Отзывы на книги автора «Дмитрий Мережковский»

Очень неоднозначная книга…
Идея показать трагедию отношений Петра I и его сына, раскрыть характеры этих исторических персонажей с религиозно-философской точки зрения, безусловно, любопытна. Приступая к чтению немного опасалась, что придется продираться через многочисленные церковно-славянские словеса, но в этом плане все оказалось вполне терпимо.
Вообще, нужно отдать должное автору, стилистика повествования выстроена органично и максимально комфортно для читателя, насколько это в принципе возможно с учетом тематики. Основное повествование, выполненное в достаточно привычной нам манере XIX века, вполне успешно чередуется здесь с разговорными образцами XVII-XVII веков, а также с цитированием различных текстов и документов этих и более ранних времен.
Так что аутентичность текста можно только похвалить. Но легким это его, конечно, не делает: читать в основном приходилось неторопливо, вдумчиво, а местами и с некоторым напряжением. Ну как, например, еще можно воспринимать подобные экзерсисы:

Чрез частое усмотрение вас, яко изрядного ангела, такое желание к знаемости вашей получил, что я того долее скрыть не могу, но принужден оное вам с достойным почтением представить. Я бы желал усердно, дабы вы, моя госпожа, столь искусную особу во мне обрели, чтоб я своими обычаями и приятными разговорами вас, мою госпожу, совершенно удовольствовать удобен был…

Вроде и по-русски, а смысл… Но это не в упрек автору, а просто информация к размышлению.
Еще одним очевидным плюсом написанного стали для меня зрелищные, атмосферные картины строящегося Петербурга и находящегося в запустении московского Кремля. Как будто вживую все увидела...
Теперь собственно о романе. Как я понимаю первоначальная идея заключалась в том, чтобы соотнести личность Петра с Антихристом и условно противопоставить ему играющего здесь роль Христа Алексея. И вот тут даже не знаю, хвалить автора или ругать. Потому что не убедил… Он так всесторонне, на конкретных примерах раскрывает своих героев, так убедительно показывает их положительные и отрицательные стороны, что и Петр не такой уж Антихрист получается, и Алексей до Христа сильно не дотягивает.
И в тоже время, если не зацикливаться на предполагаемой концепции, сам конфликт отца и сына, жестокий, мучительный слом старого уклада, построение новой России описывается достаточно неплохо. Понравилось, что Мережковский в основном представляя Петра в отрицательном ракурсе, тем не менее отдает должное и его положительным сторонам. Вообще Петр в видении Мережковского получился хоть и не самым симпатичным персонажем, но зато более живым что ли. Мы видим не только великого и страшного государя, каким его обычно рисуют, но человека, сложного, ошибающегося, страдающего, совершающего глупости и творящего жестокости, не щадящего ни себя, ни других.

Героя видят все, человека – немногие.

Алексей в этом плане выглядит чуть менее правдоподобно. Слишком уж мало он похож на привычного нам затурканного мамками-няньками, богобоязненного, запуганного и замороченного лживыми советчиками страдальца. У Мережковского это вполне самодостаточный характер, умеренно положительный, но и не лишенный недостатков. Он не просто ненавидит отца, но одновременно и тянется к нему, старается получить его одобрение. И вполне могли бы они договориться, если бы чуть преступили свои характеры, дали друг другу шанс. Но слишком уж антагонистичны были по своей сути отец с сыном, слишком много факторов мешало им сблизиться, поэтому финал получился столь трагичным.

Словно положен был на них беспощадный зарок: быть вечно друг другу родными и чуждыми, тайно друг друга любить, явно ненавидеть.

