Глава 4. Отдать концы!

…-Вадимастый, ну дай перевод списать – Печенег ныл и приплясывал. Мы сдавали сессию. Печенег сдавал хвосты по английскому и клянчил у меня тетрадь с переводами. Тетрадь я ему дал и он тут же улетел в класс для самоподготовки. Списывать.

–Вадим, там тебя Новик зовет! – крикнул Чича, заглянув в кубрик Парамона, в котором мы учили билеты по гидрометеорологии.

Я захлопнул атлас облаков и пошел к Новику.

Экипаж был разделен на 4 блока – по блоку на каждый курс. Справа от входа – первый и второй. Слева – третий и четвертый. У входа – длинный коридор – палуба – для постороений, комната отдыха, класс для сомоподготовки и какие-то постоянно закрытые помещения. Тут же – кабинет командира роты. Я протопал мимо дневального (с моего курса, из тех, которые меня ненавидели открыто, вроде Слава его звали… или Саша… Не помню… Белесый такой…), вошел в крыло третьекурсников.

Новик ждал в коридоре.

Мы пожали друг другу руки, Новик пригласил меня к себе в кубрик.

Я вошел. За столом сидел Изверг и читал какую-то книжку. Вид читающего изверга меня удивил – до этого момента я вообще сомневался, что он умеет читать.

Изверг косо глянул на меня и молча погрузился в книжку. Я глянул на обложку. Это была «Повесть о Настоящем Человеке». Я удивился еще больше.

Новик налил в два стакана чай, один подал мне.

–Профессор – сказал он – Дело к тебе есть.

–Димон, вот ты с духами опять дела какие-то… – Изверг не отрывался от страниц. С момента моего пьяного дебоша прошло недели полторы, Изверг видимо, до сих пор для себя не определился, как ко мне относиться.

–Да какой он дух – Новик пожал плечами – Считай, второкурсник.

–Ну смотри…

Новик махнул на Изверга рукой и повернулся ко мне.

–Гражданку надо тебе? – спросил он.

У меня екнуло внутри. Покупать гражданку у старшаков… Да никто из нас даже не мечтал о таком…

Опять поясню. Гражданка – это одежда. Так как мы ходили всегда в форме, носить гражданскую одежду было запрещено. Но мало того – гражданка у старшаков была… В общем, о такой одежде в тогдашней нашей лучшей стране мало кто мечтал.

Привозили они ее сумками с практики. Со второго курса начинались загранплавания – вот они и тащили… Редкостные по тем временам джинсы, кроссовки, футболки, какие-то немыслимые джемперы, куртки… И почему-то всегда в конце курса старшаки устраивали распродажи…

Я кивнул. Гражданка мне была нужна.

Я собирался ехать домой.

Новик вытащил из шкафа несколько пакетов и пару обувных коробок.

–Вот – бросил он яркие пакеты на кровать – Примеряй.

Я быстро выбрал джинсы… Нет, это были чудо-джинсы. С невероятным количеством карманов, все в металлических и кожаных нашлепках, с кучей молний. Джинсы были совершенно новыми – даже со всеми ярлыками.

Выбрал черно-серый тонкий шерстяной джемпер, пару футболок и серые кроссовки. Все было новым. Красивым. С заграничными ярлыками. И безумно дорогим. Одни джинсы стоили… В общем, таких зарплат у простых работяг в то время не было…

Я прикинул. Денег у меня хватало – я неплохо заработал на вагонах, еще получил деньги за практику на Крузе, на книжке лежала довольно неплохая сумма – это я еще с первого трудового семестра арбузного закинул туда всю зарплату и премию… Ну, с икры еще лежали красные червончики в старинной сахарнице из синего стекла с серебряной крышечкой…

В общем, я сложил купленные обновки в яркий пластиковый пакет, подаренный Новиком (красно-белый, с надписью «Мальборо». Даже пакеты такие в то время и то были предметом роскоши…), допил чай и пошел обратно в кубрик к Парамону. Деньги Новик согласился подождать до завтра, поэтому я решил посидеть еще с парнями и домой уйти вечером…

–О, Вадимастый граждану купил! – Печенег присвистнул – Ну вообщееее… Совсем стал…

–Кем стал? – спросил я, вытряхивая обновки на кровать.

