Я устроился поудобней и вдруг вспомнил, что наконец-то увижу родителей и младшего брата и своих бывших одноклассников, от этого стало как-то тепло.
Одни люди ушли из моей жизни, другие собирались еще только войти в нее. И понимание этого простого круговорота людей в жизни как-то вселяло надежду, что завтра будет лучше, чем вчера. Ну, во всяком случае, не хуже….
Родной город встретил запахом лета, жарой и каким-то, совершенно не уральским, пыльным суховеем.
Я вышел из вагона, тут же поймав на себе взгляды людей, стоящих на перроне. Еще бы! Я, как мне тогда казалось, был просто великолепен: в белой, парадной фланке, из-под которой браво выглядывал тельник, в угольно-черных клешах, в ботинках, надраенных до глянцевого блеска. Бляха ремня, сияла, как солнце. Фуражка-в белом парадном чехле. Темно-синий гюйс, подхваченный ветром, весело трепетал за спиной. Я спускался по ступенькам вагона, как капитан с мостика. В руке-коричневый чемодан с нарисованным на крышке, красками, «Крузенштерном» – Это я, убив всю ночь, таким образом украшал свой «дембельский» чемодан, перед самым отъездом.
Перейдя небольшую привокзальную площадь, я стал подниматься по, довольно длинной лестнице, которая вела к остановке автобуса. Город наш, стоял на Уральских горах, поэтому, вот такие лестницы, были в нем не редкость. В обиходе, даже, были фразы, типа: «подняться по улице», или, например, такой диалог: «ты куда идешь?» – «в низ», из которого, сразу становилось понятно, в какой район города, идет человек Мой дом, по сути, стоял на самом высоком месте, города, поэтому, сколько помню, автобусы всегда надсадно выли, преодолевая затяжной подъем, к моей остановке.
Итак, я поднялся по длинной лестнице, перешел улицу, вымощенную брусчаткой и встал на остановке. Кстати, брусчатка – это такая фишка моего города была, в то время. Ее делали, на металлургическом заводе, вот и вымостили почти все дороги этими металлическо-серыми кирпичиками.
На остановке, по случаю рабочего времени, стояло два или три человека и какая-то девчонка, в белом, в красный горох, платьице и в красных босоножках. Ее длинная коса с вплетенной в нее красной ленточкой, была переброшена на грудь. В руке девчонка держала холщовую хозяйственную сумку. Я подошел к остановке. Девчонка уставилась на меня, как на диковинку. Еще бы, в городе металлургов и железнодорожников, среди Уральских гор, и вдруг, настоящий мореман, да еще при параде, да с таким шикарным чемоданом! Из-за поворота выехал автобус. «Шестерка», именно тот, что мне и нужен был. Он, булькая бутылками в чреве своем, подкатился к остановке. Двери раскрылись, я вошел в салон, прошел на заднюю площадку, так как хотел посмотреть родной город, поставил чемодан на пол, взялся за поручень и повернулся к окну.
– Острогов! – услышал я за спиной девичий голос и обернулся. Та самая, в горохах. Почему-то, на остановке, я ее совсем не узнал. Русая челка, коса до пояса – это была Светка Петрова, моя одноклассница. Было дело, даже сидел с ней за одной партой, пару лет. Девка шебутная, резкая, как пацан. А сейчас, она уже не выглядела той самой, угловатой и резкой, Петровой, которую, что греха таить, даже некоторые парни побаивались. У Светки была очень тяжелая рука, в этом могли убедиться некоторые мои одноклассники. Но сейчас, передо мной стояла, девушка с красивой, стройной фигурой, ровными, стройными ногами, которые плохо скрывало короткое платье, с большими серыми глазами, густо опушенными ресницами.
– Острогов! – повторила Светка, радостно улыбаясь. – Ты чего здесь? В отпуск приехал?
– Нет, Светка, насовсем. – ответил я.
– Это как? – удивленно спросила Петрова. – Тебе же, наверное, лет пять учиться?
