VI

В скале к югу от утеса, где находились апартаменты Джоаза, был вырублен большой зал, известный под наименованием Чертога Кергана. Пропорции этого помещения, его простота, отсутствие в нем украшений и массивная старинная мебель создавали ощущение продолжающегося присутствия личности; кроме того, в зале чувствовался характерный запах. Запах этот исходил от голых каменных стен, от паркета из окаменевшего мха, от старого дерева – настойчивый прелый аромат, который никогда не нравился Джоазу, так же как любой другой аспект этого помещения. Чрезмерные пропорции зала казались надменными, отсутствие украшений выглядело грубым, если не жестоким. Однажды Джоазу пришло в голову, что он недолюбливал не зал как таковой, а самого Кергана Банбека вместе со всей системой преувеличенных легенд, связанных с его именем.

Тем не менее помещение отличалось рядом приятных аспектов. Из трех высоких сводчатых окон открывался вид на долину. Оконные переплеты состояли из небольших квадратных панелей зеленовато-синего стекла в горбыльках из черного железного дерева. Потолок тоже был обшит деревянными панелями, и здесь допустили, в некоторой степени, типичную для Банбеков склонность к изощренному декору. Под потолком устроили ложные гипсовые капители с головами горгулий и резной фриз, изображавший стилизованные длинные листья папоротника. Меблировку зала составляли всего три предмета: два высоких резных кресла и массивный стол, изготовленные из полированного темного дерева и находившиеся здесь с незапамятных времен.

Джоаз нашел применение этому помещению. На столе теперь лежала детальная рельефная карта района в масштабе чуть больше двухсот метров на сантиметр. В центре карты изображалась долина Банбеков, а справа – Счастливая долина, отделенная от первой хаосом утесов и пропастей, скал, пиков, эскарпов и пятью титаническими вершинами: горой Гефрон на юге, горой Деспуар в центре, Барханным Пиком, Клыком и Безмятежной горой.

Под Гефроном топорщилась Поднебесная Толчея, а дальше Звездопадный Склон достигал подножий горы Деспуар и Барханного Пика. Под Деспуаром, между Осыпями Сканса и Барханным Наносом, пустоши Сканса простирались вплоть до лабиринта базальтовых расщелин и скал в основании Безмятежной горы.

Пока Джоаз стоял и разглядывал карту, в зал проскользнула притворно ступавшая на цыпочках Фейда. Джоаз сразу ощутил ее приближение благодаря аромату благовонного курения, дымом которого она надушилась перед тем, как искать Джоаза. На ней был традиционный праздничный костюм банбекских девушек: облегающая оболочка из драконовых кишок с опушкой коричневого меха на шее, локтях и коленях. Высокая цилиндрическая шляпа с выемкой по верхнему краю увенчивала ее роскошные каштановые кудри, а на шляпе красовался развевающийся красный плюмаж.

Джоаз сделал вид, что не заметил ее присутствия; менестрельша приблизилась сзади почти вплотную и пощекотала ему шею меховой горжеткой. Джоаз притворялся упрямо безразличным. Ничуть не обманутая этим, Фейда изобразила горестное беспокойство: «Нас всех прикончат? Как идут дела на войне?»

«Для долины Банбеков дела идут неплохо. Бедняге Эрвису Карколо и Счастливой долине здорово не повезло».

«Ты хочешь его уничтожить, – нараспев произнесла Фейда приглушенно-укоризненным тоном. – Ты его убьешь! Несчастного Эрвиса Карколо!»

«Он ничего другого не заслуживает».

«Но что теперь будет со Счастливой долиной?»

Джоаз Банбек лениво пожал плечами: «Она изменится к лучшему».

«Ты намерен править этой долиной?»

«Только не я».

«Но подумай только! – прошептала Фейда. – Джоаз Банбек, тиран долины Банбеков, Счастливой долины, Фосфорной Ложбины, Глора, Тарна, Заворотного Тупика и Большой Северной Расселины!»

