–Король отмазки – Парамон улыбнулся. – Эх, Все равно жалко. С тобой весело. И не скучно.

–А не одно и то же?

–Нет. Весело – когда ржешь. А не скучно – когда интересно.

–Да ты, брат, философ! Кстати, вот подарок тебе на прощание! – я сходил в спальню и принес Парамону сверток из газеты.

Парамон развернул.

–Блин. Джинсы! Ты с ума сошел – они же стоят как пароход!

–Да не переживай – я у Новика еще комплект гражданы купил – дома-то таких шмоток фиг найдешь… А он мне эти так отдал – они ношеные, но немного…

–А чего Новик вдруг раздобрел?

–Раздобреешь тут – у него торговля идет полным ходом – да я у него накупил вон целую сумку.

–Ты на самом деле Профессор… Тебе правда 16 лет? А то иногда мне кажется, что тебе лет 30 уже.

–Скажешь тоже. Просто везет, вот и все

–Ага. Везет. С мозгами тебе повезло просто. И характер.

–А что с характером?

–Да тебе насрать на всех. Так и надо. Люди – они суки. Гнилые все.

–Да брось. Не все же… Блин, где Чича-то со Скориком? Уже на полтора часа опаздывают!

Скорик с Чичей так и не пришли в тот вечер. Это было странно.

Но так как сотовых телефонов в то время не было, мы с Парамоном решили выяснить причину завтра, а сами все-таки отметили окончание практики и первого курса.

Сидели с ним на бетонной, теплой от дневного солнца, набережной Волги, опустив ноги в воду, наслаждаясь закатом и вечерней прохладой.

Вкусно пахло водой, пылью и приближающейся осенью.

Мы почти ничего не говорили – так, лениво перебрасывались фразами.

Этот вечер был настолько хорош, что не было необходимости перегружать его разговорами.

За спиной застучали каблучки, ветерок донес запах духов.

–Привет – Бабочка как-то резко вынырнула из темноты, в коротком белом платьице из тонкого шелка.

Почему-то девушки сейчас не носят почти таких простых платьиц…

А тогда носили…

Бабочка подсела рядом, подобрав ноги, тут же вытащила из принесенного пакета какой-то сверток.

–Пирог – торжественно объявила она – Сама пекла. С мясом!

Вслед за пирогом, который наполнил сумерки одуряющим ароматом, Бабочка вытащила три бутылки пива.

–Вот! – торжественно потрясла она зеленой бутылкой – Тьюборг! – Бабочка делала ударение на О Дефицит страшный! Кое-как выклянчила сегодня! Смотрите – крышка какая, с колечком!

Мы принялись рассматривать этот страшный дефицит, крышки с колечком, потом начали его дегустировать, закусывая пирогом.

Пирог оказался слегка непропеченным.

И очень соленым.

Но никто ничего не сказал.

За «ТьюбОрг» с крышечками с колечками мы простили Бабочке ее неудачный кулинарный эксперимент.

Вскоре, когда все было выпито и съедено, Парамон засобирался в бурсу.

Мы попрощались с ним и пошли ко мне домой.

Каблучки туфель Бабочки в минорном ритме стучали по асфальту. Я чувствовал на локте тепло ее ладони.

Мы молчали.

–У тебя когда поезд? – тихо спросила Бабочка.

–Завтра забираю документы. Поезд послезавтра поздно вечером.

Бабочка вздохнула.

Я тоже.

–Тебе хоть немного грустно? – Бабочка спросила это почти с вызовом.

–Конечно. И не немного.

Ее пальцы слегка сжали мой локоть.

–Врешь ведь… Знаю, что врешь, а все равно приятно…

Мы по тропинке подошли к моей двери.

–Наська! – раздался голос тети Пани. – Прошмандовка!

Судя по вступлению, тетя Паня была пьяной.

Мы хихикнули.

–Платье напялила позорище одно – трусы торчат, сиськи торчат, голая бы пошла еще! – Тетя Паня грозно потрясла зажатым в сухой руке черенком от лопаты. Оканчивался черенок свежим изломом – видимо, кому-то не повезло сегодня. – Ой, б…дь какая, еще скалится, маромойка! Сейчас вот как ох…рю дубиной, будешь у меня тут жопой сверкать голой еще! Вадька, сучёнок! Гони ты эту ложкомойку от себя – она тебе п…ду на нос нацепила, а ты и рад, дурак! Сейчас вот обоим по шеям надаю!