– Четыре. – поправил я.
– Ну, вот! Тогда чего?
– Да все, Петрова, надышался я соленым ветром морей! Хватит!
– И не жалко? Ты же, вон какой! – Светка, положив руку мне на плечо, погладила погон, провела рукой по тельнику на груди. Не скрою, еще год назад, от таких прикосновений девчачьих, я бы уже весь дрожал бы. Но, благодаря Бабочке, я спокойно выдержал эти поглаживания, не поведя бровью.
– Ну, и что делать будешь? – спросила Светка. В 16 лет, мы, вообще-то, очень редко задавались этим вопросом, живя сегодняшним днем. Но Светка, видимо, слишком много общалась со взрослыми, вот и заразилась.
– Не знаю, не думал еще – честно ответил я. У меня, и в самом деле, не было понимания, что я буду делать дальше. – Может, работать пойду – Брякнул я, что первое пришло в голову.
– Ты серьезно? Прямо, работать?! – Светка удивленно округлила глаза. Видимо, для нее «работать», было что-то, очень далекое и пугающее.
– Ну да, работать, а что такого? Деньги буду зарабатывать.
– А учиться? – Петрова, видимо, решила до конца играть роль взрослой.
– Да хватит, поучился, слава богу!
– Острогов, блин, ты как всегда! – сказала Светка.
– Это как?
– Да вот так! Странный ты, все-таки, Вадим! – первый раз за все время, пока мы ехали, она назвала меня по имени, а не по фамилии. – Твоя остановка?
– Ага, «Юбилейная», моя. Ладно, Петрова, пойду я. Пока!
– Пока, Вадим! Увидимся!
Я кивнул, подхватил чемодан и вышел из автобуса. Свой дом я увидел сразу – обычная пятиэтажка из белого кирпича, на фасаде, обращенном к остановке – огромный плакат, на котором жутковатого вида, сине-фиолетовый юноша, расщеплял, очевидно, атом. Рядом с юношей, стояла девушка, тоже сине-фиолетовая, с аномально-длинными ногами, в коротюхоньком, халатике, с букетом цветов в руках. Смысл происходящего на плакате, от меня всегда ускользал. Выглядело все так, словно юноша хотел обменять свой атом, на букет цветов у девушки, но она была против такого странного обмена. Под плакатом, коричневой краской, прямо на стене, коряво было написано «люблю Лена». Смысл этой надписи, тоже ускользал от меня все время, которое я жил в этом доме. Это были те времена, когда не было модно писать, где попало, признания в любви, украшая их кривыми сердечками. Здесь писал кто-то немногословный, этакий, брутальный сталевар. Он донес свою мысль через буквы, и этого было достаточно.
Я обвел глазами родной двор.
Ничего не изменилось! Как в известной песне: «а еще старики, что так же, стучат в домино». Старики были на месте – за столиком, сколоченным из досок ими же под могучим тополем, с прибитым к столешнице, куском коричневого гетинакса. Я всегда был уверен, что прибили они его, специально, чтобы доминошки, как можно громче, щелкали, когда они, размахнувшись, как шашкой, впечатывали их в стол. Щелчки домино, скрип качелей, которые какой-то местный геркулес, когда-то, видимо, хотел завязать в узел, но не доделал начатое, так и оставив их кривыми – вот и все звуки, которые меня встретили в это августовское утро. Я пошел к своему подъезду. Бабульки, все те же, что и год назад, сидели на своей скамеечке. Я поздоровался с ними и вошел в прохладный подъезд, который привычно пах кошками и какой-то домашней стряпней. Поднялся на пятый этаж. Дверь наша, была такой-же. Коричневая искусственная кожа, пробитая золотистыми декоративными гвоздиками по периметру.
Кнопка звонка.
Я позвонил. Спустя несколько секунд, открылась дверь, и я увидел своего младшего брата. Он, увидев меня, обернулся назад и крикнул в квартиру: «Вадька приехал!»
