2. Выброшенный на берег

(Крики чаек. Прибрежная деревня в Португалии. ЛЮСИНДА, юная девушка, пытается вытащить свою мать из их дома. Паузы между картинами нет – действие непрерывно).

ЛЮСИНДА. Мама, мама, пойдем скорее.

МАМА.Я ничего не делаю быстро.

ЛЮСИНДА. Но ты должна, на берег выбросило тело, должно быть, это один из моряков с корабля, который затонул во время шторма.

МАМА. Держись подальше от мертвецов, Люсинда. Они заразные, и с ними не поговоришь.

ЛЮСИНДА. Но мама, когда я наклонилась над ним, чтобы приглядеться, он поднял руку и под юбкой погладил меня по ягодице.

МАМА. Погладил, значит? Сейчас я с ним разберусь. Если он еще не умер, то скоро умрет.

(Но она не успевает сделать и шага, как внезапно перед ней возникает КОЛУМБ. Он моложе, мокрый, одежда в лохмотьях, да и тех немного).

КОЛУМБ. Прошу извинить.

МАМА. А-А-А-А-А! (Загораживает собой ЛЮСИНДУ, крестит КОЛУМБА).

ЛЮСИНДА. Этот тот покойник, что погладил меня по ягодице. Пришел следом за мной к нашему дому. Можем мы оставить его у нас, мама?

МАМА. Не подходи. У меня нож.

КОЛУМБ. Я сомневаюсь, что такая очаровательная дама, как вы, носит с собой нож…

МАМА (достает из кармана юбки здоровенный нож). Я как раз собиралась кастрировать поросенка. В этом я мастерица.

КОЛУМБ (отходит на шаг и прикрывает пах). Я верю вам, мадам, и уверен, что любой поросенок с радостью отдастся в ваши умелые руки. Надеюсь, вы простите меня за ломаный португальский, я выучил его у матросов, а они говорят много, но так, чтобы грамотно. Позвольте представиться, я – Кристофоро Коломбо, из Генуи, итальянский моряк, и голландский корабль, на котором я плыл, утонул этой ночью в бурю. Я в вашей полнейшей власти, вы можете сдать меня властям, чтобы они казнили меня, если такого ваше желание, сопротивляться я не стану, не посмею так оскорбить вас, и если мне суждено умереть, возможно, оно и к лучшему, если я умру от руки такой прекрасной и обаятельной женщины, как вы. Пожалуйста, пустите в ход этот нож, заберите мою жизнь, я к вашим услугам, делайте со мной все, что пожелаете, но сначала позвольте мне поцеловать вашу руку, чтобы в последний раз насладиться жизнью, и какая нежная у вас рука, это честь, поцеловать эту белую руку, а потом умереть от нее.

(Она настороженно наблюдает, как он целую ей кисть, потом выше, но, когда добирается до локтя, чувствует, как его нос натыкается на острие ножа).

МАМА. С поцелуями заканчиваем.

КОЛУМБ. Прошу извинить, я потерял голову, в присутствии такой сокрушающей красоты вновь превратился в ребенка.

ЛЮСИНДА. Не сдавай его властям, мама, пожалуйста. Не его вина, что мы воюем с голландцами, а он даже не голландец, а итальянец, и такой красивый. Пожалуйста, не причиняй ему вреда.

МАМА. Этот мужчина, дорогая моя, набит дерьмом по самые уши.

ЛЮСИНДА. Да, но он мне нравится. Пожалуйста, мама. Ты же не хочешь, чтобы его казнили?

МАМА. Его не казнят. Мы не воюем с итальянцами

ЛЮСИНДА. Но если они узнают, что он приплыл на голландском корабле, то могут.

МАМА (в раздумье смотрит на КОЛУМБА). НАБИТЫЙ-ДЕРЬМОМ-КРАСАВЧИК-ИТАЛЬЯНЕЦ хочет поесть?

КОЛУМБ. Мадам, мне достаточно целую вечность смотреть в ваши глаза. Но если у вас есть немного холодной волы и, возможно, ломоть хлеба, лучше бы с маслом, а также немного сыра, ломтик колбаски и вино, предпочтительно бургундское, это было бы хорошо. А если найдется курица, я люблю белое мясо, грудка – моя слабость… (Не договаривает, таращась на прекрасную ЛЮСИНДУ).

МАМА (схватив КОЛУМБА за волосы, поворачивает его голову, дабы смотрел он на нее). Сначала найдем тебе какую-нибудь одежду. Нельзя допустить, чтобы ты расхаживал здесь, как Адам, а не то моя дочь подумает, что она – Ева, и начнет играть с твоим звеем. (Достает одежду из плоскодонки). Примерь. Мой муж в этом умер.