Тетя Паня опять потрясла черенком, но с места не сдвинулась – видимо, бушевала давно и сил осталось только на слова.

–Что, засранцы, е..ться пошли? Опять полночи, б…ди такие скрипеть будете кроватью! Наська, сучка, хватит зубы скалить!

–Теть Пань, уезжаю я скоро – сказал я, поворачивая ключ в замке.

Тетя Паня вдруг замерла и почти нормальным голосом спросила:

–Куда?

–Домой, теть Пань, домой…

Мы вошли в прохладную темную прихожую, оставив замолчавшую тетю Паню стоять посреди двора со сломанным черенком в руке…

…Парамон пришел рано утром.

Он тарабанил настойчиво и до те пор, пока я, наспех натянув джинсы, не впустил его.

–Привет – мрачно сказал Парамон и прошел на кухню.

Я потер глаза, поставил чайник на плиту.

–Случилось чего? – спросил я у Парамона.

Из спальни вышла Бабочка – сонная, с взъерошенными волосами, завернутая в простыню.

–Женька ты чего? – спросила она, надув губы – С ума сошел?

–Вадим, ты, короче, в бурсу аккуратней сегодня иди за документами – наконец сказал Парамон.

–Это еще почему? – я от удивления сразу проснулся – Бабочка, слделай нам чай, а?

–Короче, там наши тебя отпиз…ть собрались.

–Это еще за что?!

Бабочка напряглась, замерев с чайником в руке.

–Ну, узнали, что ты отчисляешься, напоследок хотят навешать…

–Так за что? Не так же просто, ради поржать?

–Печенег всех подговорил… В общем, маза такая – типа Профессор оборзевший, надо ему рога пообломать.

–Дурость какая-то… – я пожал плечами – Детский сад, блин. Типа, а давайте закидаем говном этого, потому что у него машинка красившее…

–Вот-вот! Именно поэтому!

–Вадим, не ходи! – как-то выдохнула Бабочка, как будто я на войну собирался.

–Да как не ходи – мне документы надо забрать! Блин, вот делать им нечего…

–В общем, Вадим, я с тобой пойду – решительно сказал Парамон. И ты это… ремень кожаный возьми сегодня – у тебя там бляха потяжелее.

–Ты что, думаешь на самом деле бить будут? Да брось! Погундят немного и успокоятся!

–Не скажи… Я же говорю – как в 17-м. Из-за зависти все. Еще поди граждану мечтают у тебя забрать.

–Хер им по всему форштевню! – зло сказал я. – Ладно, чай попьем сейчас и пойдем. Бабочка, дождись меня здесь.

Бабочка кивнула головой, испуганно глядя то на меня, то на Парамона.

–А может… – тихо начала она.

–Не может. Все равно идти надо. Без документов я не уеду.

–Страшно? – спросил Парамон.

–Разберемся – ответил я и быстро оделся – надел те самые джинсы, которые пытался упереть Печенег, кроссовки, белую футболку.

Мы вышли из квартиры, я закрыл дверь на ключ.

–Чтоб Бабочка не улетела? – улыбнувшись, спросил Парамон.

–Угу…

Я пытался понять, страшно мне или нет. Как-то не очень верилось, что наши настолько меня не любили, что готовы на расправу. Точнее, не хотелось верить. Страха не было – было какое-то раздражение и отвращение.

Наваерное, Парамон был прав. Революцию совершили из-за зависти. И у «помещиков и капиталистов», как писали тогда в учебниках, наверняка было вот такое же отношение к восставшим народным массам – раздражение. И отвращение с налетом брезгливости.

Мы сели с Женькой в трамвай, разрисованный какими-то цветочками.

Кстати, очень мне нарвились астраханские трамваи. Они все были разрисованы. Не рекламой прокладок или пива, как сейчас – не было тогда рекламы на трамваях. Да и нигде не было. На трамваях рисовали героев мультфильмов, какиех-то смешных зверей и прочий позитив.

Мы с Парамоном, например, радовались, как дети, когда удавалось сесть на трамвай с котом Матроскиным и прочими героями «Простоквашино».

