К чему это приведет, я не знаю, но вместо того урода на пороге совершенно для нас с Аней неожиданно появляется девушка. Или женщина. Сходу и не разобрать, сколько ей лет. Выглядит она и молодо и зрело одновременно. Внешне ей не больше тридцати, но судя по уставшим глазам и большим мешкам под ними, изможденному лицу и глубоким морщинам на лбу, она намного старше, чем может показаться.
Нос похож на птичий клюв, под густыми черными бровями бегают лисьи глазки, побледневшие губы иссушены. В тугом темно-зеленом платье, выглаженном и вычищенном, заношенных тапках. Грудь как два мандаринчика, меж которых свисает длинная чуть ли не до пола коса с проседью.
Хорошая новость (если в нашей ситуации эти два слова прозвучат уместно) заключается в том, что она… похожа на нормального человека. У неё обычное лицо, две руки и ноги, хоть и болезненно тонкие, худые, обыкновенное выражение лица.
И еще она безоружна. У неё нет бензопилы, удавки, ножа на худой конец или бритв, коими обычно орудуют маньяки в фильмах ужасов. Подмышками у нее зажаты лишь две тонкие подушки, а в правой руке она держит ведра без ручек, сложенные друг в друга.
Не могу понять, что меня больше смущает – её странная улыбка или то, что она стоит неподвижно и не говорит ни слова.
Она пришла, чтобы отпустить нас?
Почему нет?
Возможно, она приходится тому уроду сестрой или теткой (на мать не похожа и по возрасту не подходит) и, поняв, какое безумие и зверство сотворил её умалишенный братец или племянничек, пришла к нам, чтобы извиниться и снять с нас эти хреновы цепи.
Но нет. Зачем тогда эти подушки с ведрами?
Не надейся, ничего сегодня не решится в твою пользу.
Тишина давит, мозг стягивает крепким узлом. Сидим и не можем с Аней вымолвить и слова. Лично мне не приходит ничего, что можно сказать. И стоит ли первому открывать рот? Она в любом случае пришла сюда не просто так – хочет нам что-то сообщить, объясниться… Так пусть и говорит первая.
Но вместо того, чтобы сказать хоть что-нибудь, она всё также улыбается и молчит. Прошла, пожалуй, целая вечность прежде чем она, наконец, волнительно вздохнула и переступила порог.
Смотрит на нас с нелепыми восхищением, умилением и, прикрыв дверь, смещается в глубину помещения.
В её глазах я различаю оттенок холодного безумия и решительного настроя получить своё. Она знает, зачем мы здесь. И не намерена нас отпускать.
У неё есть цель.
– Отпустите нас! – не справляясь с давлением, кричу я.
Повышаю голос, чтобы говорить как можно тверже и решительнее, но страх с волнением оказываются сильнее и требование звучит неубедительно.
– Тише… – она прикладывает палец к губам и, облизнув их, ставит ведра на пол.
Бросает нам подушки. Анина падает ей прямо в руки, моя ударяется о стену и приземляется за спину.
Идёт к порогу, звеня увесистой связкой ключей в руке, закрывает дверь, вешает ключи на гвоздик, торчащий в стене справа от дверного проема. Оборачивается и снова одаривает нас идиотской улыбкой.
Ключей в связке висит штук десять, если не больше. Много разных – маленькие, большие, длинные, короткие. Уверен, есть среди них и те, что отпирают наши с Аней замки. Как бы до них добраться?
– Меня зовут Аасма – в начале две «А»! – радостно произносит нам этот скелет в платье. – А вас как зовут?
– Быстро выпусти нас отсюда!
Бросаюсь к ней навстречу, но цепь меня к ней не подпускает.
– Ты кто, мать твою, такая??? – громогласно выпаливаю я. – Чего ради вы нас сюда притащили?
– Тише, тише! – она выставляет передо мной ладонь, стоя там, где стояла – приближаться не решается. – Я сказала: меня зовут Аасма! А вас как?
Аня смотрит на неё как провинившийся щенок на строгого хозяина.
– Какая тебе нахер разница? – ору я. – Ты что себе вздумала, больная? Отпусти нас немедленно! Нас уже ищут! Скоро здесь будет полиция, куча людей! Лучше отпусти нас по-хорошему!
Самодовольно улыбается и смотрит на меня как заботливая мать глядит на сына, вернувшегося домой после долгой отлучки.
Эта ненормальная ждала вас.