–О! Какие джины! – Печенег протянул руки, погладил синюю ткань с желтыми строчками – Дашь поносить?

–С какой радости? Ты знаешь, сколько стоят?

–Давай куплю их у тебя? – Печенег явно запал на джинсы.

–Денег не хватит. – я назвал цену. Печенег ошалело посмотрел на джинсы. В его взгляде явно читалось, что с этого момента он просто влюбился в эти штаны.

–Печа, иди вот под вагонами поумирай по ночам, и покупай – Парамон как-то брезгливо посмотрел на Печенега. – А то на шару потаскать все горазды…

Печенег вздохнул и сел на кровать.

Я сложил одежду обратно в пакет. Мы снова засели за учебники.

…К вечеру я стал собираться домой. Мне нужно было еще зайти к Бабочке. Я вытащил из-под кровати свой пакет и сразу почувствовал, что он стал легче.

Заглянув в него, я тут же увидел, что джинсы исчезли.

–Парни, джины спер кто-то – сказал я и сел на кровать – Блин, даже не одевал ни разу!

–Да как так-то? – Печенег засуетился – Мы же из кубрика не выходили почти!

–Выходили – Парамон почесал затылок – Сто раз выходили. И все вместе выходили – в магазин и на балкон покурить раза три…

–Блин… – Мне не так было жалко денег, которые все равно надо отдать Новику, не чудо-джинсов этих, сколько стало противно чувствовать себя… Чувствовать себя лохом, у которого из-под носа утащили очень недешевую вещь…

–А ты проверь, может в пакете? – Печенег сам вывалил из пакета все на кровать – Нету…

–Сам знаю, что нету…

–Надо у дневального спросить – не унимался Печенег

–Да за это время сто человек прошли туда-сюда… Блин…

Парамон молча стоял у окна и что-то напряженно соображал.

Я сложил свои шмотки в пакет, сел к столу.

Чича насуплено шмыгал носом.

–Печа, ты куда бегал, когда мы курили? – спросил тихо Парамон.

Я вспомнил. Когда мы стояли на балконе, Печенег куда-то убегал.

–В гальюн – Печенег заморгал часто-часто – А что? (гальюн – по-нашему, по-морскому – туалет).

–Ничего…

–Ты что, думаешь я?! – Печенег аж завизжал от возмущения – Ты думаешь, я крыса, чтоб у своих??? Да за такое, Парамон, отвечать надо!

–Перед тобой, что ли? – так же тихо спросил Парамон – А чего ты так завелся-то? Я просто спросил…

–Ни херассе, спросил!!! – Печенег срывался на визг, вытаращивал глаза и размахивал руками.

Мне показалось, что как-то слишком уж яростно Печенег возмущается…

Да и никто не говорил, что это он – сам начал…

–Серега, верни джинсы – сказал я.

–Блин, Печенег, верни! – Скорик всем телом повернулся к Печенегу.

Парамон встал и закрыл дверь кубрика на ключ.

–Ты если думаешь, что повизжишь и все кончится, то нет – сказал Парамон. – Я тебе сейчас буду лицо бить до тех пор, пока не сознаешься. Сука ты, Печенег…

–Да вы чеегооо??? – лицо Печенега побледнело. Видимо, он не ожидал, что так быстро события перейдут в карательную фазу.

–Где джинсы? – спросил я и встал.

Мы обступили вчетвером Печенега, сидящего на кровати.

–Парни, вы чего?…

Парамон легко вдернул Печенега, взявшись за грудки, и тут же ударом кулака отправил его обратно на кровать.

Из носа Печенега потекла кровь.

–Где штаны, сука… – тихо сказал Парамон и снова повторил процедуру – вверх, удар кулаком…

Мне стало противно.

Захотелось уйти.

Печенег был жалок.

Парамон снова поднял Печенега, коленом врезал ему под дых, а когда тот нагнулся, коленом же врезал со всей силы в лицо.

Печенега бросило на пол.

Он ползал, обливаясь кровью, хватал Парамона за ноги, чтоб тот больше не бил.

Парамон пнул Печенега в живот.

–Где джинсы? – сквозь зубы процедил Парамон.

