Глава 3
Баку. 1941 год

Я проснулся от громкого крика и стона. Какой-то непонятный шепот, разговоры и стоны людей разбудили меня. Я наконец-то пришёл в себя и открыл глаза.

Первое, что я увидел, – высокий белый потолок. Повернув голову на бок, я рассмотрел людей, лежащих рядом со мной на металлических больничных койках. Я немного приподнялся и опёрся на подушку, чтобы лучше осмотреться и понять, где я нахожусь.

На мне, как ни странно, была больничная пижама, и я находился в больничной палате на несколько десятков человек. Многие из них были перевязаны с ног до головы, некоторые сидели на деревянных табуретках и разговаривали друг с другом, опираясь на костыли.

Я был шокирован безрадостной картиной и попытался вспомнить, как я умудрился попасть в эту больничную палату и почему я находился здесь без охраны. Сильно болела голова, а я все никак не мог понять, что же со мной произошло.

– Где это я? – пробормотал я в полголоса, поглядывая на лежащего рядом больного.

– Он пришёл в себя! Доктор! Позовите доктора! Сообщите ему, что наш утопленник пришёл в себя! – крикнул мужчина с соседней койки.

– Ну, как ты, товарищ, тебе уже лучше? – спросил пожилой человек, лежащий с другой от меня стороны.

– Да, да, мне хорошо, спасибо! А где я нахожусь, как я сюда попал? – спросил я.

– А вот и доктор! – сказал кто-то. Ко мне подошёл пожилой врач, тут же появился и человек в военной форме, он держал в руках карандаш и папку с бумагой.

– Ну-с, голубчик, как вы себя чувствуете? – спросил врач, присаживаясь ко мне на кровать и доставая из кармана длинную и узкую металлическую трубку – старинный стетоскоп, которым он собирался меня прослушать.

– Спасибо, доктор, со мной всё в порядке! Я чувствую себя отлично! – сказал я, с удивлением глядя на его медицинский инструмент.

– Ну, вот и славненько! А это товарищ Алексеев, он из милиции, и хотел бы знать, кто вы и откуда. Возможно, вас беспокоит, как вы попали к нам в госпиталь? Я вам расскажу. Дети, играющие у берега моря, нашли вас на песке и сообщили в медпункт. Вы оказались живы, дышали, поэтому вас привезли в наш госпиталь. Ну вот и всё, что мы знаем о вас, голубчик!

Хорошо, что вы здоровы и невредимы, да ещё прекрасно себя чувствуете. Это отрадно, голубчик! Но при вас не обнаружено никаких документов, подтверждающих вашу личность. И одежды на вас практически не было. Как вас зовут, милейший? – мягким голосом спросил старенький доктор.

– Александр Иванович, разрешите лучше мне, – произнес военный и посмотрел на меня довольно грозно.

– Да, конечно! Пожалуйста, товарищ лейтенант! – ответил доктор, посмотрев на милиционера.

– Итак, я, лейтенант Алексеев, должен выяснить ваши данные, гражданин. Назовите свое имя, отчество, фамилию, год рождения и место жительства – словом, всё, что касается вашей личности.

– А где я нахожусь, господин лейтенант? – спросил я у военного.

– Что! Какой я вам господин?! – вспылил лейтенант. – Господа там, за линией фронта, а вот кто вы такой, гражданин, – мне уже стало интересно.

– Мы в военном госпитале с вами находимся, голубчик. Улица Вторая Краснофлотская. Город Баку, – сказал доктор, поглаживая мою руку.

– Какой фронт, о чём вы говорите?! Куда я попал? Послушайте, лейтенант, дайте мне ваш мобильный телефон, мне нужно срочно позвонить моей охране, чтобы они приехали за мной.

Молодой лейтенант растерялся от этих слов, удивлённо посмотрел на доктора и пожал плечами.

– Телефон! Александр Иванович, у вас есть в госпитале мобильный телефон? – спросил Алексеев у доктора, разводя руками.

– Да, есть! Он у меня в кабинете! – воскликнул удивлённо доктор.

– Принесите его, пожалуйста, сюда, вот товарищ хочет позвонить и вызвать свою охрану.

– Охрану? – Доктор настороженно посмотрел на меня и быстрым шагом вышел из палаты. Я присел, облокотившись на спинку железной кровати в ожидании доктора с телефоном. Все присутствующие притихли и с опаской наблюдали за мной, тихо перешептываясь между собой.

Через несколько минут, весь в поту, запыхавшийся доктор вбежал в палату, в руке он нёс небольшой коричневый чемодан.

