«Семнадцатого мая с.г. в Шереметьево оперативная группа задержала Веронику Храмову, гражданку Соединенных Штатов Америки, 1992 года рождения, причастную к жестокому убийству в мае 2015 года известного в деловых кругах Санкт-Петербурга предпринимателя Бориса Буранова. Данное задержание стало возможным благодаря слаженным действиям силовиков различных ведомств в результате тщательно спланированной и успешно проведенной операции. Несмотря на свой возраст, Храмова получила среди оперативников негласную кличку «Матрёха» – так между собой они охарактеризовали хладнокровный и жестокий, «матёрый» образ действий и «многоликий» стиль молодой женщины, сумевшей, по версии следствия, вывести из коммерческого предприятия, возглавляемого покойным Б.Бурановым, в зарубежные банки значительные суммы из оборотных средств компании по производству строительных конструкций – готовых малоэтажных домов. Действуя в качестве личного помощника предпринимателя (а по некоторым сведениям – не только в деловом качестве) в начале 2015 года, она воспользовалась своим привилегированным доступом к информации и реализовала мошенническую схему при пособничестве своего заокеанского партнера, за которого впоследствии и вышла замуж. Примечательно, что, вероятно заподозрив в деловой нечистоплотности своего личного помощника, Буранов вскоре уволил Храмову, и та сразу устроилась на работу администратором популярного туристического агентства. По всей видимости, так было в далеко идущих планах предприимчивой особы, поскольку именно с помощью коммерческих ресурсов и бизнес-контактов турфирмы ей удалось достаточно легко вылететь в США на якобы деловое мероприятие в области туристической индустрии. Помимо гибели Б.Буранова, Храмовой вменяется ещё ряд уголовно наказуемых преступлений. Для справки: Храмова В.А. закончила в 2013 году с отличием факультет общей психологии государственного гуманитарного университета, написав дипломную работу, которая в настоящее время используется в данном университете в качестве учебного пособия для студентов. Проведенный 2011 год академической практики по студенческому обмену в США ей был зачтен в качестве внутреннего учебного. Предложение остаться работать в университете на кафедре нейро- и патопсихологии В.Храмова скромно отклонила».

На помещенном справа от текста черно-белом фото Беловоденко мог разглядеть молодую симпатичную женщину, отвернувшуюся в момент снимка от камеры, в сопровождении группы сосредоточенных мужчин. Впрочем, один из них выглядел жалко и потерянно, в контрасте со своей бросающейся в глаза статностью и вальяжностью в одежде.

Сергей задумчиво произнёс:

– Да-а… Что ж, постараюсь вам помочь. Есть ли ещё фото – вашего брата, Вероники?

Иван достал из внутреннего кармана пиджака сложенный пластиковый файл и вынул из него несколько листов со снимками, протянул их Сергею:

– Это распечатки с цифровых фотографий. Такие подойдут?

Тот наморщил брови.

– Попробую с ними поработать. На таких распечатках энергетика очень смазанная, по правде сказать. Даже в сравнении не идут с классическими оттисками на фотобумаге, с плёнок, на самом деле. А уж если фото было проявлено и напечатано самим хозяином снимка в домашних условиях – знаете, как раньше делали, в ванной комнате, при тусклом красном освещении…

– Да-а, я помню, – невольно улыбнулся Иван, сразу представив себе, как они с друзьями в школе увлекались фотопечатью. – Но такие фотки есть только у меня на родине, у родителей. Это далековато от Петербурга.

– Понятно. Было бы здорово нам теперь вернуть тот эмоциональный фон, в котором вы находились, когда недавно пребывали в прошлом своего кровного рода, со своими предками, и ваша тесная эмфатическая связь с Борисом и Николаем Кузьмичом должна этому содействовать. Дед ваш, как я понимаю, неоднократно имел очень сильный по энергетике контакт с предками Храмовой, а у Бориса, в свою очередь, была эмоциональная привязка непосредственно к самой Веронике – случайности такими не бывают. Как сами-то считаете?

Иван только и смог, что утвердительно кивнуть в ответ. Рапс продолжал:

– Я думаю, что можно использовать такой вот мостик между эгрегором вашего рода и рода Храмовых, чтобы получить некое знание о ней самой в сегодняшнем измерении. Тут нужно понимать, что души лишены осязаний зависти, ревности, амбиций, мести… – это удел живущих в физическом мире только, поэтому в общении с духами стоит искренне задействовать исключительно любовь, Иван. Об этом необходимо помнить всегда. Ну, и, конечно, верить в то, что вы делаете – собственно, это ключевой элемент в любом деле, не правда ли? Итак, готовы? Сосредоточьтесь: Борис, ваша кровная связь, братская любовь, любой эпизод вашей жизни, создающий атмосферу доверия, преданности, кровных уз…

6

Июнь 1984

Ваня всегда с нетерпением ждал наступления лета. Каникулы, загородный пионерский лагерь, речка, футбол – что может с этим сравниться? Долгие зимние вечера за книжками и настольными играми уже порядком наскучили, лепить снеговиков – это забава больше для Бориски, который в школу-то пойдёт только следующей осенью, а пока постоянно крутился у Вани под ногами, задавая иногда глупейшие вопросы. Иногда, впрочем, было довольно-таки приятно – с видом эксперта объяснять, например, разницу между клюшкой для хоккея с шайбой и с мячом, и тот с выпученными глазами заглядывает тебе в рот и ловит каждое твоё слово. Хотя вопрос ещё – понимает или нет, в чём суть-то? Но когда Борька тайком брал его новенькую «Электронику» и сбивал все настройки своими корявыми детскими пальцами, пытаясь найти там тетрис – уже было не до веселья, и Иван частенько награждал брата за такие его проделки тычками и подзатыльниками, пока родители не видели. Впрочем, делал он это беззлобно – так, в целях воспитания.

Лишь только июнь окутал землю приятным солнечным теплом и зеленью на деревьях, Иван решил установить себе летнюю палатку на балконе их новой квартиры, выходившей окнами во двор – из этого укромного местечка можно было бы вести тайное наблюдение с помощью папиного бинокля, в деталях рассматривая сквозь прорези ограждения балкона всё происходящее на улице и оставаясь при этом незамеченным. Для этого он натянул сверху, по перилам, старую дедушкину плащ-палатку, закрепил её крючками и синей изолентой по периметру с трёх сторон, а с четвертой прикрепил к ней в качестве входной занавеси легкий плед, который открывался и запахивался при необходимости так, чтобы сохранять иллюзию приватного комфорта внутри. Для общего уюта под тентом Ваня задрапировал стенки старым одеялом, постелил надувной матрац и бросил туда пару диванных подушек – получился замечательный командный пункт. Помимо цели обустроить свою летнюю резиденцию исключительно для проведения большего времени на свежем воздухе, как он объяснил родителям, он, конечно же, преследовал ещё одну – ему было ужасно интересно наблюдать за Олей из их школы, которая жила в доме напротив и, наверно, даже не догадывалась о существовании парня, а уж, тем более, о том, что он проявлял к ней чисто мальчишеский интерес.

Всякий раз, когда Иван видел её на перемене в окружении других одноклассников, он с некоторой горечью отмечал про себя, что разница в целый год между ними существенно уменьшает его шансы быть замеченным ею. Он старался как-то выделиться из общей школьной массы – то вдевал в «сменку» белые шнурки, то носил пионерский галстук на манер американских ковбоев – задом наперёд, то раздавал тумаки малышне прямо перед её глазами – всё напрасно: Оля его не замечала, и он печально вздыхал про себя. Наконец, ему в третьей четверти пришла в голову совершенно простая и потому гениальная идея: нужно попасть со своим портретом на доску гордости школы, и тогда уж точно она будет знать, что он, Иван Буранов – есть и учится всего-то на год младше её, причем, даже неплохо. Но пока эта задача перенеслась в планы на будущую осень – минувший учебный год он закончил с четвёрками, и вместо его, Ваниного, на заветном месте теперь красовался портрет Корнилина Стаса, который совершенно не интересовался Олей, а потому, по мнению Буранова, ему и незачем было попадать на заветное место. Судьба порой бывает такой несправедливой.

Так он размышлял, разглядывая в балконную амбразуру пустой утренний двор в ожидании какого-нибудь интересного происшествия, когда входное покрывало зашевелилось, и в проёме показалась Борькина лохматая голова. Он в последние дни немного покашливал, и родители не пустили его в садик, оставив дома на попечении бабушки.

– Ого, как у тебя тут классно! – с восхищением произнёс младший брат, обводя восторженным взглядом внутреннее убранство Ваниного штаба и стараясь протиснуться внутрь вдоль стеночки, не повредив входную занавеску.

– Куда ты..? – рявкнул Ваня. – Я тебе разрешал входить?

Боря замер на полпути и неуверенно, с надеждой в голосе произнёс:

– Можно?

Ваня подумал немного и нехотя согласился:

– Ладно, залезай. Только без меня сюда – ни ногой! Понял?

– Да, понял! – радостно ответил Бориска и протиснулся внутрь. В пухлых ручках он держал своего незаменимого компаньона – плюшевого Чебурашку, которого тут же усадил у входа, а сам скромно присел на матрац рядом с братом.

– Это папин бинокль? – спросил он, кивнув в сторону прибора, лежавшего в изголовье.

– Папин, – коротко ответил Иван.

«Сейчас будет просить поглядеть в него», – подумал он с некоторым раздражением. Ему хотелось побыть в одиночестве в своей резиденции и немного помечтать, и Борькин визит сбивал все планы – мало того, что они спали в одной комнате на двухъярусных кроватях, так и здесь ещё покоя от него нет! Правда, он не храпел, как папа за стенкой, но тем не менее. Ваня с неохотой протянул брату бинокль, и тот с радостью приставил его к глазам и впялился через узкую прорезь наружу.

– Плохо видно, – пожаловался через мгновение мальчик.

Ваня промолчал. Конечно, плохо видно, с закрытыми-то на оптике колпачками! Вместо того чтобы помочь, он глянул в другую щель и вдруг увидел знакомую легкую фигурку в летнем розовом платьице, с развивающимся за спиной длинным русым хвостиком, выходившую из подъезда дома напротив. На хрупком плечике девочки висела спортивная сумка, из которой торчала зачехленная теннисная ракетка. Он выхватил у брата бинокль, приставил его к глазам – темнота! Пришлось скинуть предохранительные колпачки и снова навести бинокль на предмет наблюдения.

Оля грациозно шла через двор по направлению проспекта. «А чего я дома сижу?» – подумал Иван.

– Ну ладно, погостил, и хватит. Мне по делам пора, – сказал он и легонько подтолкнул брата к выходу, который неохотно подчинился, и сам вслед за ним выбрался наружу, предупредив напоследок: – Без меня… смотри мне..!

На улице задувал приятный июньский ветерок. Ваня огляделся по сторонам и затем уверенно зашагал вперёд. Он и не подозревал, что за ним неотступно следовали два оптических увеличителя с третьего этажа, с предусмотрительно снятыми защитными колпачками.

Оли впереди уже не было видно, но он знал, где она занимается, поэтому зашагал в нужную сторону и через некоторое время вошёл в парк, а там одна из узких теннисных аллей привела его к огороженному участку с несколькими открытыми теннисными кортами. Вдоль ограждения плотной чередой рос невысокий кустарник, из-за которого он свободно мог следить за происходящим. Оля уже разминалась на ближайшем к аллее корте, переодетая в спортивную форму. Он присел на корточки и стал наблюдать. Иван представил себя по другую сторону сетки, напротив неё, тоже с теннисной ракеткой, которую никогда ранее не держал в руках, но в мыслях у него очень даже неплохо получалось отбивать посланный ею мяч, лихо пересекая в два-три прыжка зоны защиты и атаки. Не сложнее, чем в хоккей игарть!

Хотя нет – лучше помечтать, что они играют в паре против её одноклассников: он вытаскивает, казалось бы, безнадёжные мячи, а она с восторгом смотрит на него своими огромными карими глазами, и он снисходительно ей улыбается и время от времени обнимает за талию, подбадривая и вдохновляя. В какой-то момент игры девочка заботливо вытирает проступивший на его лбу пот белым махровым полотенцем, а он на секунду касается её пальцев… и они замирают – нет ничего восхитительнее этого мимолетного касания, такого простого и в то же время необъяснимо захватывающего дух: только миг прикосновения, и ты на волне блаженства улетаешь в своих фантазиях за пределы собственных мечтаний…

– Мальчик! Эй, мальчик!

Он вдруг очнулся от этого оклика, а Оля тем временем шла прямо к нему! «Что делать, что делать?!»,– заметалось у него в голове, и Ваня нервно подскочил с корточек и начал топтаться на месте – шаг вправо, шаг влево, не зная в итоге, что предпринять: Оля быстро приближалась к тому месту у ограждения, где он притаился – он надеялся, что его не заметят! Он не был готов сейчас к общению с ней, ни за что на свете. Как она могла его заметить? Что он сейчас скажет в соё оправдание – подсматривал?

– Да вот он, тут, прямо у столба, – прощебетала девочка, глядя куда-то вниз на металлическую сетку, – подай, пожалуйста!

Тут только до Ваньки дошло, что отскочивший с площадки теннисный мяч перелетел через ограду, ударился о дерево и плюхнулся рядом с ним, у оградительного столбика, на который крепилась металлическая сетка, и девочка, наверно, подумала, что он его ищет в траве. Он был так увлечен своими мыслями, что только Олин оклик встряхнул его.

Ваня быстро нагнулся, подобрал светло-серый волосяной шар и протянул его поверх забора девочке. Принимая мячик, Оля улыбнулась и нечаянно коснулась его руки. Ивана как током шибануло, он дернул рукой, и мячик снова упал в траву. Она как-то неловко рассмеялась, а он, покраснев, снова нагнулся, подобрал злополучный шар и отдал ей на открытой ладони, на этот раз стараясь выглядеть совершенно безучастным, что, впрочем, ему не совсем удалось.

– Спасибо, – сказала она, взяв мячик, и, кинув на парня быстрый смеющийся взгляд, побежала назад на корт.

«Она меня, наконец, увидела!», – пронеслось у него в голове. Руки его немного дрожали, и пыхтел он, как старый добрый тепловоз.

– Не за что! – зачем-то крикнул он ей вслед, но Оля, должно быть, не услышала.

«Вот дурень!», – подумал он про себя. Теперь ничего не оставалось, как поплестись куда-нибудь в другое место. Между тем, голос в его мозгу твердил: «Это же шанс, подожди её, проводи до дома!» А он ему отвечал: «Да с какой стати? Подумает ещё – придурок, мячик подал и вообразил себе уже не бог весть что!» И он побрёл по аллее парка вдоль металлического ограждения. Обернувшись один раз назад, ему показалось, что он поймал её взгляд, но расстояние между ними было уже приличное, и Ваня так и не понял, действительно ли она смотрела в его сторону, или это его воображение выдаёт желаемое за действительное.

Он неторопливо обошёл этот сектор парка по периметру, разглядывая распустившиеся зеленью деревья, и присел на скамейке с противоположной стороны. Вокруг полянка была усыпана ярко-желтыми одуванчиками, и он вспомнил, как Боря в раннем детстве заставлял маму с папой нагибаться и нюхать их. Смешной. Он посмотрел сквозь деревья – отсюда плохо был виден дальний корт, на котором играла Оля. Иван взглянул на часы карманной «Электроники» и обнаружил, что уже пролетело больше часа, и она наверняка уже закончила тренировку. Если до этого и был какой-то шанс с ней познакомиться по-настоящему, то сейчас он уже точно испарился. «По-настоящему» в его понимании было назвать своё имя и услышать в ответ её собственное, и это как бы давало право ему, по крайней мере, говорить ей «привет» при случайных встречах и видеть в ответ улыбку. Или при не случайных встречах – кто знает? Был ли у неё друг из мальчиков, он точно не знал – она со многими ребятами общалась в школе, и один раз он даже заметил, как какой-то верзила беседовал с ней после уроков, и они вместе неторопливо шли. От этих воспоминаний настроение у Ивана совсем испортилось.

Вдобавок ко всему откуда-то сзади подошли трое старших парней. Двое уселись по обе стороны от него, а третий присел на корточки напротив, так что Ваня буквально оказался зажатым между ними – сзади его подпирала деревянная спинка скамейки. Двоих он знал – с его школы, один даже одноклассник Оли, а третий был не из их округи, он раньше его никогда не видел. У Вани защемило в груди от нехорошего предчувствия. «Трясти будут?», – подумал он.

– Привет, Витёк! – подмигнул тот, что сидел на корточках. Это был Сашка Петров, «Петроска» в обиходе.

– Я Иван, – поправил мальчик, стараясь сохранять достойное спокойствие.

– А, точно, Ванька ж ты! Как дела?

– Да ничего, нормально.

– Пивка хочешь попить с нормальными пацанами?

Двое по бокам заржали, как кони, подзуживая его:

– Ну, Ваня, не батонь, соглашайся!

Он хотел было встать и уйти, но тот, что справа, осадил его за плечо:

– Да не спеши, куда тебе..?

– Я не пью пива, – сказал Ваня.

– А что, ты имеешь что-то против пива? Против светлых «Жигулей»? В трёхлитровой банке?

– Ничего не имею, просто не нравится. Хоть в бидоне.

– А ты пробовал-то?

– Мне незачем.

– Да и нам незачем, да ведь, Серёга? – подмигнул Сашка одному из приятелей. – Но ты ж нам не запрещаешь, а, Ваня?

– С чего бы я вам запрещал?

– Точно, с чего бы это! Ну, если сам не хочешь, это твоё дело, но нас-то можешь поддержать?

Ваня не знал, что ответить.

– Чего молчишь? Помоги бродягам, чем можешь. Рубль сойдёт.

– У меня нет денег.

– А если хорошенько подумать? Напряги свой пионерский мозг.

– И думать нечего – нет денег, – и он похлопал себя по карманам.

Трое переглянулись между собой. Тот, что был не местный и, по всей видимости, старше других, сказал:

– Ну, дай тогда в игру поиграть, а нам денег сейчас друганы принесут, а сам потом пойдёшь по своим делам. Это что, «Электроника»?

Иван протянул тому подарок дедушки. Серёга взял его, поднялся с лавки и отошёл в сторонку, якобы увлекшись содержимым.

– Да не тушуйся ты, не сломает, – заверил его Сашка. – Расскажи, чем занимаешься на каникулах.

– Да чем..? Вот, отдыхаю, – замялся Ваня, наблюдая за своей «Электроникой» в чужих руках. Потом для веса решил добавить: – Начал заниматься каратэ на каникулах.

– О-о, да ты мужик! Твои перцы дома, что ли, сидят, что ты от них линяешь по паркам?

– Работают, дома брат приболел, с бабушкой остался.

– А ты мне скажи, вот училка ваша по русскому, как её..?

– Юлия Валерьевна?

– Ага, она… в голову, что ли, совсем стукнутая или по жизни всегда такая?

Ваня пожал плечами – учитель русского и литературы была обычной, не лучше и не хуже других учителей.

– У меня нет с ней проблем, – ответил он.

– А с кем-нибудь есть? Давай разрешим их, мы ж земляки, можно сказать, из одной пионерии, – и Сашка похлопал его по коленке.

Иван удивился, как Сашка Петров мог решать его проблемы, если и свои толком-то обустроить не может – в школе у него была не самая лучшая репутация, и гордостью школы он явно не был.

– Да у меня со всеми нормальные отношения, – заверил его Ваня, – я не конфликтую.

– Хороший ты парень, Ванька! Ни с кем не конфликтуешь, – рассуждал Петроска, озираясь по сторонам.

Ваня насторожился и обернулся. Сергея нигде не было видно.

– А где он? У него ж моя «Электроника»!

Саша с наивностью спросил другого товарища:

– Пашка, а куда Серёга-то делся?

Тот пожал плечами:

– Я не заметил.

– А как же моя «Электроника»? – всерьёз засуетился Ваня.

– Вот чудак, тут человек пропал, а его игрушка беспокоит, – усмехнулся тот, кого назвали Пашей.

– Я в участок сейчас пойду! – с решимостью заверил их мальчик, вставая.

Паша поднял на него глаза и исподлобья процедил сквозь зубы:

– Не советую, Ванюха. Серёга – он пацан правильный. Заигрался, видать, забыл, увлёкся… Сам ведь знаешь, как бывает. Потом опомнится, вернёт, не переживай! Да и подумай, что ты ментам скажешь? Ты ж сам игрушку отдал – мы тут все свидетели. Так что не пуржи, бродяга. Всё наладится.

Ваня не унимался:

– Как же он мне вернёт, если я его в первый раз в жизни вижу?

– Ну, ты ж Петроску заешь? Вот он тебе и передаст, – заверил его Паша, поднимаясь с лавки.

Сашка добавил, похлопав его по плечу:

– Мы его сейчас разыщем, я увижу тебя во дворе и отдам, не бойся, всё будет путём, чувак! А перцам пока скажи, что потерял – мало ли, дело-то житейское! А потом, мол – вот, нашёл за кроватью, и никакого напряга. Уяснил? Ну, бывай.

И они быстро, не оглядываясь, засеменили по аллее в сторону выхода из парка. Иван пошёл было за ними, но потом остановился – что толку, что он за ними увяжется? Троих никак не одолеть. Тогда ещё и накостыляют по самое большое «не-хочу». Он слышал про «лохотрон» от друзей, но чтобы самому так попасть – никогда даже и не мечтал. Что он скажет отцу – отобрали, развели? Вот бы ещё Оля всё это видела: позорище, да и только!

Он уныло побрёл по аллее, засунув руки в пустые карманы штанов, и теплый летний день уже совсем не радовал. «Хорошо Борьке – он бы сейчас разревелся и забыл», – подумалось ему. Но смириться в такой ситуации было в его понимании недостойно. Нужно найти какое-то решение. Лишь бы эти шалопаи не загнали кому-нибудь его «Электроники» за гроши на «толкучке», тогда точно уже не вернуть.

У Ваня внутри начинала закипать злость – на себя, что смалодушничал; на халиганов, что развели его; на весь этот мир, что так несправедливо с ним обходился. Но что реально он мог бы предпринять в таком положении – кричать «Спасите, помогите»? А утром так всё хорошо начиналось!