(КОЛУМБ одевается, тогда как НИЩИЙ выносит из левой кулисы на авансцену круглый деревянный столик, а ЛЮСИНДА начинает ставить на него еду).

ТОРКВЕМАДА (наблюдает за всем этим из глубины сцены с ХУАНОЙ). И ты считаешь, что этому человеку можно поставить в заслугу умение вешать лапшу на уши?

ХУАНА. НО именно это позволило ему выжить. Безумный итальянский моряк мог очаровать всех, уговорив на что угодно, почти, конечно, не совсем, но он никому не причинял вреда, и только во славу Господа слова лились мз него, как вода из фонтана, он был волшебником, и волшебство это помогло ему достигать поставленной цели, всегда христианской и благородной.

3. Колбасы

(КОЛУМБ начинает есть, когда как ЛЮСИНДА ослепительно ему улыбается. НИЩИЙ трется неподалеку, пытаясь украсть еду).

МАМА. Люсинда, пойди покорми свиней.

ЛЮСИНДА. Но я хочу посмотреть, как он ест, мама. Он так красиво ест.

МАМА. ИДИ!

ЛЮСИНДА. Да, мама. Увидимся позже, Кристофоро.

(Многозначительно улыбается КОЛУМБУ. МАМА крепко шлепает ее по заду, и она уходит).

КОЛУМБ. Вы не доверяете мне, так, Мама?

МАМА. Только идиотка доверилась бы такому, как ты.

КОЛУМБ. Вы боитесь, что я сделаю что-то естественное, по отношению к вашей дочери?

МАМА. Если ты хочешь и дальше отливать стоя, то не сделаешь.

КОЛУМБ (тайком кормит сидящего под столом НИЩЕГО, как собаку). Я вам скажу, Мама… Ах, до чего вкусная эта колбаса, м-м-м… Как вы можете быстро избавиться от меня и навсегда спасти вашу дочь от моих чар.

МАМА. Я могу сдать тебя властям и поинтересоваться, не положена ли награда за твою голову.

КОЛУМБ. Но вы этого не сделаете, потому что вы – хорошая женщина и я вам приглянулся. Вместо этого вы можете сказать мне, кто самый богатый владелец кораблей в этой части Португалии?

МАМА. Сеньор Родригеш, разумеется.

КОЛУМБ. А у сеньора Родригеша есть дочери? М-м-м, хлеб восхитительный.

МАМА. У сеньора Родригеша только сыновья. А что? Ты собираешься лишить девственности всех девушек Португалии, одну за другой?

КОЛУМБ. А кто второй по богатству владелец кораблей?

МАМА. Эусабью Педралеш.

КОЛУМБ. У него есть дочери?

МАМА. Четыре.

КОЛУМБ. Они замужем? Вино очень хорошее.

МАМА. Три замужем, одна – нет.

КОЛУМБ. А незамужняя – она красивая.

МАМА. Лицом похожа на лошадь. Из доброты не буду уточнять, с какого конца.

КОЛУМБ. А кто третий по богатству владелец кораблей?

МАМА. Был бы сеньор Перестреллу, да только он умер. Но у него одна дочь, незамужняя, шестнадцати лет, очень красивая. Правда, она в Лиссабоне, в доме ее дяди Мониша, который охраняет ее, как волк.

(Мы видим ФЕЛИПУ и ее КОРМИЛИЦУ, собирающихся идти в церковь, и МОНИША у правого трона).

КОЛУМБ. Дом в Лиссабоне, это хорошо, это очень хорошо. А скажите мне, дорогая Мама, когда сеньор Мониш и его красавица дочь находятся в Лиссабоне, в какую они ходят церковь?

МАМА. Ты очень коварный человек. Почему ты мне так нравишься?

(Она обнаруживает НИЩЕГО и дает ему пинка. Он вылезает из-под стола и уносит его. Она уносит табурет).

ТОРКВЕМАДА. Значит, он использует церковь, чтобы получить желаемое.

ХУАНА. Да, он очень верующий.

4. Церковь

(Звон колоколов, тени от цветных витражей через сцену. ТОРКВЕМАДА, ХУАНА и МАРИЯ в церкви, молятся, СТАРЫЙ МОРЯК спит. ФЕЛИПА прощается с МОНИШЕМ и входит в церковь, где КОЛУМБ изображает обморок, его шатает).

КОЛУМБ. О-о-о-о-о.

ФЕЛИПА. Кормилица, по-моему, этому человеку плохо.

КОРМИЛИЦА. Не смотри на него, дитя. Дамы не таращатся на мужчин в церкви.

ФЕЛИПА. А чего тогда мы сюда ходим?

КОРМИЛИЦА. Ш-ш-ш. Как тебе не стыдно.

