Осознав, что принц умирает, накинула пеньюар и бросилась к двери. Срывая голос, позвала на помощь и бросилась назад, к кровати. Я пыталась привести принца в чувства, хлопала его по щекам, взывала, целовала в мерзлые губы. Но он не отвечал. Не двигался. Умирал. Как и его сердце в моей груди.

Набежали воины, люди, слуги, меня грубо оттащили в сторону, хотя я рвалась назад, к Синарьену. Кто-то ударил меня. Губы обожгло болью, на зубах появился железистый вкус, но я не сдавалась. Все равно вырывалась и кричала.

– Вы не понимаете! Я могу его согреть! Могу…

Когда вокруг Синара загорелся яркий свет купола теплоты, но принц ни капельки не согрелся, кожа оставалась серой, глаза закрытыми, я поняла, что нужно действовать.

Они не помогут ему, бесполезно все. И я не смогу. Но что мешает? Я не понимала.

Лекари возились, маги предлагали варианты, меня держали в углу, будто собачонку, и следили, чтобы не дергалась. Кажется, надо мной нависал одноглазый Киран. Он тревожно оборачивался, раздувал ноздри и сжимал крупные челюсти так, словно жизнь Синара для него важнее всего.

Я в тот миг не совсем понимала: он меня защищает от толпы или толпу от меня.

Набежали ещё люди, комната превратилась в хаос, воздух заканчивался, сердце принца в моей груди едва ворошилось. Я чувствовала, как оно медленно замирает, леденеет, остужается.

А мое заколотилось отчаянно и будто выпрыгнуло в горло – перекрыло воздух.

Стало так плохо, что я едва понимала, что творю.

Оттолкнула вояку от себя, хватило сил даже отодвинуть его на несколько шагов, отчего Киран опешил и не сразу принял меры.

Я с криком ринулась к постели принца. Меня тут же отшвырнул какой-то тощий лекарь, больно ударив по груди сгустком синей магии. Не убил, но дыхание на мгновение прервалось, и я, закашлявшись, рухнула на колени.

Синар сильно дернулся в кровати, выгнулся в спине, теплый купол раскрошился и осыпался черной пылью. Рот принца открылся в безмолвном крике, а позвонки словно зазвенели – затрещали.

Внезапно на всех, кто был в комнате, обрушилась страшная сила. Словно ее обуяла дикая злость. Она загудела в висках, задрожала в груди, подняла мои волосы снежным вихрем и, резко подкинув меня над полом, непреодолимо потащила к старшему наследнику.

Я и пискнуть не смогла, только хватала воздух губами и дергалась от пробивающих мышцы разрядов.

Запястья горели, в глазах мерцала дымка, перекрывающая видимость, а средоточие магии будто сошло с ума – билось под сердцами бешеной птицей. Мне казалось, что кожа на спине и груди сейчас треснет, и я разлечусь на тысячи кусочков. Эссаха пыталась вырваться наружу, но сильные артефакты блока сдерживали, не пропускали, не позволяли ей высвободиться.

Такое напряжение я уже чувствовала раньше. Когда Синар вернулся на колеснице из пустоши, израненный укусами осок. Но тогда я не была отрезана от своего дара и могла помочь.

А сейчас я просто умираю вместе с ним.

С трудом повернув голову в ту сторону, где стоял Киран, прошептала:

– Он умрет… Помоги… Сними… – и вытянула руку, пытаясь дотянуться до стража. Я видела лишь его силуэт, распластанный по стене неведомой мощью.

С трудом сосредоточившись, перевела взгляд на свою руку.

На запястье крутились черные браслеты. Они разрывали кожу до крови, наружу рвался сизый свет, что пульсировал, давил, но оставался во мне, плотно запечатанный артефактом.

Воин все-таки отступил от стены, попытался приблизиться ко мне, его лицо раскраснелось, здоровый глаз налился кровью, вены вздулись. Еще шаг, и крупного мужчину оттолкнула та же сила, что растаскала лекарей и магов прочь от постели принца. Она будто защищалась от их вмешательства.

Эти люди не смогут помочь в том, чего не понимают. Никто из них.

Только я.

Тело будто покрылось изморозью. Дыхание стало тяжёлым, колким. Горло обожгло, из носа заструилась кровь, в глазах потемнело. Принц снова выгнулся, застонал. Иней плавно скользил по его светлой коже, обнаженной груди, добираясь до шеи и скул. Забираясь на подбородок и укрывая снежной крошкой любимые губы.

Гул в ушах перешел в грохот, виски резало, будто в них спицы воткнули, из глаз потекли кровавые слезы. Я уже не кричала и не сопротивлялась, просто принимала свою долю.

Опустив руки вдоль тела, в последний раз посмотрела на Синарьена и прошептала:

– Я так люблю тебя…

Или мне почудилось, или принц открыл глаза.

Но я уже этого не увидела.

Внезапно стало тихо. Тьма ласково обняла, согрела и опрокинула мир на голову.

Глава 22

Любава

– Дэкус, что ты творишь? – шептал в стороне женский голос, мягко вылавливая меня из холодного сна. – Она же хрупкое дитя, совсем юная дева… Я всегда была против этих ваших программ. Они лишают иномирцев права выбора. Так нельзя.

– Они чужаки, а я должен защищать страну.

От этого голоса меня вдруг дернуло. Ненавижу его. Так сильно, что в глазах темнеет.

– Отдавая детей на растерзание? – зло шептала женщина. – Много ли в живых осталось попаданцев за эти годы?

– Достаточно, – брякнул король. – А остальные либо спились, либо пошли по рукам. Не мы виной, что они такие слабые.

– Да вы их используете! А потом выбрасываете.

– Молчи, Сэйлана, потому что…

– Что?! – яростным шепотом перебила его королева. – Ударишь меня? Задушишь? Выпьешь мою магию до дна, как сделал это наш сын с Любавой?

– Безродная сама ее отдала…

– Сама. Конечно. – Истерично засмеялась правительница. – Да только вы ее подтолкнули к этому. Так удобно – безродная сирота, ни имени, ни статуса. Никакой поддержки или защиты. Умрет, можно забыть и найти следующую жертву. Что ты наделал, Дэкус? Как ты мог?

– Ты же знаешь, что… – король не договорил, выругался глухо, словно закрыл ладонью губы. – Синарьен – мой первый сын, а чужачка – никто. Девка должна была помочь.

Эти слова били похлеще пощечин. Я задержала дыхание и вслушалась еще больше, отчего голова закружилась и пришлось вцепиться в одеяло пальцами, боясь улететь в темень. За плотной ширмой какое-то время было тихо, только магия лекарского купола хрустела над кроватью.

Король что-то буркнул, я не разобрала.

– Такой ценой? – в шепоте женщины отчетливо слышались ярость и боль. – Ты совсем свихнулся? Не верю, что на такое пошел. Я не хочу верить в это…

– Сэй…

– Нет, – отрезала она, чуть повысив голос. – Уходи. Видеть тебя не хочу. Своего сына ты защищаешь и бережешь, но эта девочка, что чуть не умерла из-за вашей глупости, тоже чей-то ребенок!

– Она безродная! – прорычал король. – Ничего не помнит. Нет у нее никого! – По стене грохнуло, я невольно дернулась, пальцы, сжимающие одеяло, побелели. – Я не подпущу подобное отребье к трону. Кто знает, что хранит ее родословная?

– Словно трон – особая награда, доступная только избранным с правильным списком родственников, – горько рассмеялась собеседница.

– Сэй…

– Молчи, – теперь рыкнула она. – И не говори, что мой род хоть как-то отличился и выслужился перед Критой. Вранье для попаданок, меня обманывать не смей. Я знаю, кто мой прапрадед, и чья кровь течет в моих венах.

– Не начинай! – повысил голос ин-тэй. – Я не хочу углубляться в родословную твоей семьи. Нашла, что вспомнить.

– То есть, кто я, тебе было плевать, когда чувства затмевали разум? А наш сын сам не может выбрать, кто ему дорог? Ты лучше знаешь, чего хочет его сердце?

– Синарьен со мной солидарен, и понимает, что безродная девка никогда не будет носить нашу фамилию. Фавориткой пусть берет ее, здесь я препятствовать не стану.

– Ты так ничего и не понял…

– Все понял, но на троне ей не бывать, пока я жив!

Я слабо заулыбалась уголками губ, прикрыла уставшие глаза. Наверное, наша студёная любовь с первым наследником – настоящее наказание для короля Криты. Не такое будущее он планировал для сына, а мы взяли и влюбились друг в друга. Теперь и будущее страны под угрозой из-за наших чувств. Хотя было что-то еще, оно стояло под горлом, словно пыталось выплеснуться и раскрыться, но не могло, мешало что-то. Обет или нечто другое, не знаю. Бесова память!

Если вспомнить, если понять, что скрыто за пластами времени – я бы дала отпор всему миру, я бы разобралась, как помочь принцу, и почему его отец так меня ненавидит.

– Уходи, Дэкус, – твердо сказала королева. – Теперь Любава под моей защитой, и посмейте с Синарьеном только приблизиться к девочке, я и тебя, мой любимый супруг, уничтожу, и сына накажу так, что долго будет зад свой лечить. Никакие лекари не помогут.

– Не заговаривайся, Сэйлана, – прошипел ин-тэй. – Не забывай, что она преступница и угрожала жизни ин-тэ. По закону ее бы уже казнили, если бы не связь.

– Угрожать вам нельзя, а доводить слабую и беззащитную девушку до полусмерти – можно?

– Я не только твой муж, но и король, помни об этом. Держи язык за зубами, Сэйлана.

– Я достаточно молчала. Хватит. И я тебя не боюсь. Уходи.

Дэкус страшно зарычал, но все-таки шумно удалился, напоследок хряпнув дверью.