Цитаты из книги «Воденников в прозе. Лучшие эссе»

Никто не хочет быть обыкновенным.

Обыкновенный человек с обыкновенными глазами в обыкновенных очках в обыкновенной шляпе с полями в обыденной спецодежде обыкновенные руки обыкновенно в карманах имея в уме обыкновенные мысли ходит под Богом.   Это опять Кулле.

Духовный человек вообще никогда не выходит из состояния раздражения, тихой ярости и внутренних противоречий, ненависти и протеста», – сказал однажды Томас Манн. Наверное, переблуждал в своей Венеции. В поисках смерти.

Ходасевич написал однажды (уж насколько был злой человек!):   Было на улице полутемно. Стукнуло где-то под крышей окно. Свет промелькнул, занавеска взвилась, Быстрая тень со стены сорвалась — Счастлив, кто падает вниз головой: Мир для него хоть на миг – а иной.   Это не про самоубийство. Это про прыжок.

Вот и все. Ответ найден. Ты просто пращур, общий предок человека и долгопята, живший 55 млн лет назад. Не ищи никакого смысла в своей жизни. Единственный (надо сказать, мало утешающий) смысл твоей жизни в том, что однажды ты глотнешь ядовитый пар из древнего озера, упадешь на дно и тебя замуруют там на долгие миллионы лет какие-то неведомые твоему обезьяньему уму химические процессы.

Мы теперь больше не взрослеем, мы навсегда остаемся молодыми. Потому что как ни крути, но основная лакмусовая бумажка для определения наличия в тебе раствора молодости – это принцип «мне неизвестно». А мир, в котором мы сейчас живем, как раз и стал для нас окончательно неизвестным.

Дело в том, что мы перестали взрослеть.

К слову сказать, страх старости – это вообще одна из основных мук человечества

У Лорки есть такое эссе, где он пишет про знаменитую испанскую певицу. Что она там пела, не помню (наверное, жгучие испанские песни, возможно, даже танцевала, как Эсмеральда с козой). И вот однажды ее попросили спеть в узком избранном обществе – для лучших музыкантов, лучших поэтов и не последних философов того времени.

У Хулио Кортасара есть короткий рассказ «Мы так любим Гленду». Он как раз об этом. Там поклонники стареющей актрисы, чтоб уберечь ее от оскудения таланта, которое становилось для них все очевидней, приходят к выводу, что лучше ее убить… И их замысел – это не месть постаревшей целлулоидной возлюбленной (они не хотят ее в физическом смысле, потому что она изначально для них лишена тела). Их замысел бескорыстен. Они просто не хотят смотреть. Они слишком много вложили в нее любви, чтобы видеть теперь, что их жизнь напрасна. Она перестала светить – она должна умереть. Потому что она не человек, а энергоноситель. А они – кормятся светом.