–В… вальнике…. Пд раковиной….

Чича открыл дверь и убежал в умывальник.

Парамон усадил Печенега на стул и отвесил две оплеухи.

–Сука – бесцветно сказал он – Шмотки собирай и из кубрика вали. И больше чтоб к нам не подходил…

Я положил принесенные Чичей джинсы в пакет, пожал парням на прощание руки…

…Сессия подходила к концу. Оставалось сдать английский и можно было паковать чемоданы и ждать производственную практику. Я так и не решил, отчислюсь сразу после сессии или схожу на практику.

Печенега мы больше не замечали.

Правда, он пару раз пытался вильнуть хвостиком, но Парамон пригрозил ему проломлением жбана, и он успокоился.

Лето заканчивалось…

Мы с Парамоном сидели на ступеньках учебного корпуса, рядом с огромным черным якорем, раскоряченным на бетонном пъедестале.

Парамон курил противный «Дымок», сплевывая и щурясь от ядовитого дыма.

–Блин, какая-то пое…нь-трава, а не табак – варчал Парамон, сплевывая в сотый раз.

–Так зачем куришь эту гадость? У меня скоро глаза разъест. А ты вдыхаешь еще…

–Вот хорошо тебе говорить – ты не куришь. Спортсмен, блин…

Парамон был прав. Я не курил и никогда даже не пытался попробовать. И дело не в спорте или в строгости родителей. Я хорошо помню, как в 8 классе еще пошел со совими одноклассниками покурить – ну была шальная мысль попробовать. Сначала парни долго собирали мелочь на пачку «Родопи», потом долго уговаривали какого-то дядьку купить им сигареты. (Не удивляйтесь – в то время пацанам сигареты не продавали. И больше скажу – курящим малолеткам попадало от посторонних по шее. Вот такие были времена…) Потом мы полезли в какой-то подвал. Было темно, душно и воняло канализацией. Парни засмолили, а я стоял и очень мне это все не понравилось. Смешно как-то. Натырить мелочи у родителей, потом такие сложности. Потом в подвале стоять на нрязном полу среди вони и ржавых труб и корчить из себя крутых и взрослых? Нет, не по мне такое. И тогда, в этом самом вонючем подвале, я подумал, что пока не смогу сам зарабатывать себе на сигареты и никто не даст мне по шее за курение, даже пробовать не буду.

А потом, когда уже стал зарабатывать, как-то не хотелось пробовать. Что-то было очень детское и жалкое в этих попытках добрать себе мужественности, «пышкая» сигаретой, неумело зажатой в руке.

Правда, Парамон курил как взрослый и он не выделывался, а просто курил, потому что ему хотелось.

–Так говорил же, давай нормальных куплю сигарет. Ту-134 или там Стюардессу.

–Да хоть ту, хоть эту… Одна отрава… Правда, блин, Дымок этот совершенно курить невозможно! – Парамон выбросил недокуренную сигарету – Что, правда купишь?

–Ну сказал же.

–Буржуй ты, Вадим. За это тебя и не любят.

–Кто?

–Да наши все почти. Завидуют. Все у тебя как-то не как у всех. И хата, и Бабочка, и деньги. И учишься хорошо. И старшаки уважают. И преподы. Блин, да я сам сейчас завидовать начну – Парамон засмеялся. – Ты на производственную пойдешь?

–Да фиг знает, Женька. Наверное, пойду. А что?

–Давай вместе попросимся?

–Так я по-другому и не думал. Будут по 4 человека на судно отправлять – я и думал у начальника специальности попросить тебя, Чичу и Скорика.

–Попросить тебя, Чичу и Скорика – Парамон усмехнулся – Я же говрю, буржуй! Вот в 17 году из-за этого революция и началась.

–Из-за чего?

–Из-за зависти, из-за чего… Вот ты же сам говорил, что прадед твой каким-то там… был.

