – спросил Нино.

– Да, я просто немного устал.

– Я тоже. Пойду внутрь.

Оставшись один, Доминик решил не ложиться спать – и если к рассвету взрыв не прогремит, удалить гранату. С того момента, как он откроет дверь, у него будет четыре секунды, чтобы вернуть чеку обратно. Больше времени можно было выиграть в том случае, если разбить окно и проникнуть в машину, не открывая дверь; так или иначе, это было вполне выполнимо.

Бессонные ночи стали для Доминика привычными: в последнее время он часто видел кошмары. Один из них был о том, как артиллерийский снаряд пробивает в его груди дыру размером с баскетбольный мяч. Однажды он проснулся посреди ночи с такой болью в груди, что наутро направился в больницу, уверенный, что скоро умрет от сердечного приступа. Кошмары становились все более гнетущими, и несколько месяцев назад он наконец обратился за помощью в Министерство по делам ветеранов США.

Доктор выписал Доминику тот же препарат, который принимал Рой: валиум. В заключении он написал следующее:

Ветеран страдает эмоциональным расстройством в умеренной степени, которая может перейти в тяжелую, что является результатом участия в боях во Вьетнаме… Со времени демобилизации показывает сниженную продуктивность для его уровня интеллекта и качества деятельности в прошлом… Данный паттерн противоположен тому, который превалировал до участия в боевых действиях, когда пациент активно занимался спортом, возглавлял музыкальный коллектив и вел активную социальную жизнь… Его кошмары воспроизводят реальные события, участником которых он был.

«Посттравматическое стрессовое расстройство» – таким термином обозначалась та эмоциональная нестабильность, с которой столкнулись многие ветераны после возвращения домой, когда политики, расколовшиеся на несколько лагерей, низвели их до положения пешек, неудачников, а то и вовсе откровенных негодяев. Доминик не видел связи между стрессом, который он переживал, и своей работой на Нино. Ведь даже ветераны, которые занимались с бойскаутами, страдали от подобных симптомов. Просто вышло так, что его собственная жизнь потекла по такому пути с тех пор, как он начал управлять автомастерской Нино.

Автомастерская «Плаза» позаимствовала свое имя у торгового центра, в котором была расположена. «Кингз Плаза», первая в Бруклине пригородная торговая сеть, находилась у южной границы Флэтлендса и была главным местным торговым районом и всего Канарси. В офисе этой автомастерской в 1973 году Доминик впервые встретил Роя Демео.

Рой приехал вместе с Нино, который наведывался туда дважды в день пересчитать деньги. Нино представил Роя как друга, но Доминик понимал, что если бы Рой действительно был другом Нино, то он познакомился бы с ним значительно раньше. Рой был очевидно моложе Нино и сильно отличался от него. Читая между строк, Доминик оценил Роя как партнера «семьи» Гамбино. Если дядя Нино был подчеркнуто аккуратен в выражениях и во внешности, то Рой был первостатейным болтуном, и свою трикотажную рубашку он носил навыпуск в безнадежной попытке скрасить впечатление от своего обвисшего живота.

Пытаясь наладить отношения с новым знакомым, Рой без умолку болтал. За несколько минут Доминик узнал, где тот вырос, где жил, как зовут его детей, а также о том, что он выжил в автокатастрофе, в которой погибла женщина. А еще он узнал, что, возвращаясь однажды домой и увидев, как столкнулись две машины, Рой остановился и помог одному из раненых водителей. «Оказалось, что этот парень – агент ФБР. Можете себе представить? Я помогал агенту ФБР! Если бы это был налоговый инспектор, я лучше дал бы ему умереть от потери крови».

Рой задал Доминику много вопросов о Вьетнаме, но вопросы эти касались не столько военных действий, сколько оружия.

– У них что, действительно есть бинокли ночного видения? – спросил Рой.

– Конечно, – отозвался Доминик. – Я пользовался таким в разведке.

Рой пригласил Доминика зайти в «Джемини Лаундж», переименованный бар, которым он тайно владел во Флэтлендсе. «Там собираются хорошие люди», – добавил он, используя кодовые слова, значение которых было хорошо известно Доминику.