– Вот наш мобильный телефон! Связь с центром установлена, уважаемый товарищ, – сказал доктор и, поставив на больничную тумбочку чемоданчик, открыл его.

К моему удивлению, это был военный полевой телефон. Лейтенант покрутил ручкой, что торчала сбоку фанерного чемоданчика.

– Ну вот, можете говорить… – он протянул мне трубку телефона. Я встал на ноги и неохотно взял трубку.

– Слушаю вас, товарищ. С кем вас соединить? – прозвучал в телефоне молодой женский голос. Я молча стоял и, оглядываясь по сторонам, не знал, что сказать. Вся палата собралась возле моей койки, раненые наблюдали за каждым моим действием.

– Алло, вы меня слышите, алло! С кем вас соединить, алло?!

– Спасибо, девушка, я позже перезвоню!

Я положил трубку и, повернувшись к окну, вдруг заметил между плотными шторами что-то большое и круглое, висящее в небе над крышами домов.

Я отодвинул рукой шторы и увидел поразительное зрелище! Огромные воздушные… дирижабли парили в небе, которое со всех сторон прорезали лучи прожекторов. Окна госпиталя и прилегающих домов были крест-накрест заклеены бумагой…

«Так их обклеивали во времена Второй мировой войны, – подумал я, – чтобы не вылетали стёкла от взрывной волны авиационных бомб». На другом конце крыши госпиталя я увидел зенитную пушку и дежуривших у орудия солдат с винтовками. Я был потрясен… Может быть, это только сон? Или что-то совсем нереальное? Я закрыл глаза и встряхнул головой, желая очнуться от увиденного кошмара. Темные облака, дирижабли и свет прожекторов – да, всё это я видел когда-то по телевизору в фильмах о войне. Я обернулся и встретил взгляды десятков людей, которые смотрели на меня и жадно искали ответа на всё происходящее.

«Неужели я попал в прошлое?» – подумал я и, присев на кровать, взялся за голову. На улице родного Баку я увидел картину времён Великой Отечественной войны, военную обстановку…

– С вами всё в порядке, вы себя плохо чувствуете? – вежливо обратился ко мне доктор.

– Спасибо, доктор, со мной всё в порядке. Товарищ лейтенант, вы меня о чем-то спрашивали? Простите, пожалуйста, за слово «господин», это я непроизвольно…

– Я еще раз повторяю, – строго проговорил лейтенант, – мне необходимо выяснить, кто вы и как попали на побережье Бакинской бухты? – Алексеев близко наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– А может, ты шпион? – Я осознавал, что передо мной стоит сотрудник НКВД и что в те времена даже одно неправильное слово могло грозить арестом. Он смотрел на меня, понимая, что перед ним жертва, и, самодовольно улыбаясь, приступил к допросу.

– Итак, кто вы? Имя, фамилия…

– Меня зовут Ильхам! Фамилия – Ализаде.

– Год и место рождения? – И тут я задумался, как мне ответить, чтобы не вызвать еще больше подозрений в свой адрес. Я быстро подсчитал и сказал:

– Я родился 24 декабря 1890 года. Э-э… в Бакинской губернии!

– Так значит, вам пятьдесят один год. Хотя выглядите вы намного моложе. Где ваши документы и как вы попали на берег?

Я принялся сочинять историю, в которую этот лейтенант, конечно же, не поверит и, в конце концов, арестует меня.

– Я работал на каспийской флотилии матросом, на катере-буксире под названием «Каспий». Когда мы отбуксировали очередной эшелон с нефтью, в последнем танке возникло возгорание. Мы кинулись тушить пожар, но произошёл взрыв, и я оказался в воде. Вот, пожалуй, всё, что я помню. Ну, а потом я оказался здесь, в госпитале.

– Хм… есть ли у вас родные или близкие, которые могли бы подтвердить всё, что вы сказали?

– Нет! Это невозможно!

– Что невозможно? Почему невозможно? – подозрительно прищурился лейтенант.

– Да потому, что здесь их просто нет! И потом, лейтенант, я себя плохо чувствую, мне не до ваших вопросов. Вот выпишут меня из госпиталя, а там приходите и разбирайтесь, или я приду – как вам угодно.

– И в правду, голубчик, пусть он полежит у нас, а там посмотрим! Он ведь только что пришёл в себя после трёх дней комы. Разрешите ему ещё двое суток остаться в больнице. Под мою ответственность, товарищ лейтенант! – попросил доктор.

