Цитаты из книги «Бабий ветер»

Причалили здесь на беду коренному населению – это были индейцы, как ты догадываешься, индейцы племени вампаноаг. Люди мирные, вполне приличная местная публика: не слопали незваных гостей, а наоборот, помогли им выжить глядя на зиму. Те основали Плимутскую колонию и на добро хозяев, как водится, ответили вполне в духе величия христианской морали белого человека: похерили индейцев, завладев их землями. Кстати

Так вот, на Брайтоне пахнет морем. Точнее, океаном. Ведь Брайтон-Бич, в который упирается Кони-Айленд-авеню, – это единственный океанский пляж Нью-Йорка. Все остальное – устья рек Гудзон и Ист-Ривер; даже великая статуя Свободы стоит вовсе не в океанских водах.

Проносится жизнь под меркнущим небом, она проносится мимо, цокая каблучками и шелестя плащами и юбками, окликая нас то по имени, то по прозвищу. А бедная душа остается один на один со своим единственным днем и своим последним мигом: человеческая душа, одинокий ребенок в безнадежном поиске материнской любви… Иерусалим, 2016–2017 Горячо благодарю всех моих друзей и тех, кто стал друзьями за время работы над этой книгой. Прежде всего – мастеров своего дела, косметологов Александру Ходорковскую и Марину Подольскую. А также Алексея Осипова, Семена Рубчинского, Симу Березанскую, Анну Топоровскую, Соню Шабалину, Маргариту Черную, Веру Рубину, Ларису Герштейн, Эдуарда Кузнецова. Отдельно благодарю моих «воздушных людей» – парашютистов и

Это дитя человеческое мечтает о детстве, о чистоте – заблудившееся дитя, очарованное и исковерканное огромным безжалостным миром… «Человек – как трава, дни его, как цветок полевой… Ибо ветер прошел по нему, и место его не узнает его».

разочарованный и равнодушный. И это брошенное дитя – как пятнадцатилетняя девочка, пустившаяся во все тяжкие, в бега, в хищный свет фар попутных автомобилей на ночных шоссе. Она смертельно испугана и мечтает о мамином чае с вишневым пирогом, о прощении, объятии, о слезах…

…Спи. Земля не кругла. Она просто длинна: бугорки, лощины. А длинней земли – океан: волна набегает порой, как на лоб морщины, на песок. А земли и волны длинней лишь вереница дней.

и говорил: – Папа, снег, закрывай трюма! Умер отец от инфаркта, на корабле, по дороге на Владивосток. Саньку

оряя, что Лидка – героиня, сталкер, ежедневно уходящий в зону безумия… И позволяю

что-то она сказала, я ответила, зацепились

» и уносили меня на такую высоту к такому