–Помещиком…

…Вообще, на самом деле, фамилия моя была не Острогов. Прадет мой был шведом, носил древнюю фамилию Остергофф. Скандинав. Потомк викингов. Жил он где-то под Петербургом, имел не так чтобы очень много, но и не мало. Революция изменила все. Поместье и прочую недвижимость у прадеда национализировали, сам он чудом спасся от красного карающего меча революции. А фамилию на русский лад переделал мой дед, когда записывал новорожденного моего отца. Так, на всякий случай. Чтоб вопросов не было. Вот и стали мы в результате Остроговыми…

–Ну вот, ему завидовали-завидовали хмыри навроде Печенега, а потом взяли и все отобрали. Пича такой же. Сам ни хера не умеет и не хочет, а жрать вкусно на шару – это всегда пожалуйста.

–Антисоветская пропаганда, Женька, это называется.

–Да мне по фиг. Хоть как. Ты-то же понимаешь, что если бы не большевики, сидел бы сейчас во дворце, какао пил с шоколадом, да девок прислужниц за вином шугал бы в магаз.

Я засмеялся.

–Ладно, провокатор, пошли за сигаретами и пожрать чего-нибудь купим. Скоро Скорик с Чичей подвалят на пристань.

Мы пошли в магазин, обметая широченными клешами горячий астраханский асфальт. Я толкнул Женьку плечом и он широко улыбнулся.

Нам просто было хорошо идти вот так, обметая клешами асфальт, глазея на проходящих девчонок, лихо заломив фуражки на затылок…

В 16 лет еще остается полное ощущение, что мир принадлежит только тебе…

…На производственную практику я все-таки остался. Стало интересно и я как бы давал себе шанс еще раз попробовать моря. В конце концов, это была именно работа – та работа, к которой нас и готовили в бурсе.

Чича и Скорик ко мне не попали.

Чича подхватил какую-то кишечную инфекцию и лег в больницу, а Скорик не сдал сессию – его оставили на пересдачу.

Со мной и Парамоном попали Костя Перет и еще один парень из нашей группы – то ли Вася, то ли Вова по кличке Алеша. Почему Алеша – никто не знал, фамилия у него была Шилов.

Судно нам досталось неплохое – малый рыболовецкий траулер, котрый назывался просто и без затей «Килька».

Именно кильку мы и должны были ловить в Каспийском море.

Практика была рассчитана на три недели, при условии, что холодильник нашего МРТ заполнится, как тогда писали в газетах, «живым серебром».

Из этого серебра потом делали консервы.

Такие, с оранжевой этикеткой. «Килька в томатном соусе». Из этих консервов еще суп тогда варили – вкусно получалось…

Так вот, отчалили мы на нашей «Кильке», вышли в открытое море.

Команда – 6 человек, мужики суровые, грубые даже иногда, я по именам уже не помню их. Помню, что капитана звали Вогеныч – от Владимир Геннадиевич.

И боцман был маленький и верткий, очень пожилой, совсем не колоритный.

Не то что Канифолич.

МРТ – суденышко небольшое. Точнее – маленькое. Все пространство занимал холодильник для улова и траловое оборудование. Для кают и прочих удобств места почти не оставалось.

Мы вчетвером ютились в малюсеньком кубрике с крошечным, как пятак, иллюминатором.

Команде мы откровенно были до лампочки, поэтому мы маялись от безделья.

Вогеныч, каждый раз, когда видел нас, отворачивался брезгливо и сквозь зубы цедил:

–Ладно, вот косяк поймаем – наползаетесь еще.

Косяк – это скопище кильки – бывало, что косяки растягивались на несколько километров.

МРТ сильно качало, дизель заставлял вибрировать все вокруг, мы или валялись на шконках или под руководством боцмана наводили чистоту.

День на пятый-шестой плавания, наконец-то наткнулись на косячок кильки.

И вот тут уже нам пришлось несладко.

Команда, как заведенные, черпали кильку тралами, забивая холодильники.

Мы не спали трое суток, сорвали ладони до кровавых мозолей, у Кости началась морская болезнь и он то и дело под крики и свист команды бегал к леерам (такие тросики по бортам, чтоб не вывалиться) «позвать ихтиандра».

Мы провоняли рыбой и потом.

Болела спина, руки плохо сгибались и разгибались.

От морской соли волосы стали как солома.

Но ё…ный кнехт, мне все это очень нравилось!

