Глава пятая

Мне потребовалась почти вся следующая неделя, чтобы закончить свои дела и упаковать вещи, но я с этим справилась. В день отъезда я планиро- вала сесть в Uber и доехать до аэропорта без лишней суеты, но Аннабель настояла на том, чтобы подвезти меня. Когда я увидела, что мой отец остановился прямо перед моим домом на своем «папмобиле», древнем зеленом универсале Subaru, я поняла, что это была чистой воды манипуляция. Мы с Аннабель умоляли его продать машину уже около десяти лет. Несмотря на то что краска облупилась, глушитель дребезжал и сложно было поверить в то, что эта машина еще ездит, он отказывался.

Отец спрыгнул с водительского сиденья и обошел капот, чтобы встретить меня на ступеньках, где я стояла, выглядывая элегантный BMW Аннабель, который должен был отвезти меня в аэропорт.

– Папа, что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Мы хотели оказать тебе нашу полную поддержку, – сказал он.

– Мы? – Я взглянула на машину как раз в тот момент, когда Аннабель выскочила с заднего сиденья, а Шери – с переднего. Что она здесь делает?

– Оу, – произнесла я. Мне сразу стало не по себе. Я должна была попрощаться со своей семьей, и, несмотря на этот безумный предстоящий брак Шери с моим отцом, для меня она не была ее частью. И никогда ею не будет. Не желая устраивать драму, поскольку мне действительно нужно было попасть в аэропорт, я заставила себя улыбнуться и сказала: «Отлично».

Папа запихнул мой чемодан в багажник автомобиля, и мы все забрались в машину: я и Аннабель – сзади, а папа и Шери – впереди. Это было так похоже на тот, прошлый раз, когда моя семья провожала меня в аэропорт, что я чувствовала себя словно во сне, в котором знала людей, но они выглядели совсем не так, как должны были, и как будто роль моей матери в этом сне играла Шери Армстронг. Странно.

– Ты рада поездке, Челси? – спросила Шери. Ее тон был вежливым, но осторожным. Я подозревала, что отец рассказал ей о моей выходке в свадебном салоне. Я не была уверена в том, какие именно чувства я испытывала по этому поводу. Вину? Стыд? Стремление оправдаться? Все вышеперечисленное?

– Да, – мой голос был таким же осторожным, как и ее. – Очень взволнована.

– Отлично, – Шери улыбнулась мне, но улыбка не коснулась ее глаз. Очевидно, она находила этот вынужденный разговор таким же болезненным, как и я, и это заставило меня потеплеть к ней примерно на полтора градуса.

– Ты должна писать мне каждый день и рассказывать все, что у тебя происходит, – сказала Аннабель, – и мне нужны фотографии всех достопримечательностей, – сестра многозначительно подняла брови, и я поняла, что она хочет посмотреть, как выглядят мои бывшие бойфренды, особенно из Италии.

– Определенно, – согласился папа с переднего сиденья. – Много фотографий. Мы хотим видеть все.

Аннабель фыркнула, и я толкнула ее локтем в бок, что только заставило ее засмеяться еще сильнее.

В это время машин практически не было. Мы добрались до туннеля Каллахана, который проходит под Бостонской гаванью, за рекордно быстрое время. По дороге папа прошелся по всему обычному списку советов отъезжающим, начиная с «не потеряй паспорт» и заканчивая «остерегайся карманников».

Шери улыбалась ему, как будто прекраснее него не было человека на земле, в то время как я совершенно его не слушала и мечтала только о том, чтобы быстрее доехать. Именно поэтому я и уезжала. Потому что мой отец сумел продвинуться вперед в своей жизни и что-то в ней изменить, а я, наоборот, застряла, застряла, застряла.

Мы с папой вроде как помирились после нашей ссоры в свадебном салоне. В один из вечеров, когда я точно знала, что Шери пойдет на пилатес, я заехала к нему домой и извинилась за грубость. Потом я рассказала ему, что хочу повторить тот год, который провела за гра- ницей.