– Под вашу ответственность? – переспросил лейтенант задумчиво. – Хорошо, доктор, пусть отдыхает, а завтра я опять наведаюсь к нашему «больному», – НКВДшник поправил фуражку и вышел из палаты, на ходу упаковывая свой блокнот в офицерский планшет.

– Ну, как вы себя чувствуете? Я понимаю, допрос – не очень приятное дело, но я вынужден был его позвать. Время военное, неспокойное, вы же понимаете, что грозит за укрывательство.

– Послушайте, доктор, а это правда, что я лежал здесь три дня?

– Да, правда! Дыхание, сердце, пульс – все было в норме, но вы спали крепким сном. Я до сих пор затрудняюсь объяснить, почему ваш организм не реагировал на уколы, даже пощёчины не могли разбудить вас. А теперь вы на ногах, и как ни в чём не бывало! Поразительный пример в моей медицинской практике! Впервые в жизни я сталкиваюсь с таким случаем. Я ни за что не отдал бы вас на растерзание этому НКВДешнику, если бы не военное положение… Хочется лучше изучить ваш организм и понять этот феномен.

Доктор что-то говорил, желая успокоить меня после визита офицера, но я не слушал его, а думал только об одном: как я оказался здесь и почему я нахожусь в прошлом?

«Что же случилось со мной, как я мог попасть в этот страшный период времени?» Хотя это и был мой родной город, но в данный момент здесь всё выглядело совсем другим, непонятным и чуждым для меня.

Доктор ушел. На тумбочке у кровати лежала газета «Вышка». В верхней части газетной полосы я прочёл дату: «22 августа, 1941 год».

– Товарищ, разрешите мне взять газету? – спросил я шёпотом у соседа. Тот удивлённо посмотрел на меня и кивнул головой.

Я листал страницы газеты и вдруг увидел фотографию небольшого катера-буксира с названием «Каспий». Прочитав текст под фотографией, я не поверил своим глазам! Три дня тому назад у Бакинской бухты произошла катастрофа.

* * *

«На одном из буксирующих катеров Каспийской флотилии начался пожар. Противником внезапно была проведена атака с воздуха. После чего произошло возгорание баков с топливом, затем случился сильный взрыв. Погиб капитан корабля А. Пархомов, матрос И. Ализаде пропал без вести. За самоотверженность и храбрость, проявленную при тушении пожара, оба члена катера „Каспий“ представлены к правительственной награде – Ордену Трудового Красного Знамени. Слава нашим доблестным героям и морякам Каспийской флотилии!»

– Этого не может быть! – громко произнёс я вслух и спросил у лежащего рядом раненого:

– Послушайте, товарищ, сегодня какое число?

– Двадцать пятое августа!

«Три дня прошло с этого события. Всё совпадает! Значит, я могу быть тем матросом, который пропал без вести. Наверняка, этот лейтенант проверит все данные и получит подтверждение моему рассказу. Вот так удача!» – обрадовано подумал я, глядя в окно.

В палату заглянула сестричка, объявила отбой. Свет выключили, и я заснул.

Утром я опять проснулся от стонов больных, которые звали медсестру на помощь. Их мучили сильные боли от ран. Я сел на кровать и еще раз пролистал газету. Вдруг в палату вошёл доктор, весь красный и вспотевший. Он подошёл ко мне и спросил:

– Ну, молодой человек, как вы себя чувствуете?

– Я здоров, доктор. Вчера немного болела голова, а сегодня я как никогда полон сил. Думаю, пора выписываться из больницы.

– Ну-ка поднимите вашу пижаму, мне необходимо послушать вас.

– Интересный у вас инструмент, доктор…

– Стетоскоп, вы имеете в виду? Это подарок моего дедушки, он хоть и старенький, но служит мне этот прибор, батенька, уже свыше пятидесяти лет! Ну, братец, и сердце, и лёгкие работают у вас, как швейцарские часы. Вы правы! Задерживать вас я просто не имею права. С сегодняшнего дня наша больница работает в экстренном режиме. Война, голубчик! Хотя жаль, очень жаль с вами расставаться, но, увы! Положение на фронте усугубляется, немцы прорвались вглубь страны, очень много погибших и раненых. Ночью в город прибыла новая партия раненых, многие из них лежат в вагонах, дожидаясь места в больницах. Я не знаю даже, где их размещать! Благо, что лето, и можно временно поставить койки во дворе больницы, но что будет потом, когда похолодает?

Доктор сильно нервничал, но не подавал виду.

– Да, ещё сегодня утром приходил лейтенант Алексеев, он говорил о вас и дал мне вот эти бумаги. Он в принципе неплохой человек, я знаю его с детства, но обстановка в стране, вы сами понимаете, какая. Вот вам временное удостоверение личности и повестка к военкому.