И такой характер царевича, противоречивый, но яркий, конечно, гораздо более ярок и интересен, чем его традиционный образ. Другое дело, насколько этот самый характер соответствует действительности: большие сомнения у меня вызвали и сцены с женой царевича, и его отношения с Ефросиньей в трактовке Мережковского.
Да и вообще в целом историческая достоверность романа не слишком убедительна. Так, например, в самом начале описывается сцена празднования по поводу установки в Летнем саду статуи Венеры (Венус), прикупленной по случаю в Риме. Сцена датируется 1715 годом, в то время как на самом деле сей скульптурный шедевр был найден предположительно только в 1719 году, а в Россию привезен в 1720.
И это не единственный временной рассинхрон, замеченный в романе. Например, в дневнике фрейлины царевны Шарлотты Вольфенбюттельской девицы Арнгейм (вымышленной, как я понимаю), который начинается 1 мая 1714 года, присутствует запись датированная 8 октября 1714 года:

Говорят, будто бы еще в конце прошлого, 1714 года…

Помарка? Возможно… Не являясь большим знатоком петровских времен, я не могу с уверенностью сказать, сколько еще таких временных (а возможно, и иных) допущений имеется в тексте, но с учетом увиденного, думаю, что такие точно есть. Можно конечно, сказать, что это мелочи, не оказывающие сильного влияния на общий смысл произведения. Но из таких вот мелочей и складывается мнение о достоверности описываемых событий, а тут они с самого начала показывают, что автор довольно вольно обошелся с фактологическим материалом.
В общем, любопытно, да… и написано неплохо, а уж верить или нет, это решать каждому.

Первое знакомство с так и не состоявшимся нобелевским лауреатом по литературе (хотя выдвигался не раз). И потому усиленное внимание при чтении обращал на литературность языка, на особенности письменного стиля, на авторские особенности.

Дальше...

Сразу скажу — в этом смысле автор не совсем мой. Слегка тяжеловат стиль, и литературный слог вязок и тягуч, а может иной раз и вычурный немного. Но, в принципе, к этим особенностям привыкаешь быстро, и тогда на первый план выступают события романа и смыслы.

Книга обозначена как исторические приключения. Как-то для меня такое определение не вяжется в одно целое с прочитанным (прослушанным). В том смысле, что истории сколько угодно, но вот является ли это приключениями — сомнительно. Иначе ведь и исторический цикл Дмитрия Балашова «Государи московские» можно причислить к приключениям, да и все прочие художественно-исторические повести и романы. А там и до литературных памятников древности и старины дойдём, и будет у нас «Слово о полку Игореве» тоже приключенческим…

Как мне показалось, Мережковский в этом романе в центр внимания поместил события последней «войны» между уходящими старыми богами Древней Эллады и Рима и христианством. И соответственно, главным героем романа стал Юлий из рода Флавиев, который оставался в этом смысле «старовером», т. е. поклонялся богам эллинским, а когда пришёл к власти, то сделал попытку возродить эту веру среди всех жителей своей империи. Но как мы знаем и понимаем, религиозные войны являются одними из самых беспощадных и жестоких, ибо истово верующие с обеих сторон фанатично вступают в уничтожительную борьбу. Отсутствие веротерпимости не оставляет людям выбора, многие ожесточаются и потому религиозные стычки и войны практически не могут закончится ничьей. Вот и в этом романе победителем оказывается Распятый (как называет его Юлий) и на этом история старых богов заканчивается, их власть пресекается, старые боги умирают и уходят в небытие, оставаясь только упоминаниями в книгах и в истории...

Однако помимо сюжетной стороны роман наполнен ещё и рассуждениями и размышлениями героев и персонажей на самые разные темы. Что помогает читателю освоиться в мире Рима IV века от Р.Х. и глубже понять и взгляды Юлия и суть его неординарной личности. Но самое главное — отчётливее осознаёшь, что процесс смены религий на самом деле длительный и болезненный, что не бывает вот так, что император дал команду и все сразу поменяли веру. Хотя и такие в романе выведены, один из персонажей так прямо и рассказывает, что за непродолжительное время несколько раз переходил из лагеря в лагерь и от веры к вере — что делать, всё это не только божественное, но чисто человеческое дело. И как по мне, так эллинские боги были как-то ближе к человеку в обыденно-бытовом плане, как-то они были среди людей. А может это влияние легенд и мифов Древней Греции?