Удивительно, но папа воспринял новость о моем внезапном путешествии абсолютно спокойно. Как человек разумный и логичный, он, професор математики, вряд ли бы одобрил такое: внезапно бросить высокооплачиваемую работу и отправиться бог знает куда. Но когда я сказала ему, что хочу вспомнить, каково это – снова влюбиться, он только кивнул. В глазах его блеснуло какое-то чувство, которое осталось невысказанным. И все. Никаких вопросов, никаких споров, он просто сунул мне пачку денег и сказал, что любит меня.

Впереди замаячил терминал Е, и папа припарковал свою машину прямо у обочины. Другие машины и их водители обходили «папмобиль» стороной, словно его вмятины и коррозия были заразны. Мы все вылезли из автомобиля, и папа схватил мой чемодан.

– Ты ничего не забыла? – спросил он.

Я посмотрела на свой небольшой чемодан на колесиках и большую сумку.

– Проверила и даже перепроверила. Все на месте.

– Хорошо, тогда мы не будем тебя задерживать, – папа некоторое время изучал мое лицо, словно запоминая его. Затем он кивнул головой в сторону Шери, и было ясно, что это значило. Я должна была как следует попрощаться с его суженой.

Шери стояла на тротуаре рядом с моим чемоданом, и вид у нее был такой, будто она чувствовала себя в этот момент не на своем месте. Значит, нас таких было двое. Обнять ее? Приобнять? Пожать ей руку? Уф-ф, как же это было мучительно.

Я шагнула ближе, желая поскорее покончить с этим. Шери взглянула на меня, нервно улыбаясь. Она была миниатюрной брюнеткой с большими карими глазами и заостренным подбородком, немного похожая на подростка. Я раскинула руки, давая понять, что хочу обнять ее.

Шери оживилась и подалась ко мне навстречу. К сожалению, движение наше вышло несогласованным, и когда я наклонилась, мы чуть не стукнулись лбами. Мы одновременно попятились и неловко похлопали друг друга по плечам. Попытка не удалась, и мы обе выглядели огорченными и слегка помятыми, будто вырвались из толпы футбольных фанатов, но это было не важно. Судя по ухмылке моего отца, он был доволен нашими усилиями.

Папа притянул меня к себе и по-медвежьи обнял, чмокнув в щеку.

– Я люблю тебя, орешек.

– Я тоже тебя люблю, папа, – сказала я. У меня перехватило дыхание, и я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Но я сдержалась, так как не хотела никого расстраивать.

Повернувшись, чтобы обнять Аннабель, которая застегивала молнию на переднем кармане моего чемоданчика, я прищурилась:

– И что же ты там делала?

– Ничего, – воскликнула она, отскочив от моей сумки.

– Я тебя знаю, – сказала я. – Я знаю это лицо. Ты что-то задумала.

Я шагнула вперед и расстегнула молнию переднего кармана, выхватив из чемодана коричневый бумажный пакет, который я туда не клала. Бросив свирепый взгляд на Аннабель, я открыла его.

– Нет, не надо… – закричала она.

Слишком поздно. Яркая коробка презервативов выпала из пакета и приземлилась прямо у моих ног. Мы все стояли и с ужасом смотрели на эту «коробочку удовольствий». Ну, точнее, все, кроме Аннабель, которая неловко засмеялась, наклонилась, чтобы поднять коробку, засунула ее в бумажный пакет, а затем положила его обратно в чемодан.

– Да, хорошо, – папа кашлянул. – Приятно знать, что теперь ты полностью подготовлена.

– Ко всему, – согласилась Шери.

Они не смотрели друг на друга во время этого разговора, как будто боялись рассмеяться. Печально, что я не могла смотреть им в глаза.

Аннабель заключила меня в объятия, от которых у меня перехватило дыхание.

– Не возвращайся домой, пока все их не израсходуешь, – шепнула она.

Мои глаза округлились. Если моя беглая оценка была точной, в коробке было тридцать шесть презервативов. Учитывая нынешний застой в моей личной жизни, я, возможно, никогда не вернусь домой, если последую указаниям Аннабель. Однако я, естественно, и виду не подала.

Вместо этого я схватилась за ручку чемодана и направилась к раздвижным стеклянным дверям. Я помахала рукой, прежде чем скрыться внутри, и прокричала:

– Пока! Я люблю вас!

– Я тоже тебя люблю! – воскликнула Аннабель, подпрыгивая на месте, и ее длинные темные волосы рассыпались по плечам.