Доктор протянул мне бумагу с печатью и сказал, что до военной комендатуры меня сопроводит солдат, там меня переоденут и дадут новый документ.

– А что потом, доктор? – спросил я.

– Потом… потом на фронт, братец! Эх, был бы я чуть моложе, я бы тоже с вами! Надрал бы я фашистам задницы! – сказал, как всегда, в шутливой манере доктор и похлопал меня по плечу.

– Спасибо вам, доктор, за всё, вы очень хороший человек. Но вы нужнее здесь. Кто же будет лечить раненых? Спасать жизни людей – более важное дело, чем убивать!

Доктор удивлённо посмотрел на меня сквозь очки и задумался. Возможно, никто из пациентов раньше не говорил ему таких слов.

– Ох, чтобы не забыть мне, старику, тут я вам немного еды на дорогу собрал. Ну что ж, будем прощаться, уважаемый Ильхам Ализаде, ни пуха вам ни пера, берегите себя, даст Бог, скоро война закончится, и мы ещё увидимся!

Доктор подал мне потертый вещмешок с моим пайком, пожал руку и вышел из палаты.

Перед дорогой я присел на кровать, размышляя обо всём случившемся. На тумбочке лежала газета с заголовком «Последние новости в Баку». Я улыбнулся этим строкам и подумал про себя:

«Этим последним новостям как минимум восьмой десяток лет».

Я пролистывал газетные страницы, как вдруг ощутил странное покалывание в правой кисти руки.

Между пальцами рук я вдруг увидел какие-то маленькие переливающиеся точки, похожие на частицы стеклянной пыли.

«Это ещё что?» – подумал я, потерев светящееся место. Я ещё раз протёр пальцы рук и убедился, что свечение исходит изнутри. Огоньки под кожей переливались, как новогодние лампочки, то медленно зажигались, то исчезали из вида, словно их там не было. Я вышел из палаты и в углу коридора сел на деревянный табурет. Осматриваясь по сторонам, чтобы не привлекать к себе внимание, я опять потёр кисть руки – теперь свечение стало проявляться ещё ярче, аж до самого локтя.

– Что же это такое?! – воскликнул я, рассматривая свою руку как мраморную скульптуру. Но после того как я произнёс эти слова, все светящиеся точки мгновенно погасли.

Я какое-то время ещё сидел в коридоре больницы, наблюдая за своей рукой, но свечение прекратилось, словно ничего и не было.

Я вернулся обратно в палату, так как в коридоре расставляли кровати для раненых, прибывающих с фронта. Больница на моих глазах превращалась в военный госпиталь.

Я лёг на кровать и вновь взял газету, где была статья о взорванном катере. Я читал статью и не мог поверить в совпадение реальных событий с выдуманным мною рассказом.

«Не может быть, чтобы всё, абсолютно всё сходилось с моим рассказом, и даже моё имя», – подумал я, как вдруг на указательном пальце опять зажглась небольшая светящаяся точка. Она то появлялась, то угасала, словно это был небольшой маячок, имплантированный в указательный палец. Посмотрев по сторонам, я прикрыл её другой рукой, и тут произошло что-то невероятное. Вокруг запястья образовалась некая голограмма, похожая на светящуюся цилиндрическую окружность с вращающимися символами и знаками. Яркий фиолетовый свет и вращающиеся знаки были настолько прекрасными, что я забыл о том, что не один в палате. Вытянув руку вперёд, я любовался загадочным явлением.

– Товарищ! – кто-то позвал меня, и я, испуганно спрятав руку за спиной, быстро ответил:

– Да, что вам?

– Не могли бы вы мне, товарищ, кусочек газетки оторвать, чтоб махорку закрутить. Курить страшно хочется. Тут у меня хорошая махорка имеется, если желаете… Эй, товарищ! Вы меня слышите?

Я смотрел на раненого бойца, не отвечая ему, но потом словно включился и протянул ему газету:

– Возьмите всю, она мне не нужна! А за махорку спасибо, но я не курю!

Светящиеся символы продолжали вращаться вокруг запястья, люди занимались своим делом, но никто не обращал на меня внимания, не ведая, что со мной происходит. «Стало быть, кроме меня никто загадочной голограммы не видит», – решил я и немного успокоился.

– Ализаде! Кто тут Ильхам Ализаде? – крикнул вошедший в палату красноармеец.

– Я – Ализаде! – отозвался я. Солдат подошёл ко мне: