Через пять минут он проходил Спасскую башню, причем не один, а в составе необычной группы. Каждый здесь был сам по себе, а все вместе совершенно не подходили друг к другу, точно обрывки разных картин, собранные в одной раме.

Очень высокий, но сутулый мужчина в ковбойской шляпе и длинном плаще, из-под которого виднелись сапоги с настоящими шпорами.

Полная женщина с выводком детей лет пяти-шести – их никак не удавалось сосчитать, они неистово носились вокруг матери, будто сошедшие с орбит планеты вокруг Солнца.

Девчонка того же возраста, что и Мишка, бледная и тощая, почти прозрачная, как привидение.

Старичок в валенках, вроде еле шагавший, но с такой тяжелой палкой, что ею запросто можно оглушить медведя. На грудь ему опускалась седая борода, в которой застряли зеленые травинки и листочки.

Это сейчас-то, в январе!

В каждом его спутнике крылось что-то неуловимо чуждое, экзотическое, но при этом не опасное.

Ворота за их спинами закрылись с протяжным скрежетом, и Мишка невольно вздрогнул. Показалось, что вокруг потемнело, но свет тут же вернулся, а женщина в синем пальто, похоже, что экскурсовод, повернулась к остальным.

– Добро пожаловать, – сказала она. – Говорить много я не буду, вы все увидите сами. Увидите и услышите.

Мишка нахмурился – как же так?

Экскурсовод как раз и должен молоть языком, рассказывать всякую всячину.

Но никого, кроме него, подобное заявление не удивило, и они пошли дальше, по обсаженной елками аллее. Впереди, на фоне очистившегося от туч неба засверкали купола сбившихся в кучку старинных церквей.

Когда деревья остались позади, стало видно, что очертания зданий дрожат, как нагретый воздух над асфальтом.

– Да славится имя Христа Вседержителя! – воскликнул мужчина в шляпе и истово перекрестился.

Старичок в валенках хитро покосился на него, но ничего не сказал.

Женщина-экскурсовод повела гостей к стоявшему на постаменте гигантскому, в четыре человеческих роста колоколу. Когда подошли ближе, Мишка разглядел, что в боку у металлической громады не хватает куска, и ему сделалось даже обидно… словно увидел могучего красавца-великана без одной ноги.

– Царь, – прошептала бледная девчонка, и на бескровных губах ее появилась улыбка.

Женщина-экскурсовод нагнулась, осторожно приложила руку к покрытому снежком боку. Секунду ничего не происходило, а затем мир раскололся от обрушившегося на него громоподобного звона.

Мишке показалось, что земля под ногами разверзлась и он летит в тартарары.

Через мгновение сообразил, что все в порядке, единственно болят уши и слегка кружится голова. Вот только Кремль изменился – стены остались, зато церкви исчезли, на их месте возникла стройплощадка.

Поднялись деревянные леса, забегали непривычно одетые люди, заскрипели телеги, нагруженные бревнами и глыбами белого камня. Неимоверно быстро, точно на ускоренном видео, принялись расти храмы – ярус за ярусом, арка за аркой, глава за главой, крест за крестом…

Мишка только рот открыл.

Возникали и исчезали хлипкие деревянные дома, изменялись стены Кремля, по небу со страшной скоростью мчались облака. Возникало ощущение несущегося мимо прозрачного потока, стремительного, могучего, неостановимого.

Он слышал, как разговаривают строители – не все, отдельные слова, вырывающиеся из жужжащего гула. Но этого хватало, чтобы понимать, что и где находится – вот Успенский собор, старейший во всей Москве, вот колокольня Ивана Великого, высокая, как гордыня ее создателя, Бориса Годунова.

Кто такой Годунов, Мишка не знал, но пообещал себе выяснить, поискать в интернете.

Поднимались меж прочих совсем чудные строения, вроде бы настоящие, но в то же время прозрачные, такие, что казалось – шагни внутрь, и пройдешь насквозь, как через туман. И не только строения – вон окруженный колоннадой памятник, величественного вида дядька в мантии с шаром в руке, вон крест в ограде, украшенный табличкой с надписью…

Колокол громыхнул еще раз, и уже все вокруг поплыло, заколебалось.

Словно ветром унесло призрачные здания, сгинули леса, вернулся снег на крышах и аллея с елками.

– В каждом городе есть свое волшебство, – сказала женщина-экскурсовод с улыбкой. – Просто нужно уметь его видеть, а это сложнее, чем кажется на первый взгляд.

«Так уж и в каждом? – подумал Мишка. – Даже у нас, в Заволжье?»

– Конечно, и на твоей родине. – Она посмотрела на него, словно вопрос был задан вслух. – Неважно, что город невелик и не может похвастаться древней историей, все равно в нем есть нечто чудное, увлекательное. Там, где нет ничего подобного, люди не смогут жить.

Неужели эта женщина читает мысли?!

