Психологические феномены сна и особенности восприятия сновидений

«Есть в ежедневном замыкающемся кругу времени, в бесконечной цепи светлых и темных часов – один, самый смутный и неопределенный, неуловимая грань ночи и дня. Перед самым рассветом есть час, когда пришло утро, но еще ночь. Нет ничего таинственнее и непонятнее, загадочнее и темнее этого странного перехода ночи в день. Пришло утро – но еще ночь: утро как бы погружено в разлитую кругом ночь, как бы плавает в ночи. В этот час, который длится, может быть, ничтожнейшую долю секунды, всё – все предметы и лица – имеет как бы два различных существования или одно раздвоенное бытие, ночное и дневное, в утре и в ночи. В этот час время становится зыбким и как бы представляет собой трясину, грозящую провалом. Ненадежный покров времени как бы расползается по нитям, разлезается. Невыразимость скорбной и необычной таинственности этого часа пугает. Все, как и утро, погружено в ночь, которая выступает и обозначается за каждой полосой полусвета. В этот час, когда все зыбко, неясно и неустойчиво, нет теней в обычном смысле этого слова: темных отражений освещенных предметов, отбрасываемых на землю. Но все представляется как бы тенью, все имеет свою ночную сторону. Это – самый скорбный и мистический час; час провала времени, разодрания его ненадежного покрова; час обнажения ночной бездны, над которой вознесся дневной мир; час – ночи и дня»..

(Выготский Л. С. «О Гамлете, принце Датском». 1920).

Эти строки написал молодой Л.С.Выготский в своей статье «О Гамлете, принце Датском».

Это и время ночной реальности, и время сна, где открываются иные возможности нашего мозга – обостряется подсознание, интуиция, становятся очевидными и понятными решаемые проблемы и задачи.

Как мы уже определили, сон является особой реальностью психической жизни человека. Важно, что творческие способности, способности к ассоциациям, причудливому синтезу образов, склонность к метафорическому отражению реальности, свойственны человеку в последних двух стадиях сна, предшествующих непосредственно его окончанию сна.

Именно об этом состоянии пишет П.А.Флоренский в своём «Иконостасе»_: «Сон – вот первая и простейшая, т. е. в смысле нашей полной привычки к нему, ступень жизни в невидимом. (…) И мы знаем: на пороге сна и бодрствования, при прохождении промежуточной между ними области, этой границы их соприкосновения, душа наша обступается сновидениями.

Нет нужды доказывать давно доказанное: глубокий сон, самый сон, т.е. сон как таковой, не сопровождается сновидениями, и лишь полусонное-полубодрственное состояние, именно граница между сном и бодрствованием,

есть время, точнее сказать, время-среда возникновения сновидческих образов».

«…спящий, замыкаясь от внешнего видимого мира и переходя сознанием в другую систему, и меру времени приобретает новую, в силу чего его время, сравнительно со временем покинутой им системы, протекает с неимоверной быстротою.

Но если всякий согласен и не зная принципа относительности, что в различных системах, по крайней мере, применительно к рассматриваемому случаю, течет свое время, со своею скоростью и со своею мерою, то не всякий, пожалуй, даже немногие, задумывался над возможностью времени течь с бесконечной быстротою и даже, выворачиваясь через себя самого, по переходе через бесконечную скорость, получать обратный смысл своего течения. А между тем, время действительно может быть мгновенным и обращенным от будущего к прошедшему, от следствий к причинам, телеологическим, и это бывает именно тогда, когда наша жизнь от видимого переходит в невидимое, от действительного – в мнимое».

(Флоренский П. А. «Иконостас». М, «Азбука», 2013.).

Иными словами, П.А.Флоренский считает, что во сне мы не только погружаемся я в иную реальность, но и в иное время этой реальности, где оно может не только менять привычную нам скорость, но и течь из будущего в прошлое, «выворачиваясь через себя само».