В общем, чтобы полнее познакомиться с Мережковским, попробую осилить его цикл полностью.

Первое знакомство с так и не состоявшимся нобелевским лауреатом по литературе (хотя выдвигался не раз). И потому усиленное внимание при чтении обращал на литературность языка, на особенности письменного стиля, на авторские особенности.

Дальше...

Сразу скажу — в этом смысле автор не совсем мой. Слегка тяжеловат стиль, и литературный слог вязок и тягуч, а может иной раз и вычурный немного. Но, в принципе, к этим особенностям привыкаешь быстро, и тогда на первый план выступают события романа и смыслы.

Книга обозначена как исторические приключения. Как-то для меня такое определение не вяжется в одно целое с прочитанным (прослушанным). В том смысле, что истории сколько угодно, но вот является ли это приключениями — сомнительно. Иначе ведь и исторический цикл Дмитрия Балашова «Государи московские» можно причислить к приключениям, да и все прочие художественно-исторические повести и романы. А там и до литературных памятников древности и старины дойдём, и будет у нас «Слово о полку Игореве» тоже приключенческим…

Как мне показалось, Мережковский в этом романе в центр внимания поместил события последней «войны» между уходящими старыми богами Древней Эллады и Рима и христианством. И соответственно, главным героем романа стал Юлий из рода Флавиев, который оставался в этом смысле «старовером», т. е. поклонялся богам эллинским, а когда пришёл к власти, то сделал попытку возродить эту веру среди всех жителей своей империи. Но как мы знаем и понимаем, религиозные войны являются одними из самых беспощадных и жестоких, ибо истово верующие с обеих сторон фанатично вступают в уничтожительную борьбу. Отсутствие веротерпимости не оставляет людям выбора, многие ожесточаются и потому религиозные стычки и войны практически не могут закончится ничьей. Вот и в этом романе победителем оказывается Распятый (как называет его Юлий) и на этом история старых богов заканчивается, их власть пресекается, старые боги умирают и уходят в небытие, оставаясь только упоминаниями в книгах и в истории...

Однако помимо сюжетной стороны роман наполнен ещё и рассуждениями и размышлениями героев и персонажей на самые разные темы. Что помогает читателю освоиться в мире Рима IV века от Р.Х. и глубже понять и взгляды Юлия и суть его неординарной личности. Но самое главное — отчётливее осознаёшь, что процесс смены религий на самом деле длительный и болезненный, что не бывает вот так, что император дал команду и все сразу поменяли веру. Хотя и такие в романе выведены, один из персонажей так прямо и рассказывает, что за непродолжительное время несколько раз переходил из лагеря в лагерь и от веры к вере — что делать, всё это не только божественное, но чисто человеческое дело. И как по мне, так эллинские боги были как-то ближе к человеку в обыденно-бытовом плане, как-то они были среди людей. А может это влияние легенд и мифов Древней Греции?

В общем, чтобы полнее познакомиться с Мережковским, попробую осилить его цикл полностью.

Первое знакомство с так и не состоявшимся нобелевским лауреатом по литературе (хотя выдвигался не раз). И потому усиленное внимание при чтении обращал на литературность языка, на особенности письменного стиля, на авторские особенности.

Дальше...

Сразу скажу — в этом смысле автор не совсем мой. Слегка тяжеловат стиль, и литературный слог вязок и тягуч, а может иной раз и вычурный немного. Но, в принципе, к этим особенностям привыкаешь быстро, и тогда на первый план выступают события романа и смыслы.

