Вагончики проплывали над частоколом многовековых елей, по которым было сразу видно, о чем говорил Тимур. Огромные снежные слои, лежавшие на темно-зеленых ветвях, придавливали последних к земле так, что те, казалось, противостояли с огромным трудом. В высоту некоторые ели достигали на вскидку и восьми, и десяти этажей.

Со всех сторон канатную дорогу и поселок окружали могучие горы, но катались здесь только на одной – на Мусса-Ачитара. Я знал по названиям все окружающие вершины – Пик Ине, гора Белалакая, Зуб Софруджу, Домбай-Ульген и так далее. Не иначе, как захватывающие одним своим видом дух холодные великаны, обступившие маленький поселочек со всех сторон. От удаляющегося вниз поселочка поднимались в разных местах струйки дыма. Вся эта человеческая возня здесь, в стране великанов, казалась ничтожной.

Погода была облачной и холодной, но снег не шел. Но это не означало, что подобная погода сохранится на весь день. Вершины гор тонули в белых облаках.

Подъезжая к третьему уровню, мы поправили маски, надели перчатки, застегнули наглухо куртки. Следующая поездка выдастся гораздо холоднее. Двери кабинки открылись, и мы, ничего не забыв, устремились ко второму подъемнику.

На него была очередь. Людей было много, будто бы и не был будний день.

Тима сразу встал на лыжи, а борд я оставил в руках. Я больше любил держать его, нежели цеплять к одной ноге, как некоторые делали, и отталкиваться другой, хотя многие считали это методом “чайников”. К тому же, даже здесь чувствовалось, как ветрено на самом верху, а доска перед лицом неплохо загораживала от ветра.

Спустя минут десять мы сели на второй подъемник, опустили поручень и отправились наверх. Тим водрузил лыжи на подножку, а я восторженно болтал в воздухе ногами в предвкушении.

– Да уж, в этом году ты поздно открываешь сезон, брат, – сказал мой друг. – В прошлом году в это время ты уже во всю катал.

– Главное, что теперь открою.

Под нашими ногами проплывали участки черной и красной трасс, предназначенных для опытных райдеров, и участки никем не раскатанного снега вне трасс, который в некоторых местах, казалось, можно было подцепить носком ботинка – настолько он казался близко. Это говорило о том, что за последние дни здесь выпало очень много снега. Тима был прав, мне нравилась трасса на вид и я уже не мог дождаться, когда же окажусь на ней. Честно признаться, в отличие от многих райдеров, я почему-то больше любил трассы и твердый склон, нежели рыхлый снег, – наверное, потому что больше любил скорость. Хотя, что порою я не катался по свежему “пухляку” с ни с чем несравнимой эйфорией, я тоже сказать не мог.

Я глубоко вдохнул морозных воздух, легкие обожгло, как огнем. Ветер, огибая мою доску, которую я держал перед собой, забирался под куртку и снизу, и сверху.

Мы сошли с подъемника – я сошел, Тим изящно спорхнул на лыжах, толкнувшись палками, – и свернули направо, в сторону более крутых трасс. Они нравились нам больше за счет меньшего количества людей и, конечно, набираемой скорости, хотя катались мы периодически на всех.

Я устроился поудобнее прямо на снегу и застегнул привычными движениями крепления на ногах, как много лет назад учил меня отец моего лучшего друга. Сначала щиколотку, потом носок. Сначала ведущую ногу, потом другую. Каждый первый спуск в году я отмечал про себя каждый подобный рутинный шаг и наслаждался им. Ветер норовил прямо-таки сдуть с горы.

Я проверил, как держатся все крепления, чтобы не было недоразумений на склоне, и легким движением встал на ноги. Тима, начиная кривляться, уже воткнул одну лыжу пяткой в снег и раскачивался корпусом, облокотившись на палки.

– Ну, кто же круче: лыжник или сноубордист? – сказал я, цитируя фразу из популярного российского фильма, и бросился наутек, не давая оппоненту опомниться. Я знал, что он догонит и обгонит меня – так всегда бывает во время первых заездов. Так что я заслуживал немного форы.

