VII

Фейда, сонно отдыхавшая на кушетке с порозовевшим лицом и растрепанными волосами, подняла глаза: «Ты его убил!»

«Нет. Он сам умер – заставил себя умереть».

Часто моргая, Фейда перебралась ближе к Джоазу, села рядышком и прижалась к нему – он рассеянно отстранился. Фейда нахмурилась, пожала плечами и, так как Джоаз не обращал на нее внимания, прошествовала прочь из кабинета.

Джоаз откинулся на спинку кресла, продолжая смотреть на распростертое тело. «Он не уставал, – пробормотал он, – пока я не начал выведывать тайны».

Через некоторое время Джоаз вскочил, зашел в прихожую и послал Райфа позвать цирюльника. Часом позже остриженный труп уложили на деревянный поддон, а у Джоаза в руках остался примитивный парик, сделанный из длинных волос святоши.

Цирюльник ушел; служители унесли труп. Джоаз стоял один в кабинете; он напрягся, у него слегка кружилась голова. Джоаз разделся, чтобы походить на голого святошу. Брезгливо натянув парик на голову, он рассмотрел себя в зеркале. На первый взгляд, чем он отличался от святоши? Чего-то не хватало: ошейника. Джоаз приладил ошейник и снова изучил свое отражение, теперь более или менее удовлетворительное.

Спустившись в мастерскую, после некоторого колебания он отсоединил панель ловушки и осторожно отодвинул каменный блок. Опустившись на четвереньки, он заглянул в туннель и, так как там было темно, посветил стеклянным флаконом, наполненным люминесцентными водорослями. В тусклом зареве туннель казался пустым. Решительно подавив опасения, Джоаз протиснулся в отверстие и стал осторожно спускаться по туннелю, узкому и низкому; он нервничал, у него по коже бежали мурашки. Остановившись, Джоаз прислушался, но не услышал ничего, кроме тихо пульсирующего шума крови в ушах.

Примерно через сто метров туннель выходил в естественную пещеру. Джоаз нерешительно остановился, напрягая слух в полумраке. Светящиеся стеклянные трубки, закрепленные на стенах через неравные промежутки, создавали какое-то освещение, достаточное, чтобы разглядеть, куда углублялась пещера – по всей видимости в северном направлении, параллельно долине. Джоаз снова двинулся вперед, задерживаясь через каждые несколько метров, чтобы прислушаться. Насколько ему было известно, святоши отличались мирным, спокойным нравом, но при этом были исключительно скрытны. Как они отреагируют на присутствие чужака? Джоаз ни в чем не мог быть уверен и продолжал идти, сохраняя предельную бдительность.

Пещера поднималась, спускалась, расширялась и сужалась. Через некоторое время Джоаз заметил признаки ее использования: небольшие каморки, вырубленные в стенах и освещенные канделябрами с высокими флаконами, заполненными светящимся материалом. В двух каморках Джоаз заметил святош – один спал на тростниковой циновке, другой сидел, поджав ноги, и неподвижно смотрел на устройство из скрученных металлических стержней. Он не обратил внимания на проходящего – Джоаз продолжил путь, несколько ободренный этим обстоятельством.

Пещера еще раз спустилась, расширяясь раструбом, и Джоаз внезапно оказался в следующей пещере, настолько огромной, что на какое-то мгновение он испугался – ему показалось, что он вышел под открытое ночное небо. Свод пещеры терялся над мерцанием бесчисленных светильников, костров и тлеющих флаконов. Впереди и слева работали плавильни и кузницы; дальнейшее пространство частично скрывалось за выступом стены. Джоаз заметил многоярусную трубчатую конструкцию – здесь, по всей видимости, была мастерская, так как сооружением сложной конструкции занималось множество святош. Справа громоздились штабелем тюки, тянулись вереницы больших корзин, заполненных неизвестными товарами.

Теперь Джоаз впервые увидел женщин-святош: нет, они не были нимфами или получеловеческими ведьмами народных легенд. Так же, как мужчины, они выглядели бледными и хрупкими, с заостренными, резкими чертами лиц; так же, как мужчин, их прикрывали только спускавшиеся до пояса волосы. Почти никто не разговаривал, никто не смеялся; преобладала скорее атмосфера печальной безмятежности и сосредоточенности. В пещере возникало ощущение древности, постоянного обитания и автоматического соблюдения обычаев. Ее каменный пол отполировали обнаженные ступни бесчисленных ног, стены потемнели от испарений, выделенных множеством поколений.

Никто не обращал внимания на Джоаза. Он медленно прошел вперед, держась в тени, и задержался у штабеля тюков. Справа пещера удалялась в сумрак пространства как неравномерная, непропорционально огромная горизонтальная воронка, телескопически выдвигавшаяся и повторявшаяся за поворотами, постепенно становясь совершенно нереальной в тусклом зареве светильников.

Джоаз обыскивал взглядом непомерную полость пещеры. Где мог находиться арсенал – хранилище оружия, существование которого умирающий святоша подтвердил последним вздохом? Джоаз снова повернулся налево, напрягая зрение, чтобы лучше рассмотреть причудливую многоярусную конструкцию в мастерской, возвышавшуюся метров на пятнадцать над каменным полом. «Странное сооружение!» – думал Джоаз, вытягивая шею. Он не мог распознать характер или назначение этой конструкции. Но все в этой пещере – находившейся так близко к долине Банбеков и в то же время такой далекой – было странным и непривычным. Оружие? Оно могло оказаться где угодно; так или иначе, он не смел продолжать поиски.