Книга обозначена как исторические приключения. Как-то для меня такое определение не вяжется в одно целое с прочитанным (прослушанным). В том смысле, что истории сколько угодно, но вот является ли это приключениями — сомнительно. Иначе ведь и исторический цикл Дмитрия Балашова «Государи московские» можно причислить к приключениям, да и все прочие художественно-исторические повести и романы. А там и до литературных памятников древности и старины дойдём, и будет у нас «Слово о полку Игореве» тоже приключенческим…

Как мне показалось, Мережковский в этом романе в центр внимания поместил события последней «войны» между уходящими старыми богами Древней Эллады и Рима и христианством. И соответственно, главным героем романа стал Юлий из рода Флавиев, который оставался в этом смысле «старовером», т. е. поклонялся богам эллинским, а когда пришёл к власти, то сделал попытку возродить эту веру среди всех жителей своей империи. Но как мы знаем и понимаем, религиозные войны являются одними из самых беспощадных и жестоких, ибо истово верующие с обеих сторон фанатично вступают в уничтожительную борьбу. Отсутствие веротерпимости не оставляет людям выбора, многие ожесточаются и потому религиозные стычки и войны практически не могут закончится ничьей. Вот и в этом романе победителем оказывается Распятый (как называет его Юлий) и на этом история старых богов заканчивается, их власть пресекается, старые боги умирают и уходят в небытие, оставаясь только упоминаниями в книгах и в истории...

Однако помимо сюжетной стороны роман наполнен ещё и рассуждениями и размышлениями героев и персонажей на самые разные темы. Что помогает читателю освоиться в мире Рима IV века от Р.Х. и глубже понять и взгляды Юлия и суть его неординарной личности. Но самое главное — отчётливее осознаёшь, что процесс смены религий на самом деле длительный и болезненный, что не бывает вот так, что император дал команду и все сразу поменяли веру. Хотя и такие в романе выведены, один из персонажей так прямо и рассказывает, что за непродолжительное время несколько раз переходил из лагеря в лагерь и от веры к вере — что делать, всё это не только божественное, но чисто человеческое дело. И как по мне, так эллинские боги были как-то ближе к человеку в обыденно-бытовом плане, как-то они были среди людей. А может это влияние легенд и мифов Древней Греции?

В общем, чтобы полнее познакомиться с Мережковским, попробую осилить его цикл полностью.

Можно соглашаться или не соглашаться с взглядами автора на проблемы монархии в России, но исторические портреты он рисует великолепно. Пестель, Бестужев, Рылеев… кому не знакомы эти имена? Еще в школе мы узнаем о лучших представителях российского дворянства, которые хотели другой жизни для народа, изучаем причины неудачи их постигшей.
Но, к сожалению, в красивых учебных фразах нет информации о том, что заговорщики были, прежде всего, обычными людьми, которые и могли ошибаться, и ошибались, и как мало в них было единства, и насколько утопичны были их планы на будущее России. Не рассказывают нам и о том, что Александр I, хоть и был далеко не самым мудрым государем, но в то же время был совсем неплохим человеком, не лишенным либеральных взглядов.
Роман Дмитрия Мережковского как раз об этом, о людях, которые жили в начале XIX веках, людях, которые творили историю. Устами князя Валериана Михайловича Голицына, а затем и других персонажей автор разворачивает перед читателями полноценную панораму общественной и политической жизни России, предшествующей декабрьскому восстанию, всесторонне описывает процессы, в нем происходившие, и «бродящие в умах» идеи. Очень познавательно получилась. Главное – есть, о чем подумать.
Текст местами суховат, но если тема интересна, то читается совсем неплохо. Хотя, конечно, многословные монологи про сущность власти, про религию, про грядущее мироустройство достаточно сильно утяжеляют написанное. Но в этом ведь основа сюжета, так что по-другому, видимо, никак.

Вот так век учишься-учишься, а потом читаешь книгу подобного рода и понимаешь, что помрёшь дураком. Пусть не в буквальном смысле, но примерно так я то и дело думал при прослушивании аудиоверсии этого романа.
Кстати, сразу возник вопрос — а почему романа? Ведь добрую половину, а то и немного больше Мережковский посвятил не описанию жизненного пути своего героя, а анализу и толкованиям его поистине эпического творения «Божественная комедия». И хотя бытописательская сторона в книге безусловно имеется, однако и в ней очень много внимания уделяется не жизненным коллизиям Данте Алигьери, а его взглядам и убеждениям.
Тем не менее читатель имеет полную возможность пройти весь жизненный путь творца и мыслителя, с особым вниманием к ключевым и важным моментам или периодам его жизни. И конечно же здесь есть место и его чувству к Беатриче, чувству, вспыхнувшему ещё в детском возрасте и пронесённом им всю его непростую жизнь.

Дальше...

Ну, а вторая половина объёма полностью посвящена мыслям Мережковского о «Божественной комедии» и о Данте — читатель имеет возможность не только услышать/прочитать отрывки из текста творения поэта, но и погрузиться в нюансы толкования тех или иных строк и строф, ибо напрямую мало что было написано, и всё написанное непременно следует пытаться распознать и понять с помощью сведущих людей.
Не могу сказать, что много преуспел в этом деле, но тем не менее помощь Мережковского оказалась куда как кстати, ибо без него вообще всё было бы странно и непонятно.

И теперь совсем с другими мыслями и чувствами буду перепевать стихотворение Заболоцкого «У гробницы Данте» (муз. Александра Софронова).

Эту книгу я читала ещё в школе. Не знаю, точнее, не помню, что тогда из неё поняла. До перечитывания не забыла казнь Галла тупым топором, жестокость Юлиана к Елене и взаимное обкрадывание храмов ради драгоценных камней в глаза статуям младенца-Христа и Диониса. Ещё смутно помнились раздоры христианских течений и вообще унылость, мрачность галилеян.
До вступления Юлиана на престол римский мир выглядит чёрно-белым. Языческие жрецы скромны, бедны и веселы, самоотверженно не бросают привычных идолов и безлюдные службы. Христиане темны одеждами, суетны, мелочны, придирчивы и унылы. Автор держится в стороне, но Юлиан не допускает творческой и интеллектуальной искр в последователях новой религии. Будущий император накрепко напуган запомнившимся с детства дворцовым заговором и убийством сыновей Константина Великого. За прозябание в дальней крепости в ожидании решения своей участи он глубоко обижен не на смертного правителя Констанция, а на галилейского проповедника, объявленного Богом. Юлиана сформировали гордыня, страх и обида.
Очень удивилась, узнав, что "Юлиан Отступник" был опубликован аж в 1895 году. Ожидала, что трилогия эмигрантская, но нет, очень ранняя, до 1905 года. Язык простой, но яркий. Как и у Балашова, почти готовый фильм. У каждого персонажа, даже простолюдина из толпы, выделены яркие черты.
Роман не о борьбе христианства с язычеством. Эллинская культура отошла даже от философов. Юлиан борется с Христом, ненавидит его, но возрождает язычество искусственное, полудохлое. Даже его друзья-философы не поддерживают императора при организации праздника в честь Аполлона. Его попытка возрождения эллинизма и поклонения культу Солнца напоминает путь Эхнатона. Оба культурных переворота продержались одно правление. И в Египте, и в Риме 4 века льстивые чиновники, жрецы, перебежчики ради богатства и титулов показывали императору или фараону видимость деятельности. После смерти обоих правителей всё вернулось на круги своя, откатилось к привычному. Знать, бюрократия и интеллигенция быстро учились лизать новые сапоги и подгонять свои убеждения под актуальную повестку. Казалось бы, репрессий и высылок не предвидится, а друзья Юлиана достаточно богаты и влиятельны, но перекрасились они моментально. Те, кому роскошь наследства позволяла выбирать мировоззрение, отговаривались скукой или поиском себя. У Эхнатона была Нефертити, суровый Юлиан же был одинок в своей мечте. Он жаждал чуда, и Максим Эфесский предоставил ему это шарлатанское чудо из переодетых рабов, раскрашенного стекла и рыбьей чешуи на потолке, вот вам и вся эллинская магия.
Для многих, как для маленького легионера-сирийца Стромбика. Его кредо: ор ради ора, кипиш ради кипиша, а за кого - без разницы. Можно в Галлии поддержать Юлиана, но можно в Антиохии писать на стенах карикатуры с обидными стишками про козла чернобородого, а можно подбить друга на поджигание священной лавровой рощи. Такие, как Стромбик, с шилом в одном месте и мылом на языке всегда сами выкрутятся, а приятелей предадут. Мережковский не упоминает дальнейшей судьбы сармата Арагария, но его жаль заранее.
Про переменчивость толпы даже говорить не буду. Жрец Аполлона сорок лет служил в лавровой роще, и та опустела за несколько десятилетий. Значит, к 4 веку некрепки стали культы. Истинным горем для черни любого достатка и вероисповедания стали бы закрытие цирка или издыхание медведей и львов, предназначенных для арены. Зрелища победили всё и всех.
Мог ли предположить Мережковский, что через 25 лет как бы великая и крепкая православная держава тоже падёт по тем же законам: разрушение ради разрушения, быстрый отход от глубокой, казалось бы, веры. Вообще, казалось, что толпу и христиан Мережковский со своих современников списывал, а современным сектантам далеко по разнообразию до ересей 4 века (сатанисты - не новость).
Надеждой на объединение религий через культуру и искусство Мережковский перекидывает мостик в эпоху Возрождения, ко второму роману трилогии о да Винчи и Савонароле. Очень давно уже хочу его прочесть.

Эту книгу я читала ещё в школе. Не знаю, точнее, не помню, что тогда из неё поняла. До перечитывания не забыла казнь Галла тупым топором, жестокость Юлиана к Елене и взаимное обкрадывание храмов ради драгоценных камней в глаза статуям младенца-Христа и Диониса. Ещё смутно помнились раздоры христианских течений и вообще унылость, мрачность галилеян.
До вступления Юлиана на престол римский мир выглядит чёрно-белым. Языческие жрецы скромны, бедны и веселы, самоотверженно не бросают привычных идолов и безлюдные службы. Христиане темны одеждами, суетны, мелочны, придирчивы и унылы. Автор держится в стороне, но Юлиан не допускает творческой и интеллектуальной искр в последователях новой религии. Будущий император накрепко напуган запомнившимся с детства дворцовым заговором и убийством сыновей Константина Великого. За прозябание в дальней крепости в ожидании решения своей участи он глубоко обижен не на смертного правителя Констанция, а на галилейского проповедника, объявленного Богом. Юлиана сформировали гордыня, страх и обида.
Очень удивилась, узнав, что "Юлиан Отступник" был опубликован аж в 1895 году. Ожидала, что трилогия эмигрантская, но нет, очень ранняя, до 1905 года. Язык простой, но яркий. Как и у Балашова, почти готовый фильм. У каждого персонажа, даже простолюдина из толпы, выделены яркие черты.
Роман не о борьбе христианства с язычеством. Эллинская культура отошла даже от философов. Юлиан борется с Христом, ненавидит его, но возрождает язычество искусственное, полудохлое. Даже его друзья-философы не поддерживают императора при организации праздника в честь Аполлона. Его попытка возрождения эллинизма и поклонения культу Солнца напоминает путь Эхнатона. Оба культурных переворота продержались одно правление. И в Египте, и в Риме 4 века льстивые чиновники, жрецы, перебежчики ради богатства и титулов показывали императору или фараону видимость деятельности. После смерти обоих правителей всё вернулось на круги своя, откатилось к привычному. Знать, бюрократия и интеллигенция быстро учились лизать новые сапоги и подгонять свои убеждения под актуальную повестку. Казалось бы, репрессий и высылок не предвидится, а друзья Юлиана достаточно богаты и влиятельны, но перекрасились они моментально. Те, кому роскошь наследства позволяла выбирать мировоззрение, отговаривались скукой или поиском себя. У Эхнатона была Нефертити, суровый Юлиан же был одинок в своей мечте. Он жаждал чуда, и Максим Эфесский предоставил ему это шарлатанское чудо из переодетых рабов, раскрашенного стекла и рыбьей чешуи на потолке, вот вам и вся эллинская магия.
Для многих, как для маленького легионера-сирийца Стромбика. Его кредо: ор ради ора, кипиш ради кипиша, а за кого - без разницы. Можно в Галлии поддержать Юлиана, но можно в Антиохии писать на стенах карикатуры с обидными стишками про козла чернобородого, а можно подбить друга на поджигание священной лавровой рощи. Такие, как Стромбик, с шилом в одном месте и мылом на языке всегда сами выкрутятся, а приятелей предадут. Мережковский не упоминает дальнейшей судьбы сармата Арагария, но его жаль заранее.
Про переменчивость толпы даже говорить не буду. Жрец Аполлона сорок лет служил в лавровой роще, и та опустела за несколько десятилетий. Значит, к 4 веку некрепки стали культы. Истинным горем для черни любого достатка и вероисповедания стали бы закрытие цирка или издыхание медведей и львов, предназначенных для арены. Зрелища победили всё и всех.
Мог ли предположить Мережковский, что через 25 лет как бы великая и крепкая православная держава тоже падёт по тем же законам: разрушение ради разрушения, быстрый отход от глубокой, казалось бы, веры. Вообще, казалось, что толпу и христиан Мережковский со своих современников списывал, а современным сектантам далеко по разнообразию до ересей 4 века (сатанисты - не новость).
Надеждой на объединение религий через культуру и искусство Мережковский перекидывает мостик в эпоху Возрождения, ко второму роману трилогии о да Винчи и Савонароле. Очень давно уже хочу его прочесть.

Эту книгу я читала ещё в школе. Не знаю, точнее, не помню, что тогда из неё поняла. До перечитывания не забыла казнь Галла тупым топором, жестокость Юлиана к Елене и взаимное обкрадывание храмов ради драгоценных камней в глаза статуям младенца-Христа и Диониса. Ещё смутно помнились раздоры христианских течений и вообще унылость, мрачность галилеян.
До вступления Юлиана на престол римский мир выглядит чёрно-белым. Языческие жрецы скромны, бедны и веселы, самоотверженно не бросают привычных идолов и безлюдные службы. Христиане темны одеждами, суетны, мелочны, придирчивы и унылы. Автор держится в стороне, но Юлиан не допускает творческой и интеллектуальной искр в последователях новой религии. Будущий император накрепко напуган запомнившимся с детства дворцовым заговором и убийством сыновей Константина Великого. За прозябание в дальней крепости в ожидании решения своей участи он глубоко обижен не на смертного правителя Констанция, а на галилейского проповедника, объявленного Богом. Юлиана сформировали гордыня, страх и обида.
Очень удивилась, узнав, что "Юлиан Отступник" был опубликован аж в 1895 году. Ожидала, что трилогия эмигрантская, но нет, очень ранняя, до 1905 года. Язык простой, но яркий. Как и у Балашова, почти готовый фильм. У каждого персонажа, даже простолюдина из толпы, выделены яркие черты.
Роман не о борьбе христианства с язычеством. Эллинская культура отошла даже от философов. Юлиан борется с Христом, ненавидит его, но возрождает язычество искусственное, полудохлое. Даже его друзья-философы не поддерживают императора при организации праздника в честь Аполлона. Его попытка возрождения эллинизма и поклонения культу Солнца напоминает путь Эхнатона. Оба культурных переворота продержались одно правление. И в Египте, и в Риме 4 века льстивые чиновники, жрецы, перебежчики ради богатства и титулов показывали императору или фараону видимость деятельности. После смерти обоих правителей всё вернулось на круги своя, откатилось к привычному. Знать, бюрократия и интеллигенция быстро учились лизать новые сапоги и подгонять свои убеждения под актуальную повестку. Казалось бы, репрессий и высылок не предвидится, а друзья Юлиана достаточно богаты и влиятельны, но перекрасились они моментально. Те, кому роскошь наследства позволяла выбирать мировоззрение, отговаривались скукой или поиском себя. У Эхнатона была Нефертити, суровый Юлиан же был одинок в своей мечте. Он жаждал чуда, и Максим Эфесский предоставил ему это шарлатанское чудо из переодетых рабов, раскрашенного стекла и рыбьей чешуи на потолке, вот вам и вся эллинская магия.
Для многих, как для маленького легионера-сирийца Стромбика. Его кредо: ор ради ора, кипиш ради кипиша, а за кого - без разницы. Можно в Галлии поддержать Юлиана, но можно в Антиохии писать на стенах карикатуры с обидными стишками про козла чернобородого, а можно подбить друга на поджигание священной лавровой рощи. Такие, как Стромбик, с шилом в одном месте и мылом на языке всегда сами выкрутятся, а приятелей предадут. Мережковский не упоминает дальнейшей судьбы сармата Арагария, но его жаль заранее.
Про переменчивость толпы даже говорить не буду. Жрец Аполлона сорок лет служил в лавровой роще, и та опустела за несколько десятилетий. Значит, к 4 веку некрепки стали культы. Истинным горем для черни любого достатка и вероисповедания стали бы закрытие цирка или издыхание медведей и львов, предназначенных для арены. Зрелища победили всё и всех.
Мог ли предположить Мережковский, что через 25 лет как бы великая и крепкая православная держава тоже падёт по тем же законам: разрушение ради разрушения, быстрый отход от глубокой, казалось бы, веры. Вообще, казалось, что толпу и христиан Мережковский со своих современников списывал, а современным сектантам далеко по разнообразию до ересей 4 века (сатанисты - не новость).
Надеждой на объединение религий через культуру и искусство Мережковский перекидывает мостик в эпоху Возрождения, ко второму роману трилогии о да Винчи и Савонароле. Очень давно уже хочу его прочесть.

Что мы знаем о Павле I и о его особенностях? Ну, понятно, новые прусские мундиры, прусские порядки в армии и на улицах городов для всех остальных категорий населения России, муштра и шпицрутены, мукой присыпанные косицы, неуёмное самодурство и рукоприкладский стиль правления — это всё из школьного курса истории России да из книжек художественных (а ведь отец князя Болконского был как раз из павловских служак). А вот что испытывал сам император и предчувствовал ли он заговор и свою насильственную смерть от цареубийц? Наверное, каким-то таким вопросом задался Дмитрий Мережковский, берясь за описание последних дней жизни императора России Павла I.

Дальше...

Мы проживаем вместе с Павлом, с членами его семьи (преимущественно с супругой и с сыном Александром, ибо именно он является наследником престола) и с самыми приближёнными к императорскому престолу людьми, которые и стали заговорщиками и исполнителями убийства, последние трое суток его правления и жизни.

С особым вниманием показывает Мережковский читателям внутренний мир графа Палена, ибо по версии автора именно Пален являлся главным движителем переворота, главной заводной пружиной смены власти — хоть путём принуждения Павла к отречению, хоть к его убийству. Впрочем, большинство историков также придерживаются этого мнения, да и сам он довольно откровенно многое об этом рассказывал, но это уже за пределами пьесы.

Однако помимо Палена перед нами чередой проходят и все другие причастные к заговору и непосредственному убийству люди (их имена известны и список можно посмотреть в открытых источниках в сети). И тут важным является не раскрытие каких-то событийных тайн, а то, какими изображает всех этих людей — сомневающимися и трусливыми, решительными и категоричными, хитрыми интриганами и слабовольными — каждому нашлась та или иная роль в этой сцене и в этом драматическом театре.

А вот Павел по мнению Мережковского является откровенным тираном и самодуром (хотя современные историки кажется не имеют однозначного мнения о его личности, да и список всех реформ, начатых и проводимым им, огромен).

И конечно же задаётся автор сложным вопросом о причастности и пассивном согласии Александра на это дело. Получается (по мнению Дмитрия Сергеевича), что знал…