– Люблю тебя, орешек, – сказал папа. Он обнял Шери, как будто это было самой естественной вещью в мире. Как пара любящих родителей, они помахали мне на прощание. Все внутри меня протестовало против этой картины.

Я выдавила из себя улыбку, притворяясь, будто все прекрасно, хотя в глубине души чувствовала, что все очень плохо и ничто не может это исправить – даже гигантская коробка презервативов.

Выйдя из дублинского аэропорта, я должна была сесть на рейсовый автобус до железнодорожного вокзала Хьюстон. От резкой смены часовых поясов я валилась с ног.

Путь пролегал через весь город и занял около часа, так что я успела поспать. Затем была трехчасовая поездка на поезде, и поздним утром я оказалась в Килларни^[9] с его знаменитыми разноцветными домиками.

На станции Килларни я проверила телефон, чтобы узнать, получил ли отец сообщение о том, что я прибыла в Ирландию. Он его прочел, в ответном сообщении было полно счастливых смайликов и воздушных поцелуев – непохоже на моего сдержанного папу. Мне определенно требовалось время, чтобы привыкнуть к влюбленному Глену Мартину. Было также сообщение с незнакомого мне бостонского номера. Как только я прочла его, мое настроение резко упало: «Мартин, позво- ни мне».

На всем земном шаре был только один человек, который называл меня по фамилии, и это был Найтли. Я не могла понять, как он получил мой номер и почему пишет мне, но выяснять это я не собиралась. «Позвони мне». Такой важный! За кого он меня принимает?! За своего личного помощника? Если бы в АОО что-то произошло, Джулия обязательно бы мне сообщила.

Я засунула телефон в сумку, оставив сообщение в статусе «прочитано», и я знала, что он это увидит. Так ему и надо! Затем я поплелась от вокзала к отелю, где находился пункт проката автомобилей, поглядывая одним глазом на небо, – казалось, что вот-вот начнется дождь.

Я боялась, что после такого долгого перерыва сесть за руль в стране, где движение левостороннее, будет странно и, может быть, даже опасно. Однако в прокате мне выдали машину с правым рулем, а ко всему остальному я приспособилась на удивление быстро.

Выезжая из пункта проката автомобилей, я не с первого раза справилась с рычагом переключения передач на своем Opel Corsa и даже немного задела бордюр задним колесом, но несмотря на это, я была уверена, что справлюсь с узкими дорогами и холмами, которые ждали меня впереди. Я специально не оглядывалась назад, на случай если у менеджера из пункта проката случился инфаркт. Лучше не знать.

Начало моего маршрута проходило через национальный парк Килларни. Солнце выглянуло из-за туч, и я сочла это хорошим знаком. Я переключила приемник на «Радио Керри», которое вещало из города Трали и обслуживало окрестные округа. Играла какая-то живая скрипичная музыка, и я постукивала пальцами по рулю, пока ехала по узкому участку дороги.

Я осторожно миновала туристический автобус, который остановился на обочине, затем второй, а потом мне пришлось резко затормозить из-за козла, который очень неторопливо переходил дорогу. На самом деле, когда я посигналила, он определенно стал идти еще медленнее. Как мило: козел с оппозиционно-вызывающим расстройством личности. Я надеялась, что это не какое-то предзнаменование, касающееся моего путешествия. Наконец я свернула с туристического маршрута и оказалась на более узком и неровном участке дороги, который проходил через Кольцо Керри, так называемую туристическую петлю, привлекающую туристов со всего графства Керри. Отсюда до Финнс-Холлоу было недалеко.

Неровная тропа петляла среди скалистых холмов. Полосы бархатистой зелени были усеяны серыми гранитными скалами, торчащими из земли словно кулаки, пробивающиеся к небу. Несмотря на холодную погоду за окном, я опустила стекло на несколько сантиметров, чтобы впустить свежий воздух, в то время как обогреватель в автомобиле не давал ногам замерзнуть. Сладкий прохладный воздух снаружи был густым и сочным, наполненным запахами свежей травы и влажной земли. Я почувствовала, как что-то внутри меня изменилось, когда мои воспоминания об этом месте наполнили меня чувством радости. До этого момента я не осознавала, как сильно скучала по Ирландии. Такое ощущение, что я вернулась домой.

