«Почему же тогда ты не можешь назвать требуемое число побуждений?»

«Такого числа нет».

«Понятно… Может быть, ты имеешь в виду, что ты руководствовался одним побуждением, сочетавшим в себе несколько элементов – побуждением, заставившим твои ноги привести тебя сюда?»

«Возможно».

Тонкие губы Джоаза покривились бледной торжествующей улыбкой: «Можешь ли ты описать элемент такого побуждения?»

«Да».

«Опиши его».

Повелительная фраза не могла оказать на святошу никакого влияния. Любые формы принуждения, известные Джоазу – огонь, меч, жажда, нанесение травмы – воспринимались бы святошей всего лишь как неудобства; он игнорировал бы их так, словно они не существовали. Единственным реальным миром для него был его личный внутренний мир; вмешиваться каким-либо образом в дела «недолюдей» или как-либо реагировать на них было для него унизительно. Осознавая в какой-то степени этот факт, Джоаз перефразировал указание: «Можешь ли ты подумать об элементе побуждения, заставившего тебя сюда придти?»

«Да».

«В чем заключается этот элемент?»

«В желании бродить».

«Можешь ли ты подумать о другом элементе?»

«Да».

«В чем заключается этот другой элемент?»

«В желании упражняться посредством ходьбы».

«Понятно… Кстати, пытаешься ли ты уклониться от ответа на мои вопросы?»

«Я отвечаю на заданные вопросы. Пока я это делаю, пока я раскрываю свои мысли всем, кто стремится к познанию – а этого требует наше вероучение – об уклонении не может быть речи».

«Если верить тебе на слово. Тем не менее, ты не смог удовлетворительно ответить на мой вопрос».

Единственным ответом святоши на это заключением стало почти незаметное расширение зрачков.

«Ну хорошо, – сказал Джоаз Банбек. – Можешь ли ты подумать о еще одном элементе сложного побуждения, которое мы обсуждали?»

«Да».

«В чем он заключается?»

«Меня интересуют древности. Я пришел к тебе в кабинет, чтобы полюбоваться реликвиями древних миров».

«В самом деле? – Джоаз поднял брови. – Мне повезло, что у меня есть сокровища, вызывающие столь пристальный интерес. Какие из моих древностей особенно тебя заинтересовали?»

«Твои книги. Твои карты. Твой большой глобус Архимира».

«Архимира? Эдема?»

«Таково одно из его названий».

Джоаз поджал губы: «Таким образом, ты пришел сюда, чтобы изучить мои древности. Хорошо. Существуют ли еще какие-либо элементы побуждения, которым ты руководствовался?»

На какую-то долю секунды святоша замешкался: «Мне порекомендовали сюда придти».

«Кто?»

«Демие».

«Почему он тебе это порекомендовал?»

«В этом я не уверен».

«Можешь ли ты предположить причину?»

«Да».

«В чем заключаются такие предположения?»

Святоша невыразительно пошевелил пальцами одной руки: «Возможно, Демие желает стать „недочеловеком“ и поэтому стремится понять принципы вашего существования. Или Демие желает чем-то обменяться. Демие может интересовать описание древностей, хранящихся в твоем кабинете. Или у Демие может вызывать любопытство фокусировка твоих визионных панелей. Или…»

«Довольно! Какое из этих предположений или других предположений, о которых ты еще не упомянул, представляется тебе наиболее вероятным?»

«Ни одно».

Брови Джоаза снова взметнулись: «Каким образом ты обосновываешь такое мнение?»

«Может быть сформулировано любое желаемое число предположений, в связи с чем показатель любого соотношения вероятностей в данном случае носит переменный характер, и вся концепция становится арифметически бессмысленной».

Джоаз устало усмехнулся: «Какое из предположений, пришедших тебе в голову до настоящего времени, ты считаешь наиболее вероятным?»

«Подозреваю, что Демие мог считать желательным, чтобы я здесь стоял».