Не знаю, почему, но этот трамвай нравился нам больше всех…

От остановки до бурсы дошли молча.

А потом Парамона поймал преподаватель по навигации и стал требовать с него какие-то несданные лабораторные, причем очень настойчиво намекая, что нужны они ему сию секунду.

Женька растерянно посмотрел на меня.

_беги – сказал я ему – Я в учебном корпусе буду, в нашем классе.

Парамон помялся, с ненавистью посмотрел на преподавателя и убежал за тетрадью в экипаж.

–Отчисляешься, Острогов? – спросил преподаватель (ну не помню я уже, как его звали!), почесывая седой затылок.

–Отчислился уже – кивнул я – документы осталось подписать и забрать.

–Жалко. Ну что же, решил если уже… Руокводить производственной практики очень тебя хвалил… Может, передумаешь?

–Да поздно передумывать…

–Ну да… Ладно, желаю удачи тебе, Острогов…

И седой препод зашагал к куда-то по своим делам.

Я вошел в учебный корпус, спросил у дневального, где начальник специальности.

Тот ответил, что в нашем учебном классе и я взбежал по старой пыльной бетонной лестнице на третий этаж.

Темный коридор, вытертый до желтизны линолеум.

Толкнув тяжелую дверь класса, я тут же понял, что попал…

Начспеца в классе не было.

Зато была наша группа в полном составе.

В классе сильно воняло краской – красили столы. И стулья. В общем, все, что можно было покрасить в темно-зеленый цвет. Не знаю почему, но многое в бурсе было темно-зеленого цвета. Иногда даже двери.

–Кто пришел! – воскликнул Костя Перет, первым увидев меня.

Все повернули головы в мою сторону и тут же отложили кисточки.

Я вошел в класс и села на подоконник.

И тут же подумал о том, что за спиной – открытое настежь окно и третий этаж и кучи битого кирпича внизу…

Но пересаживаться не стал.

Не хотелось показывать, что боюсь. А я вдруг стал бояться.

Все смотрели на меня какими-то голодно-злыми глазами.

«Ну точно революционные массы перед штурмом Зимнего Дворца» – подумал я. Штурма мне не хотелось. Вообще не хотелось.

Дрался я вообще-то плохо. Сила в руках была, а техники – ноль. Как шагающий эксковатор – если дотянется до горы, то конечно, сроет, но вот грациозности, чтоб дотянуться, не хватало…

Ну если один на один, то шансы еще были.

Но не 15 же на однго… Или сколько их тут… Я вдруг понял, что даже не знаю, сколько человек в нашей группе…

–Чё, сам пришел? – ко мне вихляясь, подошел Печенег , но остановился шагах в трех. Уж кто-кто, а он-то знал, что я если дотянусь, мало не покажется.

–В смысле? – спросил я – За документами пришел. При чем тут сам или не сам?

–А Парамон не предупредил что ли?

–О чем?

–Мы тебе сейчас е…ло бить будем – по-деловому сообщил мне Костя.

–Да ну!? И за что?!

–За все хорошее – очень логично объяснил Перет и отошел.

Я пожал плечами. У революционеров даже стратегия не была продумана. Странные они…

–А не хрен было выё…тья! – объявил приговор Печенег.

–Да успокойся, я уеду завтра.

–Вот на дорожку тебе личико и поправим – объяснил Перет откуда-то из угла.

Остальные просто стояли и молчали.

Ждали, как стая волков… Хотя, какие волки – шакалы. Ждали, когда кто-то скажет «фас». Но команду пока никто не подавал – Печенег явно пытался накрутить себя. Но как-то получалось у него это вяло.

Я пошарил глазами около себя. На другом конце подоконника – кучка стальных ножек от стульев – квадратные такие трубки. Годится, если что. Больше ничего подходящего по близости не было.

Я подвинулся поближе к трубкам и повернулся к Чиче, который сосредоточенно очищал ножки стола.

–чича, вы чего не пришли вчера? – спросил я у него.

–А он больше к тебе не ходит – ответил Парамон.

–А ты за него почему говоришь, он сам не может?

Чича подошел ко мне, держа в одной руке банку с краской, а в другой кисточку.

–На – протянул он мне банку – Крась стол. Ты же, блин, художник! В слове «художник» Чича явно между буквами «у» и «д» произнес еще «й».