Было уже за полдень, когда я добралась до поворота на еще более узкую дорогу, которая должна была при-вести меня к моей конечной цели – в кровать. Действие выпитого за обедом кофе начало потихоньку заканчиваться, и меня слегка потряхивало, когда я спустилась с крутого холма, сделала длинный вираж, поднялась на другой холм и остановилась на перекрестке с четырьмя дорогами, где не было видно ни единой живой души. Я остановилась, чтобы окинуть взглядом виднеющийся внизу городок.

Группка каменных зданий была расположена в долине так, будто их посадили в землю как цветы. Город был точно таким, каким я его помнила, и я была удивлена, как мало изменился Финнс-Холлоу за семь лет. Но потом я поняла, что, возможно, так кажется лишь со стороны. Город, как и я, мог не поменяться снаружи, но в нем могли произойти значительные изменения внутри, возможно, незаметные, пока я не окажусь в самом его центре. Я нажала на педаль газа.

Финнс-Холлоу был маленьким, даже по местным меркам, городком с одной церковью, почтой, скромной бакалейной лавкой, тремя мини-гостиницами и пабом под названием «Вершина холма», что казалось немного неправильным, так как на самом деле он располагался у самого подножия холма в конце дороги.

Когда я была здесь в последний раз, Майкл Стюарт, владелец паба, рассказывал историю о том, что вначале паб располагался на вершине холма, но однажды в Финнс-Холлоу пришел ужасный сезон дождей. Дождь лил, лил и лил без остановки. Он лил так сильно, что горожанам приходилось передвигаться на лодках вместо машин, а у овец начали расти жабры и плавники, а потом, в одну из ночей, во время самого сильного ливня, паб соскользнул со своего фундамента на вершине холма и приземлился внизу. Горожане были счастливы, потому что им не нужно было подниматься на холм, чтобы, как обычно, перекусить, и владелец паба тоже был счастлив. Потом он объявил всем и каждому, что не собирается менять название паба, потому что любой, кто пойдет искать его на вершине холма, наверняка сможет найти его внизу.

Я улыбнулась, вспомнив, сколько часов провела в пабе с Колином и другими летними рабочими. Мы были разношерстной командой, и Колин, будучи местным жителем, взял на себя роль нашего лидера. В основном он оберегал нас от неприятностей, но также и втягивал в нелепые передряги. Колин Донован был не только прирожденным лидером, но и настоящим озорником.

Я провела много времени в интернете, пытаясь найти Колина, но не обнаружила его ни в одной социальной сети. Я надеялась, что кто-нибудь на ферме все еще помнит о нем и знает, где его искать.

Я почувствовала легкое волнение в животе. Прошло семь лет с тех пор, как я видела Колина в последний раз. Вспомнит ли он меня? Будет ли рад, если я появляюсь в его жизни после стольких лет молчания? Мне казалось, что я героиня песни Адель. Вполне возможно, меня ждут боль и разочарование.

Колин Финли Донован. Я попыталась представить, как он сейчас выглядит. Остались ли у него та густая копна рыжих волос, непокорный вихор и россыпь веснушек на носу? Были ли его глаза по-прежнему такими прекрасными голубыми, как поля верóники, растущей на ферме между скалистыми камнями и вдоль обочин? Когда мы в последний раз были вместе, он умолял меня не уезжать, остаться с ним в Ирландии. Он пытался убедить меня, что Финнс-Холлоу – это то место, где мы с ним будем счастливы. Это было заманчиво, очень заманчиво.

Но я уже договорилась о работе в каждой из тех европейских стран, которые планировала посетить, и собиралась выполнить свои обязательства. Кроме того, я хотела увидеть как можно больше в течение года, проведенного за границей, и остановиться в самом начале в мои планы не входило. Поцеловав Колина на прощание, я пообещала ему оставаться на связи, но конечно же этого не сделала. Интересно, что он чувствовал по этому поводу, если вообще что-то чувствовал?

Точно так же я не была уверена насчет Жан-Кло- да, что заставило меня усомниться, надо ли мне в Париж. Хотя кого я обманываю? Париж – всегда отличная идея!