«Чего ты можешь добиться, стоя здесь?»

«Ничего».

«В таком случае Демие не прислал тебя сюда для того, чтобы ты стоял».

На это утверждение святоша, разумеется, ничего не ответил.

Джоаз тщательно сформулировал вопрос: «Считаешь ли ты, что Демие надеется достичь чего-то, поручив тебе придти сюда и стоять?»

«Я считаю, что он желает понять, как мыслят „недолюди“».

«И тебе удалось узнать, как я мыслю, приходя сюда?»

«Я узнал очень многое».

«Каким образом это тебе поможет?»

«Не знаю».

«Сколько раз ты посещал мой кабинет?»

«Семь раз».

«Почему именно тебя выбрали в качестве посетителя?»

«Синод одобрил мой танд. Я вполне могу стать следующим Демие».

Джоаз обронил через плечо, обращаясь к Фейде: «Завари чай». Повернувшись снова к святоше, он спросил: «Что такое танд?»

Святоша глубоко вздохнул: «Мой танд – образ моей души».

«Гм! Как он выглядит?»

Выражение лица святоши невозможно было истолковать: «Это неописуемо».

«А у меня есть танд?»

«Нет».

Джоаз пожал плечами: «Значит, ты можешь читать мои мысли».

Молчание.

«Можешь ли ты читать мои мысли?»

«Не очень хорошо».

«Почему бы ты хотел читать мои мысли?»

«Мы оба живем в одной Вселенной. Нам запрещено действовать. Поэтому мы обязаны знать».

Джоаз скептически улыбнулся: «Как знания могут тебе помочь, если ты не можешь действовать, пользуясь этими знаниями?»

«События следуют по Стезе Разума так же, как вода стекает в углубление и образует лужу».

«Чепуха! – воскликнул внезапно раздраженный Джоаз. – Твое вероучение запрещает тебе вмешиваться в наши дела – но, тем не менее, ты позволяешь некой „Стезе Разума“ определять условия, воздействующие на последовательность событий. Правильно ли я тебя понимаю?»

«Не уверен. Мы – пассивные люди».

«И все-таки у Демие сложился в голове какой-то план, когда он послал тебя сюда. Не так ли?»

«Не могу сказать».

Джоаз перешел к другому этапу допроса: «Куда ведет туннель за моей мастерской?»

«В пещеру».

Фейда поставила перед Джоазом серебряный чайник. Он налил себе чаю и стал задумчиво его прихлебывать. Существовали всевозможные состязания; он и святоша вступили в идеологическое состязание, в словесную игру в прятки. Святоша был обучен терпению и неочевидному уклонению. Джоаз мог противопоставить этому гордость и неуступчивость. Святошу связывала врожденная необходимость говорить правду. Джоаз, с другой стороны, мог действовать на ощупь, как человек с завязанными глазами, незнакомый с тем, чтó ищет, не имеющий представления о том, чтó он выиграет, если найдет искомое. «Что ж! – подумал Джоаз. – Продолжим! Посмотрим, у кого раньше сдадут нервы». Он предложил святоше чаю; тот отказался движением головы – быстрым и почти заметным, будто вздрогнув.

Джоаз показал жестом, что ему было все равно. «Если тебе потребуется утолить голод или жажду, – сказал он, – пожалуйста, дай мне знать об этом. Мне настолько нравится наша беседа, что, боюсь, ее продолжительность может испытать твое терпение. Ты уверен, что не желаешь присесть?»

«Не желаю».

«Как тебе угодно. Хорошо, вернемся к нашему разговору. Пещера, о которой ты упомянул, населена святошами?»

«Твой вопрос мне непонятен».

«Святоши пользуются этой пещерой?»

«Да».