Тело само вспоминало правильные движения, мои подсказки ему были ни к чему, напротив, только сбивали с толку. Доска параллельна склону – вот я проехал пологий участок. А вот и склон. И я почти влетел в него.

Я скользил по свежему снегу и набирал скорость, на которой меня начинал сбивать с ног ветер. Я каждый сезон восхищался первым спуском. Как и любой вид спорта, сноуборд – это танец. И сейчас я вспоминал его давно заученный ритм. Музыкой мне служили собственные эмоции.

Тима стрелой пролетел мимо, что-то крикнув, оставляя меня позади. Как же я отстал, а мне-то казалось, что я быстро еду! Этот спуск без сомнений останется за ним.

Он взял чуть выше трассы, залетая на пухляк, никем не раскатанный снег, и спрыгнул с него, как с трамплина, снова на трассу. За ним взвилось огромное облако снега. Я не мог уступить всю славу ему и последовал за ним. Я поднял собственное облако снега, подтягивая к себе ноги в прыжке. Приземлился коряво, конечно, чуть не упал. Я пообещал себе в следующий раз сделать лучше.

Я едва ли не чувствовал крылья за спиной. Нет, крылья – сказка, если они на спине. Все, что мне было нужно для полета, было под ногами и было реальным. Моя доска и ничего лишнего.

Один поворот пролетал за другим, один за другим пролетали сугробы. Я уже давно потерял Тима из виду, потому что видимость нельзя было назвать идеальной, но успел разглядеть его уже на следующем повороте мирно ожидавшим меня. Я подъехал к нему на скорости и резко затормозил, заставив его вытирать маску от снега. Я сел прямо в снег и захохотал.

– Я его тут любезно жду, а он еще надо мной смеется, подлец, – проворчал Тим. Ворчащая черепашка-ниндзя выглядела еще смешнее, поэтому я засмеялся только сильнее.

– Так не жди, я сейчас раскатаюсь, перегоню тебя и ждать не буду, – весело ответил я.

– Ах так! Ну, как знаешь, – сказал Тим, и след его мгновенно простыл, только теперь уже я отряхивался от снега. Я поспешил за ним и в следующий раз увидел его уже в очереди на следующую посадку.

– Лыжник круче, – в тоне ворчащей черепашки слышалось самодовольство и торжество. Я от души рассмеялся и Тима присоединился в этом ко мне.

Мы успели скатиться еще раза четыре с пятой до третьей, два из которых мы прогнали вне трассы, но очень близко из-за лавиноопасности в такую погоду, и в которые я успешно вспоминал все тонкости катания. Еще два раза мы скатились с пятой до самого низа, пролетая по пустынным низинам “Лесной” трассы, и последний из этих подъемов (к моей величайшей гордости) занял у нас обоих всего восемнадцать минут. Что ж, для первого дня в году это был поистине рекорд.

Помимо прыжков я даже попробовал сделать несколько других трюков, половина из которых у меня успешно получилась с первого раза. Правда, я ни разу так и не обогнал Тима, но уже был к тому очень близок. Близилось время обеда, очередь на подъем стала временно меньше, и на шестой раз я предложил поехать по зеленой трассе, дабы попугать чайников и разнообразить маршрут. Тим был не против.

На верху мы свернули от канатки налево. Я сразу пристегнул доску и проехал череду кафешек и подъемник на шестой уровень, не работавший из-за ветра, на доске, вместо того, чтоб проходить его пешком. Тим сначала подождал, пока я застегнусь, а потом в спокойном темпе последовал за мной со словами, что хоть так я смогу побыть ниже него по склону.

Но недолго я был впереди, потому что на втором же повороте заметил сидящую с краю склона знакомую и одинокую белую курточку с сиреневым сноубордом на ногах. Я объехал ее и затормозил перед ней передним кантом, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, и, как только остановил доску, опустился на колени. Не в моих привычках падать на колени перед каждой едва знакомой девушкой, но на сноуборде так иногда получалось. Я отметил, что Тим, который был позади меня и точно не уезжал вперед, куда-то пропал. Может, встретил кого-то знакомого или кто-либо позвонил, подумал я.

– Настя, – поприветствовал я ее, – какие люди. Обещала никогда больше не вставать на доску.

Под белой балаклавой, в цвет шапки с помпоном, что-то вздрогнуло, и я был готов поклясться, что это она улыбнулась. Узнала.

– Девушки часто передумывают, – грустно вздохнула она.

– Что-то не так?

Она замялась и посмотрела в сторону. Потом снова повернула голову ко мне.

– У меня ничего не получается.

– Это не из-за вчерашнего?

– О, нет, вчера все быстро прошло. Голова уже не болит.

– А где же тогда твой так называемый инструктор?

– Он сказал практиковаться. Он уже два дня мучается со мной. Сейчас сказал, что у меня стало лучше получаться, и мне надо просто практиковаться…

– Но?

– У меня перестало что-либо получаться, как только он уехал, – она сказала последнюю фразу так, будто сейчас заплачет.

– Так, не расстраивайся, ты здесь не за этим, – я поспешил ее успокоить. – Что конкретно не получается, может, я помогу? Вообще-то сразу за мной должен ехать первоклассный инструктор, он тоже может тебе помочь. Только он, кажется, потерялся.

Она задумалась и сдалась. Корявым языком и взвинченным тоном она рассказывала о своих победах и поражениях. Я слушал и кивал – я понял абсолютно все.

– А тебе объясняли перекантовку?

– Да, но я ничего не поняла.

И вновь громом среди ясного неба, взметая снежные облака вокруг себя, почти между нами оказался Тимур.

– Здравствуй, – обратился он к Насте. – Настя, да? Я тебя узнал. Как ты себя чувствуешь?

Может, Настя его и не узнала, но сразу же поняла, откуда он знает ее.

– Все отлично, если вы о вчерашнем, спасибо, – добродушно ответила она, вежливо проигнорировав переход Тимура на «ты». Тим вообще-то был очень воспитанным человеком, но на склоне к каждому относился, как к другу, особенно, если знал, что человек не старше него. – Вы друг Паши?

– Так и есть.

– Тим, поможешь? – вклинился я. – Подскажешь девушке, как правильно кантоваться?

– Блин, Паш, – замотала головой черепашка в красной куртке, – мне только что звонил отец, просил срочно спуститься к нему. Уж не знаю, что у него там… – Он немного поковырял палкой снег, как любил делать, задумавшись, но буквально через пару секунд ехидно добавил: – Да ладно тебе, неужели ты сам не в силах научить девушку?

Я немного растерялся.

– Но я же не инструктор.

– Да ладно, – повторил он. – Ты сотню раз слышал и видел, как я кого-то учу. Ты сам на доске ездишь лучше меня. Знаешь теорию, видишь ошибки. Уж сумеешь подобрать слова как-нибудь, чтоб описать, что делать. Я слышал, что творческие люди всесторонне развиты. А, что у тебя нет лицензии, я никому не скажу. – Сделав паузу, этот лыжник добавил, обращаясь к Насте: – Ну, а завтра могу перенять бразды правления в свои руки.

Девушка благодарна кивнула.

– Я была бы очень рада, – кажется, она уже передумала плакать.

– Кстати, ребята освободятся к трем, – сказал он, снова обращаясь ко мне. – Думаю, я тоже освобожусь к этому времени. После трех покатаем все вместе. Надеюсь, ты и сам к тому времени научишься кататься, – он снова оскалился, я это знал, и осыпал нас новой порцией снега, быстро скрывшись за ближайшим поворотом.

Через маску были нечетко видны хитрые девичьи глаза, пристально наблюдавшие за мной.

– А ты, значит, творческий человек?

– Он шутит, – сказал я. – Вставай.