Флоренский рассуждает относительно природы возникновения связи между событием в сновидении с реальностью в дневном мире: «Если я вижу сон, в котором происходит выстрел, а в комнате возле меня на самом деле был выстрел или хлопнули дверью, то может ли быть сомнение в неслучайности такого сновидения: ну, конечно, выстрел в сновидении есть духовный отголосок на выстрел во внешнем мире. Если угодно, тот и другой выстрел есть двоякое восприятие – ухом сонным и ухом бодрствующим – одного и того же физического процесса. Или во сне я увижу множество душистых цветов, тогда как мне поднесли к носу флакон с духами, то опять было бы неестественно подумать на случайность совпадения двух запахов: запаха во сне – цветочного – и запаха внешне обоняемого – духов. Если во сне мне навалился кто-то на грудь и стал душить меня, а когда от страха я проснулся, то этот навалившийся оказался, положим, подушкою, попавшею мне на грудь; или если меня укусила собака в сновидении, а, проснувшись от ощущения этого укуса, я обнаружил, что меня в самом деле ужалило влетевшее в открытое окно насекомое, то и тут и в бесчисленном множестве других подобных же случаев совпадение развязки х с причиной сновидения Ω никак не случайно. Повторяем, одно и то же действительное событие воспринимается по двум сознаниям: в дневном сознании – как Ω, а в ночном – как Х».

«… Таким образом, в сновидении время ускоренно бежит навстречу настоящему, против движения времени бодрственного сознания. Оно вывернуто через себя, и, значит, вместе с ним вывернуты и все его конкретные образы. А это значит, что мы перешли в область мнимого пространства».

Итак, сновидение – «область мнимого пространства», или – мир знакомого нам транса, только переживаемого не в состоянии бодрствования (или условного бодрствования), а в состоянии сна. «Тогда то же самое явление, которое воспринимается отсюда – из области действительного пространства – как действительное, оттуда – из области мнимого пространства – само зрится мнимым, т. е., прежде всего, протекающим в телеологическом времени, как цель, как предмет стремлений. И напротив, то, что есть цель при созерцании отсюда и, по нашей недооценке целей, представляется нам хотя и заветным, но лишенным энергии, – идеалом, – оттуда же, при другом сознании, постигается как живая энергия, формующая действительность, как творческая форма жизни».

Обозначим выделенный вывод П.А.Флоренского в качестве формулы:

А вот что о времени и представлении о нём современного человека пишет В.П.Серкин в книге «Шаманский лес», в которой речь идёт о опыте общения с шаманом – человеком, не живущим в привычном современному человеку измерении:

« – Время существует, или люди его выдумали?

– Так, как представляют сегодня люди, не существует. Существуют узоры, кристаллы, которые на твоем языке можно назвать приблизительно пространственно-временными.

– А прошлое, настоящее, будущее?

– Отдельно их нет. Прошлое существует для будущего.

– Так будущее предопределено?

– Не знаю. Знаю, что есть существа, которые «плетут» кристаллы будущего из прошлого.

– Что это за существа?

– Люди относятся к таким существам.

– Человек не может контролировать или строить свое будущее?

– Частично может.

– Но как?

– Своими действиями в настоящем».

« – Все мы оставляем туннели в пространстве-времени, как след в глубоком снегу.

– Насовсем?

– Почти. Туннели «заносит» метелью времени как наши следы.

– А есть «безветренные» места?

– В таких местах человек чувствует след древних так, будто они прошли сегодня.

– Такое у меня было возле Чертова Пальца (название скалы на одной из вершин).

– Там как раз безветренное место. Многие древние лазили на Палец, как и ты.

– Летом пойду туда практиковать «чувствование древних».

– Учти, что некоторые из них были весьма продвинуты и практиковали «чувствование будущих».

(Серкин В. П. Шаманский Лес. М.,АСТ, 2013).

Так, мы можем чувствовать течение времени и его отголоски. Особенно отчётливо это проявляется в трансе.