«Только не я, – повторил Джоаз. – Может быть, ты не прочь править вместо меня?»

«О! С удовольствием! Какие новшества я придумаю! Одену святош в красные и желтые ленты. Прикажу им петь и танцевать, пить майское вино. Драконов сошлю на юг, в Аркадию – за исключением нескольких заботливых Термагантов, ухаживающих за детьми. Сожгу броню, сломаю мечи…»

«Дорогая маленькая балаболка, – Джоаз рассмеялся. – Твое правление было бы исключительно скоротечным!»

«Почему же? Почему не вечным? Если у мужчин не будет чем драться…»

«А когда приземлятся протопласты, ты повесишь им на шеи цветочные гирлянды?»

«Вот еще! Они тут больше носа не покажут. Почему бы им приспичило опустошать поселки в нескольких труднодоступных долинах?»

«Кто знает, чтó они тем самым приобретают? Мы – свободные люди, может быть – последние свободные люди во Вселенной. Кто знает? Вернутся ли они? Коралайн разгорелся в ночном небе!»

Фейда неожиданно заинтересовалась рельефной картой: «А твоя нынешняя война? Как все это ужасно! Ты будешь нападать или обороняться?»

«Это зависит от Карколо, – сказал Джоаз. – Мне нужно только подождать – он сам обнаружит свои намерения». Опустив голову и глядя на карту, он задумчиво прибавил: «Он достаточно проницателен, чтобы нанести мне ущерб, если я не буду соблюдать осторожность».

«Что, если протопласты прилетят, пока вы с Карколо скандалите?»

Джоаз улыбнулся: «Может быть, всем придется бежать в Толчею. Может быть, всем придется вместе драться с протопластами».

«Я буду драться вместе с вами! – заявила Фейда, изображая решительность и отвагу. – Мы нападем на огромный звездолет протопластов, уклоняясь от тепловых лучей, отражая разряды энергии! Мы возьмем штурмом их входной шлюз и натянем нос первому же инопланетному мародеру!»

«Продумывая свою мудрую стратегию, ты допустила одно упущение, – сказал Джоаз. – Как найти нос у протопласта?»

«В таком случае, – не сдавалась Фейда, – мы схватим их за…» Она обернулась – из прихожей послышался какой-то звук. Джоаз прошел к двери, открыл ее. В зал бочком протиснулся старый привратник Райф: «Ты просил позвать тебя, когда бутылка опрокинется или разобьется. Так вот, она опрокинулась и разбилась вдребезги, пять минут тому назад».

Джоаз проскочил мимо Райфа и побежал по коридору.

«Что это значит? – удивилась Фейда. – Райф, что ты ему сказал? Почему он так беспокоится?»

Райф тревожно тряс головой: «Я тоже ничего не понимаю. Он показал мне бутылку. „Следи, – говорит, – за этой бутылкой днем и ночью!“. И еще он говорит: „Если бутылка разобьется или опрокинется, тут же меня позови“. Я подумал: „Подумаешь, делов-то! Глазеть на бутылку!“ Джоаз решил, что я настолько состарился, что для меня нужно придумать какую-нибудь бессмысленную халтуру – например, следить за бутылкой? Да, я стар, мои челюсти дрожат, но голова еще работает. Представь себе, как я удивился, когда эта бутылка разбилась! Ничего таинственного в этом нет, конечно: она разбилась потому, что упала на пол. Тем не менее, так как я не понимаю, чтó все это значит, я выполнил указание и сообщил об этом Джоазу Банбеку».

Фейда нетерпеливо поморщилась: «Где эта бутылка?»

«В кабинете Джоаза Банбека».

Фейда тоже выбежала из зала – так быстро, как могла бежать в туго облегающей бедра оболочке: по переходному туннелю, поперек Теснины Кергана по крытому мосту и наверх по диагонали, к апартаментам Джоаза.