Выбежала мама. Из кухни, вышел отец, со своей любимой, огромной, светло-зеленой, кружкой в руке, видимо, пил чай.
Он подошел ко мне, крепко пожал руку.
– Ну, вот и наш моряк приехал! – сказал отец. Вообще, отец у меня был, на эмоции, довольно скупой. Я никогда не видел, чтобы он, хоть как-то, проявлял свои переживания. Не было в нем, знаете, сентиментальности, склонности к какой-то рефлексии. Особенно, внешних каких-то проявлений, чувств. Не скажу, что он был человеком жестким, нет. И не холодным он был, мой отец. Он, как будто, немного стеснялся, быть чувствительным и способным, например, на эмоции. Сколько его помню, он всегда пытался культивировать в нас с братом, этакий образ «мужика, который не плачет». Роста он был, не высокого, но был как-то очень крепко, сбит, жилист, очень силен физически и до безрассудства хулиганист. В юности, отец занимался борьбой, тяжелой атлетикой, и черт знает, чем еще! Я, если честно, очень гордился своим отцом, когда был школьником. И, пожалуй, где-то, очень глубоко в душе, хотел быть на него похожим. Он всегда был душой компании, весельчаком и острословом, я видел, как уважали его знакомые.
– Ты как, в отпуск или насовсем? – спросил отец.
– Насовсем! – выдохнул я.
– Ну, и слава Богу! – сказала мама.
Я разделся, мы все пошли на кухню, пить чай. Я открыл свой красивый чемодан, вытащил оттуда, несколько банок с дефицитными, на тот момент, рыбными консервами. Было там, например, тушеное мясо кита. Как по мне, так обычная, говяжья, тушенка. Была там осетрина в каком-то желе, с овощами.
Все эти деликатесы, я специально купил перед поездом, чтобы привезти родителям. Было у меня, что-то такое, еще с детства, заниматься заготовительной деятельностью. Например, как-то раз, когда мне было шесть лет, и мы жили еще в поселке на севере, я зашел в магазин и увидел, как мне показалось, фантастически выглядевшую, стиральную машинку, как сейчас помню, называлась она «Белка». Машинка была, не привычно-круглая, как бочонок, а прямоугольная. Поселок наш был небольшим, продавщица в магазине дружила с мамой, меня знала. И вот, я, увидев это чудо техники, заявил продавщице, чтобы она отложила машинку, мол, вечером, родители ее заберут. До этого, я неоднократно, слышал разговоры родителей о том, что наша стиралка сломалась и надо покупать новую. Придя домой, я сказал родителям: «Идите, я там в магазине стиральную машину отложил, забирайте!» Родители, смеясь, пошли в магазин, благо, он был рядом. И, к их удивлению, им действительно, пришлось купить эту самую «Белку», так как продавщица, действительно, отложила машинку. По той же схеме, я однажды, увидев в том же магазине, шикарные японские (!) босоножки (Мы жили на севере, со снабжением был полный порядок), сделал маме подарок, за ее же деньги, отложив для нее эту чудо-обувь. Самое удивительное, что они подошли маме по размеру! Я до сих пор их помню – очень стильные, цвета кофе с молоком, с темно-коричневыми вставками, с какими-то чумовыми пряжками! Вот, такой я был в раннем детстве. Мама, кстати, до сих пор рассказывает всем эту историю про японские босоножки! И да, прошу прощения, за отступления. Я же, честно предупреждал, что рассказчик из меня, никакой!
В общем, родители, даже обрадовались, что блудный сын, больше не поедет, постигать сложную науку судовождения.
И тут же, в этот же день, задали мне вопрос: «И что дальше?», на который, как вы понимаете, ответа я не знал. Я, конечно же, обещал подумать, переоделся и пошел к своим друзьям – одноклассникам. В то время, телефонов не было и в помине, и все коммуникации с друзьями, осуществлялись ногами. Нет, конечно же, были стационарные телефоны, но были они, не у всех. У нас, например, телефона не было. Поэтому, я и пошел пешком. Шел я, как понимаете, «в низ», по улице, по которой, не раз ходил к своим друзьям. Они все, практически, жили на одной улице. То есть, сначала я зашел к одному, потом, спустившись по наклонному тротуару, ниже, к другому, потом, к третьему.