В конечном счете, мало-помалу, Джоаз извлек следующую информацию: пещера соединялась с рядом помещений, где святоши плавили металл, варили стекло, ели, спали, совершали обряды. Когда-то в пещере существовало отверстие, выходившее в долину Банбеков, но его давно замуровали. Почему? По всему звездному скоплению бушевали войны; банды потерпевших поражение людей искали убежище на Аэрлите, селились в расщелинах и долинах. Святоши предпочитали изолированное существование и закрыли свои пещеры так, чтобы их не было видно снаружи. Где было прежнее отверстие? Святоша дал расплывчатый, неопределенный ответ: где-то на северном конце долины. За Толчеей Банбеков? «Возможно». Но торговлю со святошами люди вели у входа в пещеру под горой Гефрон. Почему? «Это удобно, – заявил святоша. – Кроме того, это место легкодоступно также для обитателей Счастливой долины и Фосфорной Ложбины». Сколько святош проживает в пещерах? «Неопределенное число. Некоторые могли уже умереть, другие могли родиться». Примерно, сколько их было сегодня утром? «Около пятисот».

К тому времени, когда был задан последний вопрос, святоша уже едва держался на ногах и пошатывался, а Джоаз охрип.

«Вернемся к твоему побуждению – или к элементам побуждений, заставивших тебя придти ко мне в кабинет. Связаны ли эти побуждения каким-то образом со звездой Коралайн и к возможности возвращения протопластов – или грефов, как их раньше называли?»

И снова святоша, казалось колебался. «Да», – ответил он.

«Помогут ли нам святоши справиться с протопластами, если они вернутся?»

«Нет», – этот ответ был сухим и определенным.

«Но я допускаю, что святоши хотели бы, чтобы протопластов выгнали?»

Молчание.

Джоаз перефразировал вопрос: «Желают ли святоши, чтобы протопластов выгнали с Аэрлита?»

«Стезя Разума – в том, чтобы не вмешиваться в дела людей и нелюдей, в равной степени».

Джоаз поджал губы: «Предположим, протопласты ворвутся в ваши пещеры, вытащат вас оттуда и отвезут на планету Коралайна. Что тогда?»

Святоша, казалось, почти рассмеялся: «На этот вопрос невозможно ответить».

«Будете ли вы сопротивляться, если протопласты попытаются вас захватить?»

«Не могу ответить на этот вопрос».

Джоаз рассмеялся: «Но ты не можешь ответить отрицательно?»

Святоша согласился.

«Значит, у вас есть оружие?»

Безмятежные голубые глаза святоши словно слегка закатились. Он не хотел выдать секрет? Он устал? Джоаз повторил вопрос.

«Да», – сказал святоша. Его колени подкосились, но он заставил ноги выпрямиться.

«Какого рода оружие?»

«Бесчисленное множество различных видов. Мы можем бросаться палками. Можем тыкать сломанными палками. У нас есть режущее и рубящее оружие, такое, как кухонная утварь, – голос святоши замирал, словно удаляясь. – Яды: мышьяк, сера, тривентид, кислота, черные споры. Жгущее оружие, такое, как факелы и линзы, фокусирующие солнечный свет. Душащее оружие: веревки, петли, стропы, тросы. Цистерны, в которых можно утопить врага…»

«Сядь, отдохни, – настаивал Джоаз. – Перечисление видов вашего оружия меня интересует, но в конечном счете представляется недостаточным. Есть ли у вас другое оружие, позволяющее решительно отразить нападение протопластов?»

Намеренно или случайно, святоша не смог ответить на этот вопрос. Он опустился на колени – медленно, словно приготовившись к молитве. Затем он упал, растянувшись на боку. Его полуоткрытые глаза полностью закатились и стали отвратительно-белыми.

«Говори! – прохрипел Джоаз. – Отвечай на мой вопрос! Есть у вас оружие, позволяющее отразить нападение протопластов?»

Бледные губы пошевелились: «Не знаю».

Джоаз нахмурился, заглянул в бледно-восковое лицо и недоуменно отшатнулся: «Он умер!»