Фейда поспешила вдоль длинного коридора в прихожую, где на полу валялись осколки разбитой бутылки, а оттуда – в кабинет. Там она ошеломленно остановилась: в кабинете никого не было. Но она тут же заметила приоткрытую секцию стеллажа. Фейда тихо, боязливо прокралась по комнате и заглянула вниз, в мастерскую.

Ее взору открылась странная сцена. Джоаз стоял с холодной усмешкой, подбоченившись, напротив голого святоши, серьезно пытавшегося сдвинуть барьер, опустившийся вдоль участка стены. Но упавшая перегородка хитроумно защелкнулась, что сводило на нет все усилия святоши. Святоша повернулся, бросил мимолетный взгляд на Джоаза и направился к выходу на лестницу, ведущую в кабинет.

У Фейды перехватило дыхание – она отшатнулась.

Святоша поднялся в кабинет и намеревался уже выйти через дверь.

«Одну минуту! – позвал его поднявшийся вслед за ним Джоаз. – Я хотел бы поговорить с тобой».

Святоша задержался и обернулся со спокойно-вопросительным выражением. Это был молодой человек с безмятежным, почти неподвижным, почти красивым лицом. Его глаза – широко раскрытые, голубые, невинные – казалось, ни на чем не сосредоточивались. Хрупкого телосложения, тощий, он опустил длинные руки; его пальцы дрожали, как от нервного тика. Вдоль его спины почти до пояса свисала сплошная грива светло-коричневых волос.

Джоаз уселся с демонстративной неторопливостью, не отрывая глаз от святоши. Через некоторое время он произнес многозначительно-угрожающим тоном: «Я нахожу твое поведение весьма непочтительным». Это было утверждение, не требовавшее ответа, и святоша ничего не ответил.

«Будь так любезен, присаживайся, – сказал Джоаз, указывая на скамью. – Тебе придется многое объяснить».

Показалось ли Фейде? Или в глазах святоши на мгновение сверкнула искорка дикого веселья, тут же потухшая? Снова, однако, святоша ничего не ответил. Приспосабливаясь к странным правилам общения со святошами, Джоаз спросил: «Не желаешь ли присесть?»

«Это несущественно, – сказал святоша. – Так как я уже стою, я буду стоять».

Джоаз поднялся на ноги и совершил беспрецедентный поступок. Он пододвинул скамью под святошу, постучал ребром ладони сзади по сгибам шишковатых коленей молодого человека и плотно усадил его на скамью. «Так как ты уже сидишь, – заметил Джоаз, – теперь можешь и посидеть».

Святоша со спокойным достоинством снова поднялся на ноги: «Я буду стоять».

Джоаз пожал плечами: «Как тебе угодно. Я намерен задать тебе несколько вопросов. Надеюсь, что ты не откажешься точно и понятно на них ответить».

Святоша туповато моргнул.

«Ты это сделаешь?»

«Конечно. Хотя я предпочел бы вернуться тем путем, которым пришел».

Джоаз проигнорировал это замечание. «Прежде всего: зачем ты приходишь ко мне в кабинет?» – спросил он.

Святоша доходчиво пояснил – будто разговаривая с ребенком: «Вопрос сформулирован расплывчато. Мне он непонятен, в связи с чем я не должен отвечать, так как поклялся говорить только правду тем, кто в ней нуждается».

Джоаз устроился в кресле: «Спешить некуда. Я готов к длительному обсуждению. Позволь тогда спросить тебя таким образом: испытывал ли ты какие-либо объяснимые побуждения, заставившие тебя явиться ко мне в кабинет?»

«Да».

«Сколько таких побуждений ты можешь распознать?»

«Не знаю».

«Больше одного?»

«Возможно».

«Меньше десяти?»

«Не знаю».

«Гм… Почему ты не уверен?»

«Я уверен».