ФЕЛИПА. Но ему плохо. Разве не наш христианский долг помочь ему? Сеньор, с вами все в порядке?

КОЛУМБ. Да, да. Ничего страшного. Пожалуйста, не тревожьтесь. О-о-о-о-о.

(Начинает заваливаться, но она обнимает его и удерживает от падения).

КОРМИЛИЦА. Фелипа, ты не должна прикасаться к этому человеку. Вы не представлены друг дружке. Люди смотрят. Здесь мы не обнимаем бедняков, это церковь.

ФЕЛИПА. Не говори глупостей, кормилица. Этому человеку требуется помощь.

КОЛУМБ. Не волнуйтесь обо мне. Я не болен, просто умираю от голода. Я – бедный итальянский моряк и не ел… Не знаю… Неделю, месяц, не могу вспомнить, но вы не волнуйтесь. Я полежу на полу, пока не надерусь сил, чтобы уползти в проулок и там с достоинством отойти в мир иной.

ФЕЛИПА. И не думайте, мы о вас позаботимся. Кормилица, пусть Пепе подгонит карету. Мы отвезем этого человека домой и покормим.

КОРМИЛИЦА. Это невозможно. Я запрещаю. Твой дядя нас убьет.

ФЕЛИПА. Кормилица, разве не так поступил бы Христос?

КОРМИЛИЦА. Да, по посмотри, что с ним сталось.

ФЕЛИПА. С дядей я разберусь. Ты просто подгони карету.

КОРМИЛИЦА. Но Фелипа, моя голубка, свет моих очей, моя маленькая курочка…

ФЕЛИПА. Я уже не маленькая курочка, я выросла, а потому делай, что я говорю, мы выполняем наш христианский долг, ничего больше, а кроме того, у итальянцев такие красивые глаза, ты так не думаешь?

КОРМИЛИЦА. Твой дядя выпотрошит тебя, как курицу.

ФЕЛИПА. Нет, он меня простит. Вот тебя он может выпотрошить. Так что не будем терять времени. Иди, иди.

(КОРМИЛИЦА в раздражении уходит, ФЕЛМПА ведет КОЛУМБА к кровати, он снимает штаны и забирается в нее).

ТОРКВЕМАДА. Обман в церкви непростителен.

ХУАНА. Какой обман? Он проголодался, устал, обратился к ней за помощью, и она ему не отказала. Он совершенно безобидный.

5. Суп

(Кукарекает петух. Утро. КОЛУМБ в кровати ФЕЛИПЫ, сидит. Она сидит на стуле рядом с кроватью, кормит его супом, который принесла МАРИЯ).

ФЕЛИПА. Этим утром вы чувствуете себя лучше?

КОЛУМБ. Да, гораздо лучше. Это восхитительно.

ФЕЛИПА. Ночь прошла очень спокойно, по большей части, разве что начинали кричать три или четыре раза, я подходила, чтобы успокоить вас, и во сне вы так сильно хватались за меня. Бедняжка, вам снилось кораблекрушение?

КОЛУМБ. Да, это было ужасно. Должно быть, представлял себе во сне, что вы – деревяшка, за который я должен держаться, чтобы выплыть на берег. Вы спасли мне жизнь.

ФЕЛИПА. Надеюсь, с деревяшкой вы не делали того же, что и со мной, а не то я приревную вас, да и у вас появились бы занозы там, где они совершенно ни к чему.

КОРМИЛИЦА (влетает в спальню спиной вперед, пытаясь остановить МОНИША). Нет, нет, сеньор, пожалуйста, вы не должны сюда заходить, это неприлично…

МОНИШ (проталкиваясь мимо нее). Ты… Что ты делаешь в девичьей постели?

КОЛУМБ. Ем суп. Такой вкусный. Не изволите попробовать?

МОНИШ. Не предлагай мне суп, похотливый козел…

ФЕЛИПА. Дядя…

МОНИШ. Молчи, шлюха.

КОЛУМБ. Сеньор, заверяю вас, это совершенно невинная ситуация. Я провел ночь в постели вашей племянницы, но это было деяние христианского милосердия. Что бы сделал Иисус?

МОНИШ. Не чпокнул бы мою племянницу, я надеюсь. Ты принимаешь меня за идиота?

КОЛУМБ. Не знаю. Это наша первая встречав.

МОНИШ. Как ты смеешь прокрасться в мой дом, обесчестить мою племянницу, а теперь сидишь здесь с самодовольной ухмылкой и хлебаешь суп? Готовься к смерти. (Вытаскивает кинжал).

ФЕЛИПА. Дядя, НЕТ!

КОЛУМБ. А теперь, минуточку. (Поднимается, расплескивая суп