Я внимательно посмотрел на Чичу.

–Сам крась – ответил я.

–Конечно, тебе же западло! Ты же у нас крутой! Ты же у нас особенный!

–Э, Чича, ты чего? – я не понимал, что происходит.

–Ничего! – Чича с грохотом поставил банку на стол, из нее выплеснулась краска. – Сам с Парамоном на Кильку, денег заработать, а нас со Скориком на гнилую «Варшаву», на которой мы чуть не утонули!

«Варшава» – это еще один МРТ, который во время производственной практики во время шторма зачерпнул воды в трюм и чуть не затонул. Про него все говорили, но я не знал, что Чича со Скориком проходили практику именно на Варшаве.

–А я-то при чем? – удивился я – Как поставили в группы, не я же распределял!

–Не пи…ди! – опять Печенег – Ты сам начспеца уговорил, чтоб Чичу со Скориком с тобой не ставили в группу!

Так… Похоже, картина прояснялась. Печенег напел Чиче и Скорику, что это из-за меня они чуть не погибли… И именно это послужило сигналом к революции… Не ожидал от Печенега такого продуманного хода…

Я понимал, что отрицать сейчас бесполезно. Слово против слова. Но мое слово – дешевле. Потому что все уже утвердились в мысли, что именно Вадим Острогов виноват в том, что Чича и Скорик чуть не утонули… И даже в том, Варшава именно из-за меня чуть не пошла ко дну…

Я молчал.

–Ты скажи что-нибудь – сказал Чича – Ты же Король Отмазки у нас!

Все робко засмеялись.

–Нечего мне сказать. Вам Печа насвистел, а вы и уши развесили…. И что теперь?

–Бить тебя будем. Для ума. Может, даже ногами – Чича ухмыльнулся.

Во мне закипела злость.

–Для ума?! – спросил я, слезая с подоконника – Это кто тут такой умный-то?! Скорик, тоже ногами будешь?

Скорик молча ухмыльнулся.

–Идите в жопу, мудаки – зло сказал я – Училка еще не отросла, меня уму учить!

–Ты поаккуратней с выражениями! – Печенег опять попытался накрутить себя. Получалось у него плохо. Остальные пока даже не пытались ничего предпринимать – просто стояли и ждали, что сделает Печенег. Некоторым, явно видно, что не очень нравилось все это, но стадный инстинкт побеждал.

Я сквозь злость удивлялся, как Печенег смог вдруг стать лидером. Удивлялся, как быстро Скорик и Чича встали на его сторону. Удивлялся и все явственнее ощущал какое-то омерзение именно к Чиче и Скорику. Хотелось просто уйти. Даже не хлопать дверью. Все эти люди, по сути, уже были для меня вчерашним днем, можно было не стараться производить впечатление, что-то доказывать. Это были люди из прошлого. Которые почему-то решили, что имеют право повлиять на мое настоящее… Злость и отвращение поднимались волнами, в ушах зашумело. Даже страх куда-то отступил.

Я демонстративно взял с подоконника одну из ножек, покрутил ее в руке, нарочито внимательно поторогал пальцами неровный, в нашлепках сварки, край. Постучал трубкой по ладони, потом по подоконнику.

Печенег напрягся.

Он не совсем ожидал, что я сам начну приближать драку – судя про его глазам (и зная его характер), я должен был еще минут 5 назад упасть на колени и умолять о пощаде. Да, вероятнее всего, именно этого и хотел Печенег, чтобы я умолял о пощаде, унижался и ползал на карачках. Ему это было нужно. Как, впрочем, и остальным.

Наверное, это было для них даже важнее, чем просто и незатейливо запинать меня толпой в угол.

–Скорик, Чича – позвал я своих вчерашних друзей – Зря вчера не пришли. Быстро вы переобулись, молодцы. Удачи вам. И остальным тоже. Я пойду, пожалуй, скучно тут у вас.

Я сделал шаг от окна, помахивая трубкой. Никто не шелохнулся.

Еще шаг. Еще.

Прошел мимо Печенега.

До дверей оставалось шагов десять, не больше.

И тут Печенег схватил меня за плечо и почти взвизгнул: «Стоять!»

Видимо, до него дошло, что если я уйду просто так, это стадо никогда больше не признает в нем лидера. И сейчас он был готов на все, лишь бы удержать свои позиции.