Первым был Серега Оланов, пухловатый, румяный парень, с которым мы неплохо сдружились, в восьмом классе. Тот открыл мне дверь, очень обрадовался, увидев меня на пороге, затащил в квартиру. Мы посидели с ним, минут двадцать, на кухне, попили чаю с вареньем, потом, вдвоем, пошли к Виталику Третьяку. С Виталей, мы дружили, с пятого класса, вместе играли в войнушки, лазали по стройкам и гаражам, мастерили какие-то штуки из журнала «Юный Техник». Виталя, тоже напоил меня чаем, только, на этот раз, с баранками. И вот, мы втроем, пошли к Рамилю Акманову, с которым мы дружили с третьего класса. Вообще, это был первый человек, с которым я познакомился, когда мы переехали в город и я попал в школу. Мы с Рамилем, рисовали постоянно, какие-то космические корабли, запоем читали фантастику, книжки про космос и космонавтику, очень любили читать про летчиков и про самолеты. Оба выписывали журнал «Крылья родины», в котором очень много, как вы понимаете из названия, писали о самолетах. Еще, мы очень любили книжки про войну, как художественные, так и исторические. Любимым нашим занятием, в детстве, было, болтаться по городу пешком, на ходу обсуждая какую-нибудь, книжку или, например, самолет. Или, сочиняя фантастический рассказ, который никто не записывал на бумагу. Эти рассказы, так и оставались, неизданными, в нашей памяти. С РАмилем, мы делали мечи из досочек от фруктовых ящиков, из кусков ДВП, мастерили щиты, разрисовывая их жуткими гербами с драконами и львами, а потом, устраивали побоища за котельной, возле нашего дома. А еще, мы клеили с ним, из альбомных листов, модели самолетов, кораблей и чего угодно, сами сочиняя развертки. Вот, такие у меня были, школьные друзья-одноклассники. Не скажу, что мы были, как часто пишут в книжках, этакие четыре мушкетера. Хотя, все четверо, читали, конечно, про них. Как, кстати, и про Айвенго. Но нашими героями, честно скажу, были Маресьев, Рихард Зорге, Виталий Бонивур, летчики-полярники, и весь экипаж парохода «Челюскин», во главе с Отто Юльевичем Шмидтом. Ну, и конечно, Штирлиц, куда без него! Вот, на этих персонажей, заметьте, не кино, а реальной истории, нам хотелось быть похожими. У нас, например, дома, было, почти полное собрание книг серии «ЖЗЛ», то есть, Жизнь Замечательных Людей. И парни, перетаскали и перечитали, почти все эти книжки. Вообще, мои друзья, любили бывать у нас дома. У нас было огромное количество книг. На полках, стояли фигурки, вырезанные отцом из дерева. И поэтому, к нам ходили, как в музей. А еще потому, что родители никогда не ругались, если, например, мы раскладывались играть в войнушку, солдатиками, прямо в большой комнате. И вот, мы вчетвером, сидели на скамейке, во дворе Рамиля, под акациями. Я рассказывал парням о своей жизни в Астрахани, о практике, о Крузе, о разных смешных случаях, учил их материться по-морскому.
– Слушай, Острогов! – вдруг, как-то оживился Серега. – Мы тут, собираемся на дачу у Витали, пойдешь с нами?
Виталину дачу я знал. Бывал, как-то. Большой дом в два этажа, красивая веранда, скамейки среди яблонь. Родители Витали, были какими-то начальниками, на металлургическом заводе, поэтому, могли позволить себе дачу, как на картинке.
– А кто еще будет? – спросил я, отмахиваясь от табачного дыма. Серега с Виталей, курили, как два паровоза.
О проекте
О подписке