– У Роя есть целая группа ребятишек, – позже сказал Нино, – настоящие партизаны^[46].

– Партизаны?

– На вид им лет по двенадцать, но они уже серьезные ребята.

Через несколько недель, когда Нино наконец привел Доминика в «Джемини Лаундж», тот впервые встретил одного из «партизан» Роя – в тот момент невысокий длинноволосый Крис Розенберг вовсе не показался ему серьезным. Рой представил его как «товарища по автобизнесу», и пока Рой и Нино совещались, молодые люди успели друг с другом поговорить.

Крис был заносчивым и неугомонным. Он сказал, что был «с Роем» с шестнадцати лет (сейчас ему было двадцать три); «его человек» Рой был крупным ростовщиком, хотя и не таким крупным, как «твой человек» Нино. Он занимал деньги у Роя под три четверти процента и ссужал их собственным клиентам под три, а то и пять «пунктов» в неделю. Его клиентами были механики и автослесари в Канарси и Флэтлендсе, где он держал магазин автозапчастей.

«Тебе машина нужна? – спросил он Доминика. – Могу достать по хорошей цене «линкольн» 1973 года, в отличном состоянии».

На тот момент Доминик ездил на джипе, который он купил в Калифорнии. По дороге домой он рассказал Нино о предложении, которое сделал ему Крис.

«Я не хочу, чтобы ты покупал машину у Криса. Она может быть краденая. Крис и его друзья работают с крадеными авто».

Крис работал с Роем, а Рой – с Нино, поэтому Доминик пришел к выводу, что Нино тоже получал прибыль от сбыта краденых машин – хотя, возможно, только в виде отчислений. Он получил определенное удовлетворение, вспомнив, как еще в детстве подозревал, что Нино, владевший тогда собственным рынком подержанных авто, каким-то образом делает деньги на угнанных машинах.

Сидя за рулем своего нового «кадиллака», который был уже третьим с тех пор, как Доминик вернулся из Калифорнии, Нино сообщил, что один его друг может предложить хорошую цену и выгодные финансовые условия для покупки новой машины. Друг этот был одним из заемщиков Нино и владел дилерской сетью «Дженерал Моторс» в Бруклине. Вскоре после этого Доминик уже управлял новеньким «Олдсмобил Катлэсс».

Через несколько недель Нино увеличил зарплату Доминика на пятьдесят долларов при условии, что тот будет забирать еженедельную плату у одного клиента-заемщика на Манхэттене. Теперь по вечерам пятницы Доминик уезжал пораньше из автомастерской и направлялся в знакомое ему место, «Клуб 21», чтобы повидать Чака Андерсона, «Мистера Нью-Йорк». Андерсон выказывал ему уважение больше обычного, но никогда не говорил, почему он должен «Мистеру Бат-Бичу» 25 тысяч долларов.

В 1974 году Нино закрыл автомастерскую «Плаза» – прибыли она не приносила. Оставаясь у Нино на зарплате, Доминик согласился собирать долги и с других клиентов. Но больше Нино за это платить не стал. «Это легкая работа», – заявил он. Клиентами Нино являлись вовсе не автослесари или торчки, игроки и мелкие хулиганы. В основном это были вполне законопослушные бизнесмены, которые вдруг обнаружили, что им нужно оплачивать слишком много счетов.

Одним из таких клиентов была компания-застройщик заведения категории «театр и ужин»^[47] в пригородном районе округа Вестчестер, в нескольких милях к северу от Бронкса. Ей не удалось продать акции по хорошей цене, чтобы собрать достаточную сумму для завершения стройки «Вестчестер Премьер Театр» в Тарритауне. Стремясь выполнить свои обязательства, застройщик продал акции со скидкой нескольким артистам, включая Стива Лоуренса, Эйди Горме^[48] и Алана Кинга^[49]. Тем не менее перерасход на строительство театра на три с половиной тысячи мест оставил его без гроша.