Я резко обернулся, стряхивая его руку, и тут же поймал скулой его кулак.

Удар был несильный, но из-за неустойчивого положения, я чуть не упал, шагнув назад. Машинально взмахнув трубкой, я ударил ей Печенега по бедру, от чего тот с воем грохнулся на пол.

Теперь мне конец, понял я, глядя, как наливаются кровью глаза остальных и как они разом стали опступать меня.

Последнее, что я успел подумать, прежде чем человек 5 одновременно кинулись на меня, это будут или нет Скорик с Чичей принимать участие в расправе…

Я успел дотянуться своим оружием только до одного – им оказался странный Костая Перет, ему попало по плечу, попало сильно, очень сильно, но отсальные повалили меня на пол.

Я понял, что сейчас будут просто запинывать, пока не устанут, и максимально сгруппировался…

Но в этот момент с грохотом распахнулась дверь и в класс ворвался Парамон.

Поливая всех матом и раздавая направо и налево удары кулаками, Парамон за пару секунд разогнал всех, подошел ко мне и помог подняться на ноги.

Парамона боялись все.

Даже толпой.

Печенег со стоном встал на ноги.

–Ты, крыса, мало получил, я смотрю – зло сказал Парамон и без всяких предисловий, вложив в удар вес тела, врезал Печенегу в челюсть.

Тот снова упал на пол.

–Всё? – спросил Парамон, обведя всех глазами – Нет больше желающих?

–Парамон – начал было Чича.

–Рот закрой, падла! – Парамон явно кипел от злости – Я тебе попозже башку расшибу. И тебе, Скорик. Суки вы. Профессор сколько раз вас выручал. Не так? Тебе, Чича, кто денег дал, когда тебе срочно надо было домой съездить, когда бабушка у тебя умерла? Забыл? Тебе, Скорик, кто шинель новую подогнал, когда ты свою прое…л?! А по мелочи сколько раз он вас вывозил?! Суки вы! Дешевки дырявые! Вот Писю теперь и целуйте в жопу, чмори!

Я бросил трубку на пол и не глядя ни на кого, вышел из класса.

Парамон вышел следом.

–Вадим, по фиг на них – сказал он, улыбнувшись – Шакалы они все. Да и ты все равно уедешь – забудь…

…Мы стояли у моего вагона – Парамон, я и Бабочка. Был тот момент при расставании, когда все уже подсознательно хотели, чтобы поезд скорее отправлялся – все было сказано и сейчас мы просто выжидали время.

Парамон курил, задумчиво глядя в никуда.

Бабочка тоже курила и шмыгала носом.

–Видим, ты писать будешь? – спросила Бабочка.

Я подумал, прежде чем ответить.

–Нет, наверное не буду.

–Почему?

–Потому что о чем писать? – ответил за меня Парамон. – У него другая жизнь будет, у нас другая. Профессор, мне не пиши, я все равно не отвечу – ненавижу письма писать.

Я еще раз внимательно посмотрел на Парамон, на Бабочку, словно пытаясь сфотографировать их и отложить где-то в кладовке своей памяти.

–Не буду. – улыбнулся я. – Ладно, идите давайте, поезд через три минуты отходит.

Мы крепко пожали руки с Парамоном.

Бабочку я поцеловал в щеку.

Поднялся по железным, пахнущим угольной пылью, ступенькам в вагон.

Еще раз обернулся.

Они стояли и смотрели на меня – внизу, немного задрав головы.

Как будто я улетал от них.

Это были уже тоже люди из прошлого.

Люди, с которыми я больше никогда не увижусь.

Я махнул им рукой и ушел…

Вагон качнулся, скрипнул колесами и очень медленно покатился.

Сквозь мутное стекло со своего места я видел, как Парамон с Бабочкой закурили, обшаривая глазами окна вагона.

Потом Бабочка что-то сказала Парамону.

И медленно пошла в сторону вокзала, уже не оглядываясь…

А Парамон стоял и курил, глядя на катящиеся мимо вагоны…

Я сел на совю полку, навалился на жесткую спинку. Всё. Эта страничка была перевернута и стала воспоминаниями. Просто картинками и звуками в моей памяти. Стало немного грустно, что столько событий внезапно превращались в размытые образы…