– Никто не придет, – заверяет она. – Вы здесь под надёжным крылом.
– Я убью тебя, сука! Придушу как собаку! Зачем вы нас похитили? Какого хрена мы тут делаем?
Меня всего трясет, голос охрип. Кем она себя возомнила, черт её дери?
– Что вам от нас нужно, сволочи поганые? Быстро освободи нас!
Вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, Аасма встает перед Аней и спрашивает у неё:
– Тебе страшно, моя хорошая?
Аня дрожит, осторожно поднимает глаза.
– Не бойся, милая. Если вы будете себя хорошо вести, то мы не причиним вам вреда. Всё зависит от вас, понимаешь?
Аня судорожно кивает.
– Объясни это своему супругу, дорогая. А то нам придется причинить ему боль.
– Нет! – оживляется Аня. – Не надо, прошу вас…
– Что ты там несешь? – вмешиваюсь я, злобно глядя в глаза этой сумасшедшей. – Говори со мной, слышишь, ты!?
– Тебе следует стать вежливей! Иначе я применю меры!
Она резко оборачивается. Её глаза выпучены и злы, но рот все также расплывается в улыбке.
Я плюю в ее сторону, она возвращает взгляд к Ане.
– Милая, все будет хорошо., – утешает она. – Вы в хорошем месте.
– Что вам от нас нужно? – сдавленно спрашивает Аня.
– Об этом немного позже, – мягко отвечает Аасма. – Кстати, можете и не представляться. Я знаю ваши имена, просто хотела, чтобы всё прошло как полагается. По-людски, знаете… Ты Анечка, а он Руслан, верно?
Ей известны наши имена? Это точно связано с делами фирмы…
– Откуда ты знаешь, как нас зовут? – спрашиваю я и в тот же момент меня осеняет – она видела наши документы. Всё же осталось в машине.
– Вы муж и жена? – спрашивает Аасма и, не дожидаясь ответа, продолжает: – Хорошо, хорошо… Просто идеально! У вас есть дети?
Лицо у Ани напрягается. Она смотрит на меня в ожидании чуда, ждёт проявления какого-то героизма.
– Вы что оглохли? – надрывается Аасма.
– Нет у нас детей! – выкрикиваю я. – Какое это имеет значение?
– Большое, очень большое. Такая пара красивая, а детей не нарожали… – Аасма не перестает улыбаться, взгляд её вновь светлеет. – Чего ждёте-то?
– Не твое собачье дело! Тебе не с кем поговорить? Так иди и пообщайся со своим уродом, ненормальная! Вы оба отбитые. Уверен, у вас найдутся общие темы. Пластическая хирургия. Или курсы психотерапии.
Аасма медленно вспучивается, краснеет, руки у нее сжимаются в кулаки. Но она заставляет себя сохранить самообладание.
– Не смей называть его так, – шипит она. – Не смей, слышишь?
Лицо её искажено от ярости, глаза горят, но скоро она снова проясняется и как ни в чем не бывало продолжает приветливо улыбаться.
– Вероятно, Август сильно напугал вас, – произносит она благодушно. – Прошу прощения, если что. Он в душе хороший человек, не судите его по внешности. Как давно вы вместе?
– Какая тебе разница? – спокойнее, но не менее злобно спрашиваю я. – Что за идиотские вопросы?
– Уймись, – отвечает Аасма, почесывая руку. Я просто хочу узнать вас поближе.
– Сука! – выпаливаю я, не в силах сдерживать гнев. – Ты думаешь, мы будем…
– Я думаю, что чаша моего терпения переполнена, молодой человек. Придется попросить Августа проучить вас, – строго произносит она.
Аня взвизгивает и прибивается к стене.
– Моя хорошая, не стоит так переживать, – обращается к ней Аасма. – С тобой всё будет хорошо. Ты намного воспитаннее, чем твой муж. Это тебе обязательно зачтется!
Но в Аню это спокойствия не вселяет. Она продолжает реветь. Аасма пожимает плечами и возвращается к ведрам.
– Засунь их себе в задницу, понятно? – кричу я ей во всю глотку и бросаю свою подушку обратно.
Она снова поднимает тщедушные плечи и разочарованно вздыхает.
– С каждым плохим словом твое наказание становится все суровей, мой дорогой. Попридержал бы ты коней.
– Выпусти нас отсюда! – реву я нечеловеческим голосом. – Выпусти по-хорошему! Уродина ненормальная!
Я хочу наброситься на неё, рвусь вперед, но не достаю – цепь не даёт.
– Это ваш туалет, – говорит Аасма Ане, указывая на вёдра. – Ходите сюда по-всякому, не стесняйтесь. Остальное – моя забота.
Аня что-то бубнит себе под нос и закрывает уши волосами.
– Выпусти нас, падла! – горланю я, но Аасма и ухом в мою сторону не ведет.
– Какой он у тебя грубый! – с сочувствием замечает она, глядя на Аню. – Мне жаль, но другого выхода у меня нет.
– Тебе меня не запугать, уродина! – плююсь я. – Давай! Вперед! Тебе меня не запугать, слышишь?
– Не бойся, моя девочка, я прошу тебя, – просит Аасма у Ани. – Мы с тобой подружимся. Всё будет хорошо.
Глядя на Анин синяк, она с сожалением продолжает:
– Ох, и крепко он тебя! А ведь я настоятельно просила его обойтись с вами помягче. Ну вот такой он у меня, что поделаешь…
– Отпустите, я прошу вас! – просит Аня. – Я…
Речь её сбивается.
– Не говори с ней! – требую я. – Разве ты не видишь, что она ненормальная? У нее не все дома и ни о чем мы с ней не договоримся! Давай просто подождем. Скоро за нами придет полиция.
Аасма не обращает на меня внимания и слова про полицию никакого эффекта на неё не производят.
– Не ругайтесь, не ссорьтесь, – наставляет она. – Любите друг друга – это очень важно. И просто.
Идет к двери, снимает с гвоздика ключи, отпирает замок и выходит наружу. Запирает нас и уходит, не сказав больше ни слова. Я провожаю её благим матом и оседаю у стены. Что-то опускается внутри меня, отрывается и проваливается куда-то глубоко.
Да, мне страшно. Вынужден признать это.
Страшно как никогда.
Как бы дико не звучало, но после встречи с этой поехавшей мне немного полегчало – появилось больше надежды, что вскоре нас, действительно, найдут и вытащат отсюда. Возможно, это произошло благодаря тому, что она дала понять одну важную вещь – убивать нас с Аней никто не собирается. По крайней мере пока.
Вместо того психа с топором нам придется иметь дело с этой шпалой, которой от нас явно что-то нужно. И это не наши кожа и кости.
Долго думал над тем, какая у неё цель, но меня так и не осенило. Снова боролся с колодкой, с цепью, но становился всё больше нервным и злым от того, что у меня ничего не получалось.
Аня сидит у стены, обхватив ноги. Глядя на свои колени, она спрашивает:
– Ты слышал? Она сказала, что хочет проучить тебя.
– Слышал.
– Надеюсь, она это несерьезно. Я боюсь.
– А тебе-то что бояться?
– Я смотрела как-то программу про разных психов, которые похищали людей и держали их у себя годами, – задумчиво продолжает она. – Некоторых пропавших не могли найти десятками лет…
Я представляю, как в этом подвале проходит вся наша жизнь.
Исключено.
Насколько сильно нужно сломаться и сколько потерять воли, чтобы за такое долгое время ничего не предпринять? Я не из таких.
– А если они насильники? – Аня прижимается носом к коленкам.
– Давай лучше подумаем, как отсюда выбраться, – предлагаю я.
– Я должна сказать тебе кое-что, Руслан.
– Что?
Помолчав немного, Аня разочарованно вздыхает, собирается с силами и сообщает мне новость, больше похожую на идиотскую шутку, чем на правду.
– Я беременна.
Мне не послышалось? Бред какой-то… Люди не беременеют друг от друга, если не занимаются сексом.
– Вздумала шутить? Это не смешно!
Аня молчит, задумчиво смотрит на меня и принимается с силой тереть лицо.
– Руслан, ты слышал, что я сказала? – тихо, но озабоченно спрашивает она. – Я беременна.
– От меня что ли?
Фокусирует на мне уставшие глаза, глядя на меня не как на мужа – с уважением, а как на плешивую обездоленную шавку – с жалостью. Удрученно усмехается, ложится на матрас и отворачивается к стене.
– Что за шуточки, Аня?
– Какие шуточки? – спрашивает она, резко поднявшись и обернувшись. – Я беременна, Руслан, у меня будет от тебя ребенок, ты это понимаешь?
– Какой ребенок? Мы не спали уже больше года, с тех пор, как… – я осекся, понимая, что не могу сообразить, как обозначить всё то, что между нами произошло.