Здесь он больше ничего не мог найти, не рискуя быть обнаруженным. Джоаз стал возвращаться тем путем, которым пришел: вверх по тускло освещенному широкому проходу мимо редких боковых каморок, где два святоши оставались в тех позициях, в каких пребывали раньше – один спал, другой сосредоточенно взирал на устройство из скрученного металла. Джоаз шел и шел. Неужели он очутился так далеко? Где была расщелина туннеля, ведущего к его апартаментам? Может быть, он ее уже миновал и ее придется искать? У него панически перехватило дыхание, но он продолжал идти, бдительно вглядываясь в полумрак. Вот она, он не заблудился! Справа открывалась знакомая, успокаивающая страхи расщелина. Джоаз бросился туда и стал подниматься по туннелю длинными размашистыми шагами, как человек, идущий под водой, удерживая над головой светящийся трубчатый флакон.

Перед ним возникло видение: высокая бледная фигура. Джоаз оцепенел. Худощавая фигура надвигалась. Джоаз прижался к стене. Фигура сделала еще несколько шагов и внезапно превратилась в знакомого человека. Это был тот самый молодой святоша, которого Джоаз поручил обрить и похоронить. Святоша встал перед Джоазом, его голубые глаза горели укоризной и презрением: «Отдай мой ошейник».

Джоаз снял золотой ошейник онемевшими пальцами. Святоша взял его, но не поспешил закрепить его на шее. Он взглянул на массу длинных волос, обременявшую голову Джоаза. Скорчив глупую гримасу, Джоаз содрал с себя парик и протянул его святоше. Тот отскочил, словно Джоаз превратился в пещерного гоблина. Протиснувшись мимо – так, чтобы между ним и Джоазом оставался максимальный зазор, возможный в тесном туннеле, святоша быстро удалился вниз по туннелю. Джоаз бросил парик на пол – неряшливую кучку спутанных волос. Повернувшись, он взглянул вослед святоше – бледная фигура уже растворялась в сумраке. Джоаз снова, на этот раз медленно, стал подниматься по туннелю. Вот он – продолговатый прямоугольник света, проход в его мастерскую! Джоаз пролез в отверстие и вернулся в реальный мир. Яростно, изо всех сил, он задвинул отверстие каменным блоком и резко опустил панель, первоначально позволившую ему поймать святошу.

Одежда Джоаза лежала там, где он ее оставил. Завернувшись в плащ, он подошел к выходной двери и выглянул в прихожую, где дремал в кресле Райф. Прищелкнув пальцами, Джоаз приказал старику: «Приведи каменщиков, пусть принесут строительный раствор, стальную арматуру и камни».

Джоаз тщательно вымылся, раз за разом натирая тело эмульсией, смывая ее и снова прополаскивая кожу. Выйдя из ванной, он провел ожидавших его каменщиков в мастерскую и поручил им заблокировать отверстие в стене.

Затем он прилег на кушетку в спальне. Попивая вино из пиалы, он позволил разыграться воображению. Воспоминания становились мечтами, мечты превращались в сон. Джоаз снова спускался по туннелю, опираясь на гладкий камень ступнями, легкими, как пух – в длинную пещеру, где святоши в каморках на этот раз подняли головы, чтобы взглянуть на него, когда он проходил мимо. Наконец он остановился у входа в огромное подземное пространство и снова с почтительным трепетом посмотрел по сторонам. Теперь он скользил по полу пещеры мимо святош, серьезно работавших вокруг очагов и наковален. Искры сыпались из колб, голубой газ полыхал над плавящимся металлом.

Джоаз прошел дальше и повернул в небольшую комнату, вырубленную в камне. Здесь сидел старик, тощий, как шест, прикрытый ниспадающей до пояса снежно-белой гривой. Рассматривая Джоаза бездонными голубыми глазами, старик что-то произнес, но его голос невозможно было расслышать. Он заговорил снова, и теперь его слова громко прозвучали в голове Джоаза.

«Я привел тебя сюда, чтобы предупредить: не причиняй нам ущерб, не извлекая из этого никакой выгоды для себя. Оружие, которое ты ищешь, не существует и недоступно твоему воображению. Забудь о нем, не стремись его заполучить».

Приложив огромное усилие, Джоаз сумел пробормотать: «Молодой святоша не отрицал, что это оружие должно существовать!»

«Только в узком смысле особого истолкования. Юноша может сообщать только буквальную истину, проявляя при этом всю возможную благосклонность. Неужели ты не понимаешь, почему мы отстранились от вас? Для вас, недолюдей, чистота непостижима. Ты хотел приобрести преимущество, но ничего не достиг, прибегая к недостойным уловкам и хитростям. Если ты снова будешь настаивать на своем, мне придется унизиться и внести поправки. Уверяю тебя, так называемое оружие тебе совершенно недоступно».

Сначала Джоаза охватил стыд, но затем он возмутился и воскликнул: «Ты не понимаешь, насколько это необходимо! Почему бы я повел себе по-другому? Коралайн приближается, протопласты скоро вернутся. Разве вы не люди? Почему бы вам не помочь нам защищать эту планету?»