Цитаты из книги «Воденников в прозе. Лучшие эссе»

Как бы ни относиться к персоналиям, но Майкл Джексон – конечно, человек, пошедший в этом смысле до предела. Сыгравший по-честному… Потому что через тебя проходит заряд такой силы, такая светоносная энергия чужой любви и собственной творческой судороги, что ты уже просто не различаешь границы. И это не он хочет осветлить кожу и подправить нос, а это изменения на самом глубинном уровне заставляют его выносить эту работу по самоустранению на поверхность. И нос отваливает

Самым удивительным в этих бегущих по какому-то взлетному полю мальчиках на тонких ножках было не то, что они были разноцветные, как египетские жуки-скарабеи, в своих переливающихся пиджаках, и не то, что они были вполне обыкновенными и радовались визжащим девочкам, а то, что они не желали гибнуть. Ни один из этих мальчиков на героя не тянул. Ни в комплекте, ни по отдельности.

Но теперь-то я знаю, что тогда ровным счетом ничего не понял. Я сам еще не знал этого механизма: прихода силы. Не знал элементарной вещи. Что? когда к тебе приходит удар (силы, успеха, энергии ли или личного дара), какое-то время тебе совершенно не важно – что делать: гибнуть, говорить с птицами, возрождаться из пепла, плясать под луной и деревом, писать музыку, стихи или длить свой разноцветный бег по аэродрому.

Ибо стихи – это всегда детская тьма. Это тьма, шепчущая тебе про будущее предательство той же женщины, которой ты пять минут назад приносил плоды. Про победу поэзии над любой любовью.

Надежда Яковлевна приводит ответ Осипа Эмильевича на свой вопрос: «А какая профессия противоположна работе поэта?» Мандельштам подумал секунды три и сказал: «Актер». И точно.

Понятно, что в человеке все время стучал этот мотор. Поэт – это вообще не тот, кто стихи пишет. И уж точно не тот, который пишет хорошие стихи. Поэт – это больное животное. Прислушивается, нюхает, пытается угадать. Припал брюхом (не ухом, это важно) к земле. И вдруг катается по ней, собирает репьи.

Чудо нужно благодарно созерцать, а не лапать взволнованными руками. Да и рассказать о нем не получится. Все, сказанное, будет вторично. На то и чудо.

Поэзия Рыжего – это стоять простуженным на сквозняке, не сопротивляться ни сквозняку, ни простуде и при этом любить жизнь и смерть с одинаковой степенью отчужденности.

Вот и стой. Ибо Sodade – это о самостоянии и любви. Которую ты потерял в ожидании, покачнулся и упал. Sodade – это о счастье. Которым ты хотел бы быть переполнен. Но только глотнул на прощание. Sodade – это о близости. Которой никогда не будет. Sodade – это тот рай, которого нет здесь. Ибо здесь

Человек рождается с какой-то памятью о другой жизни. Эта жизнь – только отражение той, куда он хочет вернуться. Она наполнена другим цветом, другим запахом, там все чрезмерней. Любовь в том числе. Это как герой из Ростана – всем известный Сирано. Точнее, его нос. Его нос чрезмерен. Но это все, что мы о нем помним.