– Месяц назад, – вспоминает Аня. – Ты пришел поздно, был сильно пьяный.
Лицо у неё каменное, глаза всё больше наливаются ненавистью и обидой.
– Что? Хочешь сказать, я ничего не помню?
С моих губ срывается нервная усмешка.
– Я еще в трезвом уме, Аня, и не забыл бы про такое.
С каждым её словом меня всё больше разбирает уверенность в том, что она врет, издевается. Но зачем ей это?
– Какой же ты козёл… – разочарованно произносит она. – Это просто уму непостижимо!
Запускает руки в волосы, прячет под ними лицо.
Я встаю, потирая о штаны вспотевшие ладони и приближаюсь к ней, насколько пускает цепь.
– Ты хочешь сказать, что ты действительно беременна? От меня?
– Да, я беременна и этот ребенок от тебя! – повторяет Аня, нарочито отчеканивая каждое слово. – Неужели ты думаешь, что я и вправду могла с кем-то переспать на стороне, залететь и выдать чужого ребенка за твоего? – она пронзительно смотрит прямо в мои глаза. – Если ты на такое и способен, то я – нет. Для меня семья что чужая, что своя – святое и неприкосновенное. Плохо, что не все разделяют это мнение. Ты в том числе.
– Что ты городишь? – протестую я. – Это безумие!
Аня смеется.
– Какой же ты мерзавец… Если хочешь, можешь от него отказаться, я тебя ни к чему не обязываю. Справлюсь сама.
На ватных ногах возвращаюсь к матрасу и сажусь. По шее струится пот, но меня почему-то бросает в холод.
В подвал влетает муха и, описав пару кругов под потолком, садится мне на руку. Отрешённо за ней наблюдая, я пытаюсь сопоставить все услышанное.
Не много ли событий для одного дня?
Идея завести ребенка всегда казалась мне чуждой, навязанной со стороны. Женился – должен завести детей. А что если мне этого не надо? В нашей-то с Аней ситуации и подавно. Если это правда, то как она могла допустить это? Знала, как я отношусь к этому, понимала, что я пока не планировал никаких детей и ставил перед собой другие цели на ближайшие годы.
– Ты действительно ничего не помнишь? – Аня озадачена.
Если это реально так, получается она обвела меня вокруг пальца? Специально устроила всё, чтобы «привязать» к себе?
– Что я должен помнить?
– Как пришел с какого-то вашего банкета пьяный вдрызг и навалился на меня, пока я спала. Как драл на мне пижаму, бил по лицу… Ты просто озверел! Взял меня против воли.
Представляю себе это всё. Немыслимо.
– Так унизить собственную жену… Входил в меня раз за разом разъяренно и говорил, что ненавидишь, что терпеть не можешь, душил. Выместил на мне всю свою злость. Что я тебе сделала? За что ты так со мной?
– Это бред! Не помню ничего такого! – возражаю я, но в подкорке уже начинают всплывать размытые фрагменты сцены, похожей на ту, что описывает Аня.
Это что правда?
Меня бросает в холодный пот.
На том банкете я и впрямь напился так сильно, что не мог вспомнить, как добирался домой и что происходило последние пару часов. Всё смазалось, растворилось в вакууме пьяного и воспаленного затяжной депрессией мозга.
Последний раз я так набирался после защиты диплома в университете. Разнесло меня тогда до такой степени, что чуть в полицию не угодил. Ничего из того вечера я не помнил и если бы не посмотрел отрывки видео, снятого друзьями, так и не поверил бы, что способен вести себя настолько по-свински. Сказал себе тогда, что больше не буду напиваться до такой степени и в будущем, когда понимал, что меня несёт и желание выпить чего-то крепкого да побольше становится сильнее воли, просто считал до трех и вставал из-за стола, где бы ни находился. Ехал домой, шел в душ и ложился спать. Метод простой и работал всегда как часы. Но тем вечером на банкете всё вышло из-под контроля. Привычный стоп-сигнал не сработал. Возможно, потому что я сам всей душой хотел напиться и забыть обо всем на свете.
– Тебя словно подменили тогда, – холодно говорит Аня. – Глаза, голос, взгляд… всё было чужое…
– Я спал отдельно той ночью! – отчаянно отбиваюсь я.
Не могу же я с этим согласиться, даже если это правда?
Если все и так, почему она раньше мне не сообщила? Нужно же было делать аборт!
О проекте
О подписке