Я с упоением принимал кошели трала, с которых водопадами лилась вода и в которых бились миллионы мелких рыбешек и открывал их, заворожено глядя, как сверкающая чешуей лавина с шелестом стекала в трюм.

Я не замечал ничего – ни усталости, ни опухших глаз от бессонницы, ничего.

Мне очень нравилось. Это было по-настоящему.

Не игра в лихих мореходов, которые как обезьяны ползают по вантам и знают, чем отличается стаксель от кливера.

Это была настоящая работа.

Тяжелая, опасная, воняющая рыбой, но настоящая…

Парамон работал, матерясь, весело сверкая глазами, с лихостью управляясь с лебедкой.

Алёша и Костя страдали и не скрывали этого…

Странно, оказывается, спустя много лет, Костя, эта сухопутная крыса, стал все-таки штурманом дальнего плавания… Хотя сейчас, стоя по колено в трепыхающейся массе кильки внутри холодишьника с лопатой, он ненавидел море, ненавидел наш МРТ Килька и нас всех…

Его постоянно тошнило, он постоянно ныл и клялся отчислиться…

А потом все-таки стал мореманом…

Не понятно это…

Мы забили холодильник под завязку, кэп Вогеныч, радостно скалясь, хлопал нас по больным плечам и его радостный мат улетал с крепким соленым ветром за горизонт.

Команда тоже радовалась – светила премия, и Вогеныч дал всем выходной.

Мы поплелись к себе в кубрик, а команда всю ночь праздновала окнчание лова, сотрясая все суденышко дружным смехом…

А наутро начался шторм.

Мы вылезли на палубу.

Ветер, свистя на разные голоса в леерах и антеннах, гнал по черным высоченным волнам клочья белоснежной пены.

Море грохотало. Палуба постоянно проваливалась куда-то вниз, потом подхватывала и выталкивала к черным низким тучам.

Наша Килька, скрипя и надсадно тарахтя дизелем, карабкалась по волнам, под тяжестью полных трюмов глубоко и неуклюже просаживаясь в черную шипящую воду по самые борта. В эти моменты по палубе прокатывалась волна, с брызгами разбиваЯсь о надстройки и мачты траловых кранов.

–Вы чего…… ….. мать….. ….. ть …… быстро ……. Мать!!! – кричал сквозь вой ветра и грохот волн Вогеныч. Это он нам.

Чтобы мы спустились вниз.

Костя с Алешей послушно скрылись в кубрике, а мы с Парамоном стояли, вцепившись в леера, вбирая остекленевшими от ужаса перед стихией глазами эту черно-белую бушующую бездну. Ветер сек по щекам, трепал бушлаты, сбивал дыхание, но я почти не чувствовал этого.

Передо мной во всей своей прекрасной свирепости неистово клокотали тонны воды.

Четные и белые краски, с миллионами оттенков.

Звуки, которых раньше я не слышал.

Ощущение полной беспомощности и незащищенности перед штормом завораживало.

Все, что происходило вокруг, казалось нереальным. И в тоже время – это было самое реальное из всего, что я когда-либо испытывал.

Я не думал ни о чем.

Страх сковал настолько, что я упивался им.

Это был какой-то извращенный восторг.

И это было по-настоящему…

В 16 лет все-таки очень здорово чувствовать себя на краю бездны, в которую до конца не веришь…

…Вадим, ты точно уже решил? – Парамон потягивал чай из стакана, сидя у меня на кухне за столом. Мы только что вернулись из бурсы, где получили зарплату и премию за практику. Решили это дело отметить – купили торт, какие-то мясные деликатесы…

Парамон купил две бутылки «Жигулевского», я через Бабочку купил бутылку диковинного импортного пива. Парамон от него отказался – поэтому купил одну. Пиво мы пока не рогали – должны были подойти Скорик с Чичей.

_да чего уже говорить сейчас? – я гладил белую парадную фланку (фланелевая форменная штука такая… типа рубахи… без пуговиц), домой я решил ехать в парадке. Фуражка в белом чехде и перчатки уже были готовы. – Я же рапорт подал, уже подписали, осталось только у начальника специальности подписать и все…

–Жалко – Парамон засопел – Скучно тут будет.

–Да ладно… Что уж теперь… Король умер – да здравствует король!