Равно как и в случае с чрезмерным увлечением трансом, есть опасность дезориентации в жизни в случае чрезмерного увлечения им, особенно, когда это касается сознания современного человека, и так довольно дезориентированного современным обществом и оторванного от реальности благодаря существованию в мире «симулякров». Наш современный мир даёт множество «благ» цивилизации, но если мы представим, что будут значить наши компьютеры, водопровод в высотном доме, банковские карты, если просто лишить город электричества на несколько дней, то станет понятно, что мы не адаптированы для жизни в обычном мире. Собственно, и ценности современного человека приобретают некоторые особенности. Так, появляются в большом числе фрики (люди, отличающиеся ярким, необычным, экстравагантным внешним видом и вызывающим эпатажным поведением с неординарным мировоззрением) и симулякры.

Термин «симулякр» был введён французским социологом Ж. Бодрийяром для объяснения условных ценностей или, вернее, символов условных ценностей. Это – семиотический знак, изображение без оригинала, репрезентация чего-то, что на самом деле не существует. Он перенес описание симулякра из сферы семиотики на картину современной социальной реальности. (Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция / Simulacres et simulation (1981), рус. перевод 2011 г., пер. А. Качалова. – М.: Рипол-классик, 2015.)

Бодрийяр предлагает рассматривать симуляции как заключительный этап развития знака, в процессе которого он выделяет четыре ступени развития:

1. Отражение базовой реальности. Портретная фотография (почти реальность, так как портрет подразумевает создание образа).

2. Последующее искажение и маскировка данной реальности. Резюме или функциональная аналогия.

3. Компьютерная (виртуальная) игра. Подлог реальности, сокрытие отсутствия реальности. Собственно, симулякр (компьютерный или телевизионный мир).

4. религиозная секта. Утрата всякой связи с реальностью, переход знака из строя обозначения (видимости) в строй симуляции, то есть обращение знака в собственный симулякр.

Не удивительно, что существование современного человека в условных ценностных категориях (американский лётчик, бомбивший Белград в 1999 году бомбил не людей, а цель, выполняя задачу). Антисемит или русофоб ненавидит не конкретного человека, а весь народ в целом, представление о котором весьма стереотипно.

Существует мнение, что неограниченный семиозис симулякров в гиперреальности эпохи постмодернизма обречён на приобретение статуса единственной и самодостаточной реальности. Но эта самодостаточность подразумевает под собой утрату контакта с реальностью, с собственной реальной жизнью. Люди становятся образами людей, проживающими условные образы жизни (трансовое существование в мире симулякров).

Идея симулякров в современном обществе перекликается с одним из романов В. Пелевина «S.N.U.F.F.», где повествование ведётся в будущем от лица человека, который работает оператором вооружённой беспилотной летающей кинокамеры. Заплывший жиром Карпов не выходит из дома, перемещаясь в виртуально-реальном пространстве блааря своей видеокамере, при помощи которой создаёт новостные сюжеты для передач.

В начале моей преподавательской карьеры, в 90-х гг., у меня был студент, которого я наблюдал раз в неделю на своих лекциях. Молодой человек, увлёкшийся книгами К. Кастанеды. Среди психологов тема изменённого состояния сознания достаточно интересна, равно как и интроспекция собственных мыслей и переживаний. Однажды нам сообщили, что этого студента не стало. Он оказался в больнице, где попрощался со своими близкими и сам сознательно остановил сердце. Как потом выяснилось, он готовил себя к «новой реальности», специально не употреблял мяса, спиртного, не курил. Всё ради того, чтобы, когда он «будет готов», перейти на «другой уровень». Это был очень интересный и интеллектуально развитый молодой человек. Очень жаль, что мы на факультете так мало о нём знали до того, как всё случилось. Ещё больше жаль его родителей, так как они как раз остались в этой, «дневной», реальности, без сына. А он, потеряв контакт с реальностью, стал просто воспоминанием.

Имеет основание задуматься – можем ли мы существовать в осознанной реальности дня? Впрочем, сейчас речь пойдёт о другой реальности, реальности сна.