Нет, невозможно…

Просто не выспался в поезде и задремал под рассказ о старинных кремлевских храмах, вот и привиделось невесть что.

– Ты можешь думать и так, ведь это ничего не меняет, – под пронзительным, хоть и не злым взглядом женщины-экскурсовода Мишка невольно поежился: ну точно мысли читает, невероятно. – Прошу за мной.

Когда она отвела глаза, он облегченно вздохнул.

Пока шагали до Успенского собора, он оглядывался, пытаясь обнаружить другие группы – не может быть, чтобы их экскурсия была единственной, где-то тут наверняка ходит Анна Юрьевна с одноклассниками.

Вот бы их увидеть!

Но Кремль был пуст и тих, лишь в небесной синеве кружили черные безмолвные птицы.

Дверь собора, выглядевшая маленькой по сравнению с массивным, нависающим над головой строением, оказалась распахнута. Мишка переступил порог, окунулся в сладко пахнущую ладаном полутьму и остановился.

Не хватало еще сослепу налететь на кого-нибудь.

Когда глаза привыкли, различил тлеющие огоньки свечей, развешенные по стенам иконы, старинные, огромные. Сверху вниз на гостей недружелюбно глянули желтые, суровые лики святых и ангелов с огненными черными глазами.

– В Успенском соборе короновали русских царей и императоров вплоть до Николая Второго, – сообщила экскурсовод вполголоса.

– Почему тут? – спросил кто-то. – В Санкт-Петербурге своих храмов хватает.

– Сила может рождаться только в определенных местах, как и умирать, кстати, тоже. Правильное, истинное действие возможно лишь в конкретной точке пространства, в другой оно не будет значить ничего…

Женщина-экскурсовод замолкла, и вдруг высоко под куполом громыхнуло, зазвенело, да так, что тряхнуло весь Успенский собор.

– Милость и суд воспою тебе, Господи! Пою и разумею о пути непорочном: когда придешь ко мне?! – затянул вроде рядом, но словно за стеной хор, и стены с колоннами расплылись перед глазами.

Мишка уже не понимал, где он и когда, он видел процессию священников в богатых одеждах, установленный у стены трон, бородача в усыпанной драгоценными камнями мантии, что кланялся и крестился на образа…

– А где все? – спросили рядом тонким обиженным голосом. – Почему я ничего не вижу?

Мишка сморгнул, с усилием, словно каждый глаз весил как гантеля, опустил взгляд.

Неподалеку, растерянно озираясь, топтался отпрыск толстой мамаши из их группы. Розовые еще недавно щеки его были белыми, синие глаза блестели от сдерживаемых слез, губы дрожали.

Еще немного, и заплачет.

– Тут, – сказал Мишка. – Иди сюда.

Он не сомневался, просто знал, что поступает правильно, и что иначе нельзя – если кто-то не в состоянии разглядеть то, что доступно твоим глазам, помоги ему и не жалей усилий.

– Да? Ой, я тебя вижу! – Мальчишка подбежал, доверчиво протянул руку.

Мишка взял его теплую ладошку в свою, и они замерли, уже вдвоем созерцая то, что творилось внутри древнего собора.

* * *

Экскурсовод им попалась опытная, но больно уж занудная, и Анна Юрьевна, честно говоря, большей частью ее рассказы не слушала. Вчера утомилась, пока добирались до Нижнего, потом провела ночь на узкой полке, где не сомкнешь глаз, да и вообще она бывала в Кремле на экскурсии, шесть лет назад возила сюда прошлый класс.

Водили их обычным маршрутом, говорили о чем-то хорошо знакомом, но не особенно интересном.

Встрепенулась она только у царь-колокола, когда показалось, что откуда-то издалека донесся громкий звон. Обнаружила, что экскурсовод бубнит как и раньше, ничего не заметила, а вот дети вертят головами, прислушиваются.

И Анне Юрьевне почудилось, что нечто идет не так, кого-то не хватает.

Сердце прихватило, и она поспешно пересчитала подопечных – один, два, три… все двенадцать на месте, разве что Котлов, сорванец, стоит немного в стороне и почему-то смотрит в сторону.

Хотя чего от него ждать, спортсмена?

Зачем ему вообще понадобилась эта экскурсия? Сидел бы дома, тренировался.

– Прошу следовать за мной, – сказала экскурсовод тем преувеличенно «культурным» голосом, каким часто обладают всякого рода искусствоведы. – Нас ждет Соборная площадь. Осмотрев этот духовный и исторический центр нашего Кремля, мы отправимся в Грановитую палату…

Анна Юрьевна приободрилась.

В Грановитой палате она не бывала, ту недавно открыли после реставрации, ну а потом их и вовсе поведут в Алмазный фонд. Посмотреть на драгоценные камни женщине всегда приятно, даже если ты простой учитель истории и, несмотря на всю выслугу лет, не можешь позволить себе серьги с брильянтами.

– Пойдемте, – сказала экскурсовод, и группа вслед за ней направилась в сторону Успенского собора.

Только вот Миша Котлов почему-то не пошел за остальными…

* * *

Ждать Антон не любил.

Конечно, приказ Босса, но разве так важно торчать на том месте, где он в последний раз видел мальчишку? Стоять будто пенек среди толпы, делать вид, что ты не просто дебил, раскорячившийся на самом ходу и всем мешающий.

Он честно выдержал десять минут, а потом плюнул и отошел.

На Босса работала куча народа, и всех Антон знать не мог, но он подозревал, кого именно пришлют сюда. Есть в бизнес-империи такие люди, что отыщут не только иглу в стоге сена, но и таракана в корабельном трюме.

Найдут и сделают так, что он перестанет мешать.

Подозревать-то подозревал, но все равно поежился, когда увидел спускающуюся по эскалатору парочку.

– Вот как, в лучшем виде, – пробормотал Антон, думая, что дело серьезное, если прислали этих двоих.

За глаза их звали Охотниками, а в лицо… в лицо старались никак не называть.

Слишком уж неприкрытую угрозу излучали они, чересчур опасными выглядели – для опытного человека, конечно.

Один высокий и бледный, точно смерть, в кожаной косухе с множеством заклепок, в перчатках без пальцев и черной бандане. Второй пониже, с копной рыжих волос и вечной улыбкой на круглой физиономии, одетый в неряшливый камуфляж, словно охранник с Черкизовского рынка.

На первый взгляд ничего особенного, но это только на первый… Если не смотреть в глаза.

– Привет, пацаны. Как дела? Как доехали? – заюлил Антон, когда Охотники подошли к нему.

– Где след? – спросил бледный.

Лицо его всегда оставалось неподвижным, даже губы не шевелились, когда он говорил. Под тонкой кожей угадывались острые углы, какие-то металлические прожилки, словно у киборга из железа, обтянутого искусственной плотью.

– Мой коллега хочет сказать, что мы крайне озабочены порученным нам делом и не хотим тратить время на болтовню, – пояснил рыжеволосый, потирая большие, мокрые от пота ладони.

Из рукавов у него сыпались крошки, в шевелюре что-то шевелилось, под камуфляжем тоже нечто двигалось, как у фокусника, прячущего под одеждой выводок змей.

«Нет, это мне с перепуга мерещится», – подумал Антон, облизывая пересохшие губы.

– В лучшем виде, пацаны… Вот, около этой колонны я его потерял, – сказал он, указывая туда, где в последний раз видел мальчишку прежде чем полететь кувырком через проклятого барбоса.

– Очень хорошо, – протянул рыжеволосый и принялся шумно дышать, втягивая воздух носом, точно собака.

Бледный же и вовсе завращал белесыми, будто слепыми глазами в разные стороны.

Антон даже уловил нечто вроде металлического скрежета, и ему дико захотелось убраться подальше от этих типов… но куда денешься, если Босс приказал работать с ними?

– Зафиксировал, – сказал бледный.

– Да, запах очень четкий… страх, золото, острое зрение… – пробормотал рыжеволосый. – Пойдем-ка, посмотрим, куда отправился наш маленький друг… о, да он не один… как странно!

Антону очень хотелось спросить, что обнаружили «коллеги», но он побоялся.

Охотники двинулись вперед одновременно, точно скованные незримой цепью, пошли в сторону, раздвигая толпу, как два ледокола. Миновали лестницу, ведущую на другую линию метро, и остановились перед гладкой стеной, облицованной светло-синей плиткой.

– Ушел туда. – Бледный поднял руку и ощупал стену, словно проверяя, настоящая ли она.

– Это что, типа шутка, пацаны? – Антон засмеялся, но быстро замолк, настолько жалко прозвучал его смех.

– Мы никогда не шутим без крайней на то необходимости, – буркнул рыжеволосый. – Неприятно! Нам здесь не просочиться!

– Прогноз негативный, – подтвердил бледный.

– Придется двигаться по поверхности. – Рыжеволосый поковырял в носу, вытащил из ноздри что-то вроде опарыша и небрежно швырнул на пол, отчего Антона едва не стошнило. – Полетишь с нами?

– Ну да, в лучшем виде…

Нет, он с большим удовольствием отправился бы куда-нибудь еще, а не на охоту за Предметом, но приказ Босса есть приказ Босса, и если его нарушишь, то вскоре обнаружишь, что такие вот Охотники ждут тебя в твоей же спальне.

И Антон, тяжко вздохнув, двинулся вслед за «коллегами».

Наверху, припаркованная под «кирпичом», их ждала машина – огромный джип, выкрашенный в буро-кирпичный цвет и напоминающий крепость на колесах, разве что без пушек.

– Пристегнись, – велел рыжеволосый, когда Антон занял место на